Сарина Боуэн - Он
Я пытаюсь передать Джейми все, что чувствую, в поцелуе. Он теперь почти всхлипывает мне в рот. Значит, слышит? Затем делаю бедрами пробный толчок. В восхищении от результата упираюсь в его плечи руками и начинаю медленно насаживать себя на него. Сдвигаю бедра, нащупывая правильный угол. И когда нахожу, понимаю, как это изумительно. При каждом толчке во мне пульсирует наслаждение. Это дико, безумно приятно.
Джейми зажимает мой подтекающий член в кулаке. Его губы раздвинуты, кадык скачет на горле. Он весь, куда ни посмотри, — отчаянное желание. Оно в его крепко стиснутых челюстях, в дрожи, что проносится по его руке, пока он мне дрочит.
Он облизывает губы.
— Если ты кончишь, то заберешь меня вместе с собой.
Теперь, когда он это сказал, я очень хочу кончить вместе. Закрыв глаза, я замедляю темп и концентрируюсь на удовольствии, которое дарит мне каждый толчок. Внутрь и наружу сливаются воедино, в одно блаженное целое.
Выражение на лице Джейми — вот, что в итоге приводит меня к оргазму. Когда я открываю глаза, то вижу на его лице настолько мощную смесь возбуждения и изумления, что меня отбрасывает к самому краю.
— Джейми, — хрипло выдыхаю я, мчусь навстречу надвигающимся на меня ощущениям и кончаю, а он содрогается подо мной. Еще до того, как все заканчивается, я падаю ему на липкую грудь. Мои губы оказываются около его уха, и я тихо постанываю, пока моя задница сжимается вокруг его члена.
— Иисусе, — шепчет он.
Не то слово… Я обнимаю его и держу в объятьях так долго, как только смею.
Я правда не представляю, как откажусь от него, когда лето закончится.
Глава 32
Джейми
Лагерь подходит к концу. Пять недель пролетели как один день. Осталась всего неделя, и это не укладывается в голове. Видимо, время летит быстрее, когда каждый день ты играешь в хоккей, а каждую ночь занимаешься сексом.
После дневной тренировочной игры дети находятся в приподнятом настроении. Поправка: не все дети, а игроки нападения. Что до моих вратарей… эти мрачнее тучи. Сегодня Весовы форварды разошлись. Накидали и в те, и в другие ворота.
Отсутствие Килфитера, безусловно, очень заметно. Он был настоящим талантом. В смысле, есть, поправляюсь я, ведь пацан же не умер. Его гомофоб-папаша решил, будто сделал умный шаг, забрав своего сына из одного из самых престижных тренировочных заведений в стране. Ну вы понимаете, ведь в «Элитс» кишмя кишат извращенцы. Дебил.
Я подкатываю к воротам, где хмуро стаскивает шлем Брайтон, мой пятнадцатилетний вратарь.
— Я был сегодня собачьим дерьмом, — сообщает мне он.
— Просто день такой. Неудачный, — говорю я с улыбкой. — И собачьим дерьмом ты не был. Ты остановил больше, чем пропустил.
— Я пропустил целых семь.
— Бывает. Но ты, парень, все делал правильно. — Я не обманываю — сегодня Брайтон четко выполнял все мои указания. Просто вышло так, что Весовы указания форвардам были лучше.
Я дую в свисток, подзывая второго своего вратаря, и тот подкатывает к нам с такой же угрюмой физиономией.
— Я играл, как…
— Дай угадаю. Как собачье дерьмо? — Я усмехаюсь Брадовски. — Да, мы с Брайтоном уже прошлись по этой теме. Но послушайте, парни, вы сегодня старались и сыграли нормально. Я не хочу, чтобы вы возвращались в общежитие и весь вечер хандрили, окей?
— Окей, — соглашаются они хором, но не особенно убедительно.
Я вздыхаю.
— Взгляните на это с другой стороны. Брайтон, ты пропустил семь из… — Я обращаюсь к скользящему мимо Джорджи: — Сколько раз парни Веса пробили по сетке?
— Тридцать пять, — на ходу отзывается он.
— Семь из тридцати пяти, — говорю я Брайтону, потом быстро подсчитываю в уме. — То есть двадцать процентов. А ты, Брадовски, пропустил восемь, но остановил почти так же много, как Брайтон. Не такая уж и плохая статистика. — Я хмыкаю. — Мы с тренером Весли раньше постоянно устраивали соревнования со штрафными. Бывали дни, когда он пробивал меня пять раз из пяти.
У Веса, видимо, загорелись уши, потому что он внезапно появляется у меня за спиной.
— У вас тут все в норме?
— Угу. Рассказываю ребятам, как ты задавал моей заднице жару во время штрафных.
Когда его брови подскакивают вверх, я понимаю, что он вспоминает наше последнее противостояние. Ну круто. Теперь я тоже об этом думаю. Остается надеяться, что дети не замечают окрасивший мои щеки румянец.
— Да, против меня у Каннинга не было ни единого шанса, — говорит Вес, быстро оправившись. — И кстати, с любой стороны гола. Неважно, был ли я с клюшкой или с вратарской перчаткой — он вечно проигрывал.
Я сужаю глаза.
— Ху… херня. Забыл, кто выиграл в последний раз?
Надо отдать Весу должное — на этот раз он не ведет и бровью, хотя мы оба знаем, что он помнит исход того последнего раза.
Пацаны рядом хихикают.
— Переигровка! — вдруг выпаливает Брайтон.
У Брадовски загораются глаза.
— Точно! Переигровка!
Мы с Весом переглядываемся. Вообще пацанов следовало бы загнать в душевую, чтобы они не опоздали на ужин, но Брайтон с Брадовски уже со свистом уносятся прочь и собирают ребят, которые еще не успели уйти в раздевалку.
— Тренер Каннинг и тренер Весли пробивают штрафные!
Что ж. Похоже, отвертеться нам не дадут.
Вес подмигивает мне.
— Ставки те же?
— Натурально.
Мы оба усмехаемся тому, какое слово я выбрал.
Десять минут спустя мы уже одеты и расходимся на позиции. Наша аудитория увеличилась — у борта собрались даже тренеры во главе с Патом. Я в полной снаряге, потому что, уж извините, но стоять без защиты, пока меня расстреливает новый форвард «Торонто», я не намерен.
С показушной грацией Вес скользит по льду к синей линии, потом останавливается и смотрит в упор на меня. От порочного блеска в его глазах у меня ускоряется пульс. Я практически слышу, как он мысленно насмехается надо мной — готовься взять в рот, Каннинг.
Сделав вдох, я стучу клюшкой по льду. Звучит свисток. Вес разбегается. Молниеносный удар — и по катку эхом разносится восторженный рев. Гол.
Черт. Сегодня он настроен серьезно. Стряхнув с себя неудачу, я концентрируюсь и следующие два удара ловлю, чем зарабатываю свою порцию аплодисментов.
Вес с ухмылкой примеривается к следующей шайбе.
— Ну что, готов?
Засранец повторил ровно те же слова, которые сказал вчера ночью перед тем, как засунуть свой член в мою задницу. Ох и любит он повыносить мозг, мой бойфренд.
Погодите-ка, что?
Шайба пролетает мимо меня, и я даже не успеваю отреагировать, потому что мое сознание еще спотыкается о последнюю мысль.
