Юджиния Райли - Ангельское пламя
— Не стоило беспокоиться, — сказал Жак. — Если вы снова захотите побросать друг в друга вещами, прошу вас, будьте моими гостями в любое время.
Анжелика поспешила оправдать мужа:
— Только я одна бросала эти вещи. В Ролана.
К ее удовольствию, трое мужчин рассмеялись.
Затянувшийся обед был особенно приятен. Жан-Пьер и Жак с удовлетворением заметили, что между молодоженами не было никакой напряженности. Жак произнес тост в их честь, а потом сказал Ролану:
— Как хорошо видеть тебя и твою молодую жену в таком хорошем расположении духа, племянник.
В ответ Ролан сказал, глядя прямо на дядю:
— В самом деле, дядя, за три дня, проведенных наедине с молодой женой в гостинице, произошло настоящее чудо в семейной жизни.
Жак, уже в некотором подпитии, причмокнул, услышав это смелое замечание Ролана, и подмигнул Анжелике. Жан-Пьер прикрыл рот салфеткой, чтобы скрыть улыбку. Анжелика замерла.
Но к счастью, в этот момент Жак принялся рассказывать о своей последней поездке в Данию. Анжелика наконец-то обрела спокойствие. Потом уже в гостиной Жак спросил Ролана:
— Вы с Анжеликой останетесь на концерт Дженни Линд?
Анжелика вопросительно посмотрела на мужа. На обратном пути с озера Эмили упомянула, что в Новом Орлеане состоится выступление знаменитой шведской оперной певицы. Ролан кивнул Жаку и сказал:
— Я читал об этом концерте в газете. Но разве билеты еще не распроданы?
— Разумеется, — ответил Жак. — Но мой друг Андре Бьенвиль из оперы заказал для меня, как обычно, ложу. Вы обяжете меня, если вместе с Морисоле и Эмили Миро согласитесь быть моими гостями в этот вечер.
— Это очень благородно с вашей стороны, дядя. — Ролан повернулся к Анжелике. — Хотела бы ты послушать пение мисс Линд?
— О да, Ролан! — ответила она с горящим взором.
— Ну хорошо, мой ангел.
Ролан сказал это интимным шепотом, потом потянулся и убрал прядь волос с ее лба. Эти слова и такое прикосновение имели определенное значение и, конечно, были замечены хозяевами дома. Анжелика почувствовала, что краска заливает ее лицо.
— Кроме того, — продолжал Жак, — я уже много лет знаком с устроителем ее концерта, Финеасом Барнумом.
— Ах, да, я помню, что вы раньше говорили о господине Барнуме, — вежливо заметил Ролан.
— Я много раз был его гостем. В прошлом году Финеас Барнум просил меня поддержать турне мисс Линд, а я имел глупость отказаться. Но вскоре услышал в Лондоне ее пение и понял свою ошибку.
— Вы слышали пение мисс Линд? — возбужденно спросила Анжелика.
Жак улыбнулся очаровательной молодой жене Ролана.
— Разумеется, слышал, дорогая. У этой женщины настоящий талант. Я никогда не забуду, как она пела в Лондоне. Говорят, что старый герцог Веллингтон просто влюбился в нее в тот вечер. Там был сам Шопен, он сидел в третьем ряду. У него уже было плохо со здоровьем, но он все же приехал послушать ее. Мисс Линд пела песни Мендельсона в первый раз после его кончины, и, ах, это было так трогательно! Мне рассказывали, что она очень тяжело пережила его смерть.
Анжелика заметила слезы в темных глазах Жака, когда он закончил свой рассказ.
— Я так хочу услышать пение мисс Линд! — откровенно призналась она.
— И я тоже, дорогая, — сказал Жак и обратился к Ролану: — И мы должны, конечно, привезти Бланш на концерт. Надеюсь, у нее все в порядке?
— Да, — ответил Ролан. — Будет хорошо, если она приедет сюда, в Новый Орлеан.
— Она так любит оперу, — сказала Анжелика. Ролан кивнул.
— Это верно, дорогая. Но готов поспорить, что нам не удастся уговорить ее.
— Может быть, мне стоит поехать на плантацию и поговорить с ней? — спросил Жак.
— Это может помочь, — согласился Ролан.
— Послушает ли она меня теперь? — пробормотал Жак. Жан-Пьер обратился к Анжелике:
— Моя дорогая, я уже говорил отцу, какой у вас восхитительный голос. Не окажете ли вы нам честь, спев что-нибудь?
— Ах, да, Анжелика, вы должны спеть нам! — присоединился к нему Жак.
Но прежде чем Анжелика смогла ответить, в разговор вмешался Ролан:
— Кузен, дядя, к сожалению, нам с Анжеликой пора идти. — Протянув руку, чтобы погладить Анжелику по щеке, он добавил: — Надеюсь, вы простите новобрачных?..
* * *На обратном пути в экипаже, охваченная смятением, из-за собственнического поведения Ролана, Анжелика хранила молчание.
Когда они вернулись в свою комнату, Ролан помог ей снять платье и разделся сам. Потом повернулся к ней со сдержанной улыбкой.
— Ну хорошо, мой ангел. Ты могла бы сказать мне, почему так взъерошила свои перышки?
— А ты не знаешь? — сердито спросила она. Он пожал плечами.
— Прошу, объясни мне.
— Ты сегодня поставил меня в неловкое положение!
— Каким же образом?
— Ну… прежде всего ты сказал Жан-Пьеру и дяде Жаку, что мы с тобой целых три дня не выходили из этой комнаты. Разыгрывая непонимание, он поднял брови.
— А разве это не так?
— Не в этом дело. Они Бог знает что могли подумать…
— Отлично, — вспыхнул он. — Пусть у них не возникает сомнений в незыблемости нашего брака. И пусть знают, что у нас есть кое-что такое, чего лишены они.
Анжелика всплеснула руками.
— Ролан! Ради всего святого! Ты же говоришь о своих родственниках. Ты думаешь, что… Ее речь была прервана смехом.
— Крошка моя, разве ты не замечаешь, что где бы ты ни появилась, все мужчины тут же поворачиваются в твою сторону? Ты понимаешь, как это бесит меня?
— Меня не интересуют другие мужчины. Ты думаешь, я похожа на Луизу, так, что ли? По-твоему, я ищу возможности изменить тебе?
— Нет, — ответил Ролан и быстро подошел к ней. — Ты совсем не такая, как Луиза! Но ты молода и наивна, и тебя так легко соблазнить…
— Соблазнить? — со злостью повторила она. — Ты думаешь, что я такая глупая? Почему я никогда…
— Мой ангел, твой дядя Жиль продал бы тебя или подверг насилию. А возможно, сделал бы и то, и другое.
Анжелика опустила глаза. Ей нечего было ответить.
— Хватит спорить, моя крошка, — просительно сказал он. Она подняла взор и дерзко ответила:
— Нет!
— Нет? — повторил он, и в его голосе послышалась скрытая угроза. — Ты же знаешь, я все равно сделаю по-своему. Она с гордостью взглянула ему в лицо.
— Только попробуй, и я возненавижу тебя.
— Успокойся, пожалуйста, — сказал он. Она взмахнула рукой.
— Ты обращаешься со мной, как с ребенком, Ролан! Вот и сегодня, когда Жан-Пьер попросил меня спеть, ты ответил вместо меня.
Он иронично улыбнулся.
— Ах, вот оно что. Ну, мною руководило только сострадание к ним, моя дорогая. Я боялся, что твое пение сделает с ними то, что сделало со мной. Это было бы жестоко.
