Екатерина Вильмонт - Три полуграции, или Немного о любви в конце тысячелетия
– Нинель Вадимовна, побойтесь Бога, – лихорадочно говорила Тата. – Ника ведь тоже ваша дочь. Это она, понимаете, она, а не Павел Арсеньевич, заслуживает славы, хотя бы посмертной. Она, а не он! И потом, рано или поздно правда всплывет. Вы не подумали о том, что Ника могла кому-то показывать свои рукописи. Она жила хоть и замкнуто, но не в безвоздушном же пространстве… И этот человек – или даже люди могли бы узнать в вышедшей книге роман вашей дочери…
Нинель Вадимовна вдруг подняла голову и посмотрела Тате в глаза:
– Он вас обидел, да? Дело в этом?
– Нет, дело совсем не в этом… Хотя… Просто я хотела убедиться в своей правоте. Я только не могла знать, что это его сестра…
– Наталия Павловна, но ведь это же, в общем, наше семейное дело, верно? Он же не у чужого человека… у родной сестры… Она его простит, я знаю, она ему все прощала и это простит… Пусть, пусть все идет своим чередом. А вы… Вы молчите, ладно? Сделайте такое божеское дело!
– Это не божеское дело, – закричала Тата, – как вы не понимаете? И потом, ведь не я одна догадалась. Догадаются и другие. Вы сказали, у Ники было четыре книги?
– Да!
– Ну хорошо, предположим, выйдут все четыре, но что дальше-то? Он ведь еще молодой, и будет странно, если вдруг он перестанет писать, подумайте сами. Это неизбежно всплывет. Раз уж есть такие подозрения… А при том, как ваш сын обходится с женщинами, я не могу поручиться, что какая-нибудь из них не захочет свести с ним счеты… Мне он не нужен, я счастлива с другим, мне все равно, как ваш Павлик ко мне относится, я глубоко его презираю теперь, когда все узнала, и я бы дала вам слово забыть об этом, но за других-то я ручаться не могу! Ей-богу же, лучше пусть попробует своими силами добиться славы, если она ему так нужна. Ваша дочь правильно назвала первую книгу «Дурная слава». Это была бы действительно дурная слава, попытайтесь объяснить это вашему сыну!
– Я не в силах… Он возненавидит меня на всю жизнь, а как я без него? Господи, вразуми, что же мне делать… Нет, я не смогу… А вы сами, Наталья Павловна, а? Попробуйте сами, милая, дорогая, поговорите с ним…
– Нинель Вадимовна, я… Откуда же я узнала, что это романы его сестры?
– Неважно! Так даже лучше! Господи, кажется, ты и вправду меня вразумил… Наталия Павловна, вызовите его и скажите, что вам стало известно: эти книги писала его покойная сестра. И намекните, что об этом говорят уже многие… Да-да, именно так! Боже мой, у меня камень с души свалился! Пусть все будет честно… Насколько же легче жить, когда нет такого греха на душе!
– Нет, – покачала головой Тата. – Нет. Я не стану этого делать. Наверное, вы правы… Это ваше семейное дело… И пусть все идет как идет…
– Наталия Павловна, вы же только что сами…
– Я дура, простите меня… Вам решать, как поступить… Это ведь ваши дети… А я со своей стороны обещаю молчать. Ники уже нет, а даже если кто-то и узнает ее книги, то… Одним словом, простите меня, я не должна была приходить и говорить вам все это. Простите, если можете…
– Значит… Значит, вы не выдадите его?
– Нет.
– Вы обещаете?
– Да.
– Спасибо… Спасибо вам огромное за все. Я сама попробую его вразумить, а если не поймет… Что ж, пусть потом сам несет этот крест… А вы… почему вы передумали?..
– Не знаю. Я просто вдруг поняла, что это не мое дело. И даже, наверное, не ваше… Это дело только его совести.
– Спасибо, и дай вам Бог счастья!
– Простите меня еще раз.
Тата выскочила на улицу. Нет, надо же быть такой идиоткой! А еще смеялась над Алисой, когда та поперлась к отцу Иришкиного парня. На нее вдруг навалилась такая усталость… Она хотела уже ловить машину, но вспомнила, что у нее мало денег. К тому же столько тратить на свое никому не нужное правдоискательство попросту глупо. Чтобы наказать себя за эту глупость, Тата зашагала к метро.
– Мама! – встретила ее дома Иришка. – У нас Олег Степанович, куда ты делась?
– Олег? Что случилось?
– Это я у тебя хочу спросить? Где ты была?
– Олег, я дура! Последняя дура!
– Потрясающая новость, – улыбнулся он. – Небось к Гущину моталась? До истины докапывалась?
– А ты откуда знаешь?
– Догадался. Ну и что накопала?
– Потом, – шепнула Тата, показывая глазами на Иришку.
– Мам, ну я пойду, ладно? Меня Денис ждет, мы сегодня опять в театр намылились.
– В какой театр? – машинально спросила Тата.
– В «Табакерку».
– Хорошо. А ты что-нибудь ела?
– Да, и даже меня накормила, – ответил за нее Олег Степанович.
– А Олег мне задачки по алгебре решил!
– Что это еще за «Олег»? – возмутилась Тата.
– А он мне сам разрешил… И вообще, у нас с ним взаимопонимание. Ну все, я пошла! Пока, Олег!
– Зачем ты позволяешь ей фамильярничать?
– Это я тебе потом объясню. Ну-ка выкладывай, что ты там выяснила? Я ведь по глазам вижу – что-то не так.
– Олег, я пообещала его матери никому не говорить.
– Мне можешь! Тата выложила ему все.
– Я дура, полная дура, – повторила она, закончив рассказ.
Он обнял ее, прижал к себе и шепнул:
– Не спорю. Это у тебя от литературы все беды…
Слишком литературно мыслишь. И как ты умудрилась такую чистоту и наивность сохранить? Наверное, поэтому я тебя и люблю. Таких больше нет… Но в нашей жизни нельзя так, понимаешь? А если б Гущин не только вором, но и убийцей оказался? А ты, не разбирая дороги, прямо к нему помчалась… Тебе ведь уже сорок лет, Тата!
– Мне сорок только осенью будет.
– Большое дело! – засмеялся он. – Нет, Татка, надо срочно на тебе жениться. Слушай, а ты в Сибирь за мной поехала бы?
– Ты собираешься в Сибирь?
– Я не собираюсь, на этом этапе по крайней мере, но если бы…
– А-а, ты хочешь, спросить, декабристка ли я? – слабо улыбнулась Тата. – Да, поехала бы, можешь не сомневаться. Я люблю тебя, Олег.
– Наконец-то дождался, а то все Гущин да Гущин… С ним, надеюсь, покончено?
– Для меня – да!
– Наталья, я тут поговорил с Иришкой… Она не возражает, даже говорит, что рада. Только мы будем венчаться! В церкви!
– Олег, ты очумел?
– Ничуточки!
– Я даже некрещеная! А ты крещеный, что ли?
– Представь себе. Отец сильно партийный был, и меня бабка тайком крестила. И совсем даже не Олегом. А Павлом.
– Что? – закричала Тата. – Ты Павел?
– Ну по метрике я Олег и по паспорту тоже, но крестили меня Павлом, так что я в некотором роде даже тезка твоего Гущина… А ты почему так на меня смотришь?
– Олег, какое счастье, какое счастье!
– Ты чего? – недоуменно спросил он.
– Какое счастье, что ты Павел!
– Алиса, ты плохо выглядишь, – сказала Соня, доставая из буфета чашки. – У тебя усталый вид…
