Фэй Уэлдон - Декамерон в стиле спа
Но эти «джакузные байки», как окрестила их Майра, некоторых по-настоящему расстраивали. Выводили, из равновесия. Кто-то далее жалел, что выслушал историю Дикторши. Заумные речи Сторонницы Теории Заговора несказанно утомили одних и вызвали завидный интерес у других. Наиболее романтичных из нас потрясла история Маникюрши, и теперь по крайней мере присутствие Кимберли казалось оправданным. Так или иначе, но «расстроенные» одержали верх в этой дискуссии, и мы пришли к дружному выводу, что на сегодня баек достаточно, а вот в чем мы действительно нуждаемся, так это в еде. Поужинать нам не мешает, а байки можно отложить до завтра.
…Да, но как же ужинать? Повара-то нет! Мы с Майрой отправились на кухню раздобыть чего-нибудь съестного. Нашли там вполне сносную картошечку и поставили ее в духовку запекаться. Печеная картошечка — это хорошо, особенно с листьями салата и тертым сыром. Сыра мы обнаружили несколько головок, а вот с салатом было сложнее. И вообще, чем больше мы думали об этом, тем больше приходили к выводу, что надо требовать возврата денег — пусть даже и от ликвидаторов, в случае если намеки Беверли окажутся правдой и «Касл-спа» — банкрот.
К нам на помощь пришли другие. Кто-то нашел банки с черной икрой и щедро намазал ее на овсяные хлебцы. К тому же мы раздобыли ключи от буфета, где хранились самые дорогие вина. Чем старше они будут, тем быстрее мы их выпьем. Наиболее рассудительные настаивали только на печеной картошке с сыром. Бывшая Жена Викария приготовила сосиски с картофельным пюре, а Судья раздобыла в кладовке томатный соус.
Кимберли составила столы и стулья в одном из кухонных помещений, потому что в большом зале или в оранжерее с ее плесенью на окнах ужинать никому не хотелось, А вот на кухне очень даже романтично — прямо как в детстве. Беверли нам глаза не мозолила, поскольку у нее уволились еще две косметички. Наш паренек-портье Юан рассопливился и раскашлялся, и я, конечно же, грешила на суматранский грипп, но старалась не думать ни о нем, ни о своих проблемах. Я даже не стала просить у Майры ее спутниковый телефон, который теперь снова заработал — какие бы там помехи ни чинили Небеса, все они постепенно куда-то рассосались. Я не собиралась преследовать Джулиана. Из гордости. Если он не может придумать, как до меня добраться, то ему же хуже. И детям я тоже звонить не стала — из уязвленного достоинства.
Майра тоже пребывала в растрепанных чувствах. Она нарушила свое правило и позвонила Алистеру домой, чтобы поздравить с праздником.
— Тебе надо было звонить на само Рождество или хотя бы на следующий день, — сказала я. — А сегодня… Сегодня уже совсем другое дело. Ему это может не понравиться.
— Ему и не понравилось, — кивнула Майра. — Сказал, чтобы я перестала ему докучать.
— Вот сволочь! — возмутилась я.
— Пьяный он был, — объяснила Майра, как бы извиняясь.
На кухне под кошачьей мисочкой была расстелена газета, датированная сочельником. Кое-как я прочла перевернутый вверх ногами заголовок о провалившихся с треском переговорах с профсоюзом транспортников. Вот почему леди Кэролайн вынуждена пользоваться вертолетом. И еще одна новость — в этом году нас, оказывается, буквально завалили рождественскими свечами китайского производства. Их завезли миллионами и продавали в основном подпольно — в гаражах и по Интернету, — но малую часть изъяли из легальной продажи из-за вредоносного наркотического воздействия их дыма. Слава Богу, наше министерство здравоохранения вовремя спохватилось!
После прочитанного меня охватил новый приступ тревоги. Это что же получается? Ты зажигаешь свечку, а она душит тебя своими ядовитыми парами? А вдруг в этот самый момент такие вот смертельно опасные свечки горят на столиках моих внуков? Я поделилась своими опасениями с Бывшей Женой Викария, но она успокоила меня, сказав, что я слишком уж мнительная и следует смотреть на эти вещи с точки зрения статистики. Я ответила, что всегда так и делала, только вот три года назад на Рождество Тихоокеанское побережье захлестнуло цунами, а мой сын с семьей был в это время в Шри-Ланке, и я тогда твердила себе, что страшные шансы у них минимальны, а между тем им пришлось бегом удирать от волны, спасая свои жизни. На это Бывшая Жена Викария заметила, что я, по-видимому, и стала чрезмерно нервной именно в данное время года и это, возможно, последствия перенесенного стресса. Она посоветовала мне записаться на добавочный сеанс гидромассажа, если только процедурная сестра в том отделении тоже не уволилась.
Позже я узнала, что она таскалась в дальнее крыло замка, чтобы выхлопотать для меня у Беверли дополнительный сеанс гидромассажа. И та обещала все устроить. После этого у меня прямо-таки потеплело на душе. Знаете, как приятно, когда Тебя окружают друзья?
Я поменяла газету под кошачьим блюдцем, а старую выбросила. Она вся коробилась от засохших сливок и кошачьих консервов. Но в ужас меня привело все-таки другое — воспоминание, с чем мне еще предстояло столкнуться, которое я так старательно гнала из своих мыслей все это время. Воспоминание о том, что произошло с Элеанор и Белиндой. Исколотое ножом человеческое тело. Лужи крови. Я прямо чувствовала, как совсем рядом со мной дьявол разносит на своих кожаных крыльях зло, вороша это гнилое болото бед.
Я будто уловила дымок ароматических палочек — тягучий и сладкий. Опять Судья балуется благовониями? Но это не был запах, к которому я уже привыкла в джакузи (тот обязательно отдавал хлоркой), и вообще ни один из запахов «Касл-спа». Это шло откуда-то еще. Я пыталась вспомнить… Должно же что-то храниться в памяти! Так-так… Приятельница, Элеанор. Коллега, Белинда — когда-то живая, но теперь мертвая. Да, ее больше нет, и это так трудно осознать, что я даже и не пробовала. И тут же вспомнилась Найша. Бедная свихнувшаяся Найша, с которой я не была лично знакома, с ее густыми роскошными волосищами, отнимавшими столько силу Паулины. Я перечисляла их имена словно в поминальной молитве. Запах ароматных палочек усилился. И я вдруг как будто услышала голос Белинды: «Прости, Фиби, за тот телефонный разговор. Ты оказалась права. Мне следовало тебя послушать». А потом другой голос. Чей? Элеанор? «Я никогда не нравилась тебе, Фиби. А кому я вообще нравилась? Ну ладно, теперь-то все в порядке. С Белиндой счет улажен, мы друзья». А потом чей-то тихий смех. Чей? Найши? И другой голос: «Ничто никогда не проходит». И тишина. Только шум ветра, унесшего с собой аромат. Ой да! Я же писательница и иной раз не могу отличить реальность от фантазии. Но клянусь, я слышала их голоса! И мне, признаться, полегчало.
Хотя жалеть надо не мертвых, а живых — Билля, Сэма Клайнза, Ведь смерть — это не пустота и забвение, а даже нечто большее, чем было. И это не так уж плохо — возможно, даже ближе к самой сути существования. И кто знает, где прячется справедливость, или как ее найти, или что считается катастрофой в других измерениях?
