Вирджиния Эндрюс - Секреты утра
Эмили развернулась и пошла, возле лестницы она остановилась и повторила:
– Не забудь, ровно в пять и чистой, – тетушка высоко откинула голову, выпрямила спину и удалилась.
Я сложила руки на животе, закрыла глаза и попыталась проглотить комок. Мой младенец – единственное, что у меня осталось. Не важно, что Михаэль обманул меня, младенец был зачат в любви, неподвластной дьяволу. Мисс Эмили никогда не испытывала любви, мне даже на некоторое время стало жаль ее. Тетушка жила в холодном, темном мире, населенном демонами и дьяволами, в каждом поступке, в удовольствиях она видела опасность и грех. Она редко смеялась или даже просто улыбалась. Эмили не догадывалась, что дьявол уже победил ее.
Я вымыла лицо и руки настолько тщательно, насколько возможно без зеркала. Я боялась представить свои грязные, спутанные волосы, но тетушку это не беспокоило. Чем менее привлекательной я выглядела, тем лучше она себя чувствовала.
– Помнишь, что я говорила насчет одежды? Мы моемся один раз в неделю, так что, если ты испачкала платье, то будь добра, носи его до выходных, – заметила мисс Эмили, когда я спустилась к обеду в испачканном во время уборки платье.
– Почему нельзя стирать одежду чаще, чем раз в неделю? – спросила я.
– Стирать чаще – экстравагантно. Заботься о том, что имеешь, а одежда не требует более частого ухода, – подчеркнула она.
– Но у меня осталось только грязное платье. Должна быть хотя бы элементарная смена одежды. Ходить в чистом вовсе не грешно. Я не требую роскоши, но я нуждаюсь в нормальной одежде, я нуждаюсь в нормальном нижнем белье, в нормальных носках, в…
– Я нуждаюсь в том, я нуждаюсь в другом. Знает ли современная молодежь меру? – Тетушка открыла горшок с картошкой и добавила овощей.
Стакан воды, рагу и кусок хлеба должны были стать нашей едой. Мы плохо питались с мамой и папой Лонгчэмп, но все же вкуснее, и то, потому что папа не мог найти работу. Но мисс Эмили считала, что простая еда для будней, а цыпленок или яйцо только для воскресений.
На сей раз почему-то Шарлотта молчала, она выглядела испуганной. Видимо Эмили запретила ей разговаривать. После еды сумасшедшая вылизала свою тарелку как домашнее животное. Когда я выходила из комнаты, мне казалось, что в тени коридора прячется поджидающая меня Шарлотта. Мне страшно хотелось спать, и бутылка с горячей водой виделась огромной милостью.
– Шарлотта, – воскликнула я, – что ты здесь делаешь? – Я огляделась, Эмили поблизости видно не было.
– Я кое-что покажу тебе, – прошептала она, – это находится на твоей кровати, – прежде чем я успела что-то спросить, Шарлотта двинулась вперед.
Я не знала, что это такое, может быть, рукоделие, или ей стало жаль меня, и она принесла одну из своих заношенных вещей. Я медленно поднялась по ступенькам, каждый шаг требовал усилий, дошла по темному коридору к своей ужасной комнате. Зажгла керосиновую лампу, которая осветила мою кровать.
Я увидела на ней погремушку для младенцев, она была почти новой. Мисс Эмили еще с утра говорила мне, чтобы я не обращала внимание на слова Шарлотты о ее дне рождения, о ребенке.
Но все-таки, зачем неродившемуся ребенку погремушка? Наверное, Шарлотта сама старый младенец.
Мисс Эмили запретила ходить мне в правое крыло дома, но окажись я там, может быть, исчезли бы многие семейные тайны. Но сейчас я столь утомлена, что лучшее из того, что могу сделать, это лечь под одеяло, положить рядом теплую бутылку и думать о младенце. Теперь мне не было так холодно как вчера, во время обеда погода изменилась в лучшую сторону. Я не могла сразу вспомнить, какое сегодня число, пришлось прибавить к последнему дню в больнице еще два дня… Открытие повергло меня в ужас.
Сегодня канун рождества, и никто даже не упомянул об этом, не было никаких приготовлений. Я подумала о Джимми, как он с армейскими товарищами вместе отмечает в Европе праздник. Я думала о Трише, веселящейся дома вместе со своей семьей. Я думала о папе Лонгчэмпе и его новой жене, их будущем ребенке.
Щеки мои загорелись, когда я вспомнила Михаэля, наши замечательные, романтические планы на рождество, мы должны были сидеть рядом с теплым камином, слушать красивую музыку, потом коснуться руками друг друга и нежными поцелуями разбудить безумную страсть. Я вспомнила маленькое рождественское дерево, живо ли оно? Мне стало так тоскливо, я полностью осознала свое одиночество. Что я натворила? К чему я пришла?
Глава 14
Письмо к Трише
Несмотря на трудность работы, которую я должна была выполнять в Медоуз, я находила в ней положительные стороны: чистка, мытье полов, посуды помогали коротать дни. Дом стал для меня тюрьмой, а мисс Эмили усердным надзирателем. Каждый вечер я ложилась спать с мыслью о том, что завтра мне придется вновь тянуть рутину домашнего хозяйства. Подобно сумасшедшей Шарлотте я начала утрачивать «концепцию времени» и не могла отличить понедельник от вторника, единственным светлым пятном оставались воскресенья.
Обе сестры посещали каждое воскресное богослужение в часовне. Я надеялась, что по дороге смогу позвонить по телефону или отправить письмо. Но как раз в мой приезд мисс Эмили решила, что церкви стали прибежищем сатаны.
– Люди идут туда не для того, чтобы помолиться или попросить у Бога, а для того, чтобы найти общество, показать себя. Вообразите, они надевают лучшие наряды, как будто Господь принимает только в дорогих одеждах, сшитых по последнему писку моды. Многие женщины надевают драгоценности и специально делают макияж. Они думают, что это красиво, нет, это дьявол вселился в дом Бога и смеется над нами. Именно поэтому мы будем молиться по воскресеньям дома, – подытожила она. Для сестер временной часовней стала библиотека.
Однажды мисс Эмили перетащила туда длинную неудобную скамью, потому что в креслах, как казалось ей, мы будем забывать, по какому поводу собрались. Скамью установили перед большим деревянным крестом, одиноко висящим на голой стене. Рядом стояли керосиновые лампы, тетушка экономила воск.
Во время богослужения тетушка Эмили громко читала библию Лютера, она стояла перед дверью, склонив голову над книгой. Мисс Эмили читала больше часа. Шарлотта часто не выдерживала и начинала двигаться, но сестра одним взглядом умела успокаивать ее. Изредка мисс Эмили смотрела на меня, как бы спрашивая, все ли понятно. Во всей службе чувствовался загадочный страшный холод, как будто мы сидели в погребе со льдом.
В качестве вознаграждения мы получали праздничный завтрак: яйца, овсяную кашу с маслом и оладья с черникой, причем в последние мисс Эмили позволяла себе добавлять немного сахара, который она считала чем-то вроде алкоголя или наркотиков, соблазняющих и ввергающих в грех, а мы должны быть сильны и стойки.
