Джессика Соренсен - Секрет Эллы и Миши
Я подхожу к его окну и уперев на него руки.
— Я так понимаю, ты получил мое сообщение?
Он выглядит так, будто только приехал с работы: на его лице и одежде смазка, а в его темных волосах ржавые стружки.
— Да, я понял, что должен приехать и попрощаться с вами обеими.
Я наклоняю голову в сторону и смотрю на него обвиняющим взглядом.
— Не пытайся делать вид, что ты здесь ради меня.
Он кладет руки на сердце, имитируя боль.
— Мое сердце разбито, а ты шутишь. Вау, ты на самом деле истинное зло.
— Да-да, — я отхожу, чтобы он смог открыть дверь и выбраться наружу. — Даю вам двоим минуту.
— Думаю, ты переоцениваешь то, что происходит между нами.
— Ну, мне не придется, если кто-нибудь из вас скажет, что именно происходит.
Он пожимает плечами и обходит грузовик сзади. Закатывая глаза, я захожу в дом, чтобы сказать отцу, что уезжаю и планирую вернуться назад через несколько недель для того, чтобы встретиться с Дином. После длинного разговора по телефону с ним (и, уверена, после многих убеждений от Кэролайн), мы решили встретиться здесь, когда Дин будет свободен на работе, и выставить отцу ультиматум. Это, вероятно, самая тяжелая вещь, которую я когда-либо делала, поскольку знаю, что во время разговора будут сказаны слова, которые причинят мне боль. Я собираюсь пройти через это, потому что теперь я понимаю, что смогу с этим справиться.
Я нахожу отца, сидящим на диване. Он ест обед, приготовленный в микроволновке. Прямо перед ним на столе стоит блок из шести бутылок пива. Отец смотрит телевизор, держа в руке сигарету, и едва ли замечает, что я зашла в комнату.
— Эй, пап, — говорю я, стоя в дверном проеме. — Я готова ехать.
Он отрывает глаза от телевизора, вздрагивает, и я думаю, смотрит ли он его вообще или витает в своих мыслях.
— О, хорошо, будь осторожна за рулем.
Я тру друг об друга вспотевшие ладони и захожу в комнату.
— Дин и я собираемся вернуться через несколько недель.
Он ставит свой поднос и хватает пиво.
— Зачем?
Я беспокойно поглаживаю руками свои ноги.
— Мы хотим поговорить с тобой кое о чем.
Он ставит пиво вниз.
— Я думал, Дин все еще здесь
Я качаю головой, чувствуя вину за то, что уезжаю.
— Он уехал домой неделю или две назад... но пап, ты можешь постараться и позаботиться о себе сам? — Я делаю глубокий вдох и намекаю, — Может, хотя бы перестанешь так много пить?
Он смотрит на ряд бутылок пива так, словно только что понял, что они там стоят.
— О, но я ведь пью не так уж и много?
Я вздыхаю и сажусь на диван рядом с ним.
— Нет, но сейчас это все, что ты делаешь.
Он кивает головой.
— Хорошо, я постараюсь пить меньше.
Я знаю, он не будет этого делать, но, надеюсь, Дин и я сможем убедить его отправиться на реабилитацию, где он сможет получить помощь, которая ему так нужна. Я обнимаю его, и он вздрагивает. Затем я ухожу, надеясь, что он будет в порядке. Я понимаю, что, пока он не примет решение измениться, все, что я могу - это лишь постараться помочь ему.
ЭПИЛОГ
Элла
Я вернулась в Вегас почти две недели назад, и сейчас все идет хорошо. Я записалась на летние курсы по искусству, и моя стажировка в музее просто великолепная, даже несмотря на то, что я провожу большую часть своего времени убирая за людьми и работая на побегушках. Я также начала посещать консультации. Хочется верить, что мне стало лучше, но когда я одна и утопаю в своих мыслях, то тьма частенько находит меня. Но у меня милый терапевт, и, кажется, визиты помогают.
Лила разрешила мне взять ее машину на выходные, поэтому я могу вернуться домой, чтобы встретиться с Дином и папой. Я рада, что могу поехать одна, таким образом, у меня будет двенадцать часов, чтобы морально подготовить себя. Хотя, в глубине души, я бы хотела, чтоб Миша поехал со мной.
— Ты уверена, что не хочешь, чтобы я поехала с тобой? — спрашивает Лила, когда я хватаюсь за ручку своего чемодана и осматриваю комнату на наличие забытых вещей.
Я качаю головой.
— Я буду в порядке, а у тебя занятия и репетиторство по математике.
Я останавливаюсь в дверном проеме.
— Лила, спасибо, что позволила взять твою машину и что просто была рядом со мной.
Ее улыбка сверкает.
— Не будь такой сентиментальной. Ты уезжаешь лишь на несколько дней, глупышка.
Мы смеемся, выходя из здания и спускаясь по ступенькам. Наша квартира находится прямо на территории кампуса, и мы почти всегда держим машину Лилы на парковке. Когда мы добираемся до травы, в моем кармане начинает звонить телефон.
— Господи, снова? — Лила драматично откидывает голову назад. — Вы двое можете хотя бы пять минут пожить, не поговорив друг с другом?
— Не можем, — я улыбаюсь и отвечаю на звонок. Лила убегает прочь, давая нам немного уединения. — Так как там погода в Сиэтле?
— Очень солнечно, — говорит Миша, и я слышу улыбку в его голосе.
Я дергаю свой чемодан на колесиках, когда он попадает в яму на газоне.
— Это смешно, потому что я думала, что там должен быть дождь.
— Не-а, у меня голубое небо и чертовски много солнечного света над головой, — говорит он. — И я наслаждаюсь прекрасным видом.
— Хорошо, я рада за тебя, — говорю я, безумно скучая по нему. — Ты все еще собираешься приехать сюда на следующей неделе?
— Вообще, планы немного поменялись, — отвечает он. — Я не смогу вырваться на следующей неделе.
Я останавливаюсь посреди лужайки, надув губы.
— Ох. Ладно.
Он тихо смеется в трубку.
— Знаешь, ты такая красивая, когда вот так надуваешь губы.
— Откуда ты знаешь, что я надула губы? — удивляюсь я.
— По той же причине, по которой я знаю, что на тебе сексуальная пара шорт и твои волосы распущены, — говорит он, и я начинаю оглядывать кампус и людей, гуляющих во дворе и идущих по тротуару. — Кстати, твоя задница выглядит очень здорово.
Я отпускаю свой чемодан и кручусь, не убирая телефон от уха. Затем я замечаю его на парковке. Он стоит рядом с «SUV» в черных джинсах, плотно обтягивающей серой тенниске. С глазами, голубыми, как небо. Выронив телефон, я бегу к нему, не беспокоясь о людях, которые уставились на меня так, словно я сумасшедшая.
Я не замедляюсь, когда добегаю до него, и он ловит меня, когда я врезаюсь в его руки. Миша поднимает меня, и я обвиваю ноги вокруг него, целуя его с бешеной страстью. Колечко в его губе врезается в мою губу. Наконец, мы отстранились, задыхаясь. Грубая дикость сияла в наших глазах.
