Глубже (ЛП) - Йорк Робин

Звенят ключи. Она возвращается со своей курткой и ключами, свисающими с ее пальцев. Ее ботинки стоят у двери. Она засовывает в них ноги.

— Не жди меня, Бридж, — говорит она и проходит через дверь, закрывая ее за собой, покачивая ручку, чтобы убедиться, что та заперта.

Она поедет со мной.

Она оборачивается, ее лицо близко к моему, ее тело близко, цветы прижимаются к моему пальто, шурша.

— Я поведу машину?

Я просто смотрю на нее. Понятия не имею, что я сказал, чтобы мне так повезло.

Может быть, она — дар. Вселенная расплачивается со мной за то, что мой отец был таким безнадежным говнюком.

Я приму этот дар.

— Уэст?

— Это... это «да»?

Ее плечи поднимаются и опускаются.

— Я когда-нибудь говорила тебе «нет»?

— Однажды ты это сделала.

Она улыбается — ее улыбка похожа на розовое и оранжевое свечение на горизонте, когда я выхожу из пекарни и удивляюсь утру.

Я был в неведении. Был одинок, целеустремлен в погоне за жизнью, которая казалась мне достаточной, пока она не вошла в нее, и не показала, что это было не так.

Глубже или ничего.

Мой новый девиз.

— Я не говорила тебе «нет», — говорит она. — Я сказала тебе принять решение. И смотри! — она машет цветами перед моим лицом. — Это сработало. И теперь за мной ухаживают.

— Ты этого хотела, да? — я улыбаюсь. — Старое доброе ухаживание?

— Может быть, это то, чего я хотела.

— Я буду ухаживать за тобой, пока ты не сможешь ходить, милая.

— Обещания, обещания.

Она закрывает глаза, когда я целую ее, но я держу свои открытыми.

Я хочу видеть, как встает солнце.

***

Мы поднимаемся по пожарной лестнице, оставляем обувь у двери, проходим через общую зону в мою спальню. Я вешаю пальто на стул и ложусь на кровать, вытянув ноги и прислонившись спиной к стене.

Она на мгновение задумывается, затем делает то же самое.

Мы лежим бок о бок на моей кровати, и я все жду, что что-то пойдет не так, но все, что я чувствую — это облегчение, если облегчение похоже на то, что ты идешь, ничего не волоча за собой, после того как ты буксировал трейлер страданий большую часть своей жизни.

Я слегка поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее.

Ее волосы все еще растрепаны. Во внутреннем уголке одного глаза у нее грязь, а на нижней губе эллиптическая подушечка, как бывает, когда губы слишком сухие из-за погоды или из-за того, что ты их кусаешь.

Что она и делает, пока я наблюдаю.

Я хочу поглотить ее.

Но почти уверен, что еще не время.

— Ты должна сказать мне, что я должен сделать сейчас, — говорю я. — То есть ты хочешь поговорить, но я не уверен… Я в этом полное дерьмо.

Оказывается, это еще одно облегчение. Быть дерьмом в этом деле и просто иметь возможность, так сказать.

— Это что значит? Дерьмо с девушками? — она улыбается.

— Да, тебе бы хотелось, чтобы я это признал.

— Я была бы очень рада услышать, как ты говоришь, что ты дерьмо с девушками, да.

— Раньше у тебя не было претензий к моим способностям.

— Но это было что-то вроде тренировочной среды. Домашнее задание по поцелуям.

— Хочешь сказать, что я, возможно, из тех людей, которые не могут справиться с этим в реальных условиях.

Она поворачивается ко мне и прислоняется плечом к стене.

— Я хочу сказать, что у меня такое чувство, будто у тебя никогда раньше не было девушки.

— Это правда, — говорю я. — У меня были девушки, но я никогда...

Я думаю, как бы это сказать, и начинаю завязывать себя в узлы, прежде чем вспоминаю, что это только мы с Кэролайн. У меня есть больше, чем одна попытка, чтобы все исправить, если с первого раза что-то пойдет не так.

— Ты первая девушка, о которой я так заботился.

Я подумал, что признаться в этом Кэролайн, все равно что взять частичку себя и вручить ей.

Так оно и есть.

И в тоже время — это не так.

Это больше похоже на… как будто есть все эти вещи, которые я упаковал в себя, защита от того, чего я боюсь. Камни и грязь, куски арматуры и хлам, которые я нашел на обочине дороги. И то, что я даю ей — это не я, а оторванный кусок этого барьера, о котором я привык думать, как о себе.

Мне это не нужно. Не для того, чтобы уберечь меня от нее.

Она улыбается, глядя на свои руки, лежащие на кровати. Всего в сантиметре от моих рук. Она тянет свои пальцы, пока они не перекрывают кончики моих.

— Знаешь, какое волшебное слово ты сказал у меня в комнате?

— Нет, какое?

— Парень. — Она смотрит мне в лицо, потом снова опускает глаза. — Поэтому я и поехала с тобой. Потому что ты сказал это.

— Мне следовало сказать это давным-давно.

И именно это я имею в виду. Жаль, что я не мог сделать этого раньше. Лучше бы я не тратил впустую каждую ночь, которую мог бы провести с ней.

— Друг. Парень. Ты заслужила и того, и другого.

Она протягивает руку, чтобы коснуться моего лица. Ее пальцы скользят по моему лбу, мимо виска, по скуле, а потом она проводит костяшками пальцев по моему рту.

— Ты действительно мне что-нибудь расскажешь?

— Да. — Это слово — шепот, движение моих губ на ее коже.

— Если бы я спросила, почему ты так расстроился, когда я отдала тебе эти деньги на Рождество...

Черт возьми. Умею выбрать женщину, которая вцепится в горло.

— Да. Если бы ты меня спросила.

Она садится и смотрит на меня.

— А если я спрошу, почему ты подошел к моей машине в тот вечер в пекарне?

Я киваю и переворачиваю ее руку. Целую ее ладонь. Наверное, это банально, но я так чертовски счастлив, что она здесь.

— Сколько... партнеров у тебя было.

Я целую ее запястье.

— Да.

— Как ты ко мне относишься.

— Да.

Но я думаю, что, может быть, она уже знает это. Думаю, что это там, во мне, когда я смотрю на нее, когда она смотрит на меня. Если бы этого там не было, мы бы так долго не продержались. Мы бы не подвергали друг друга такому испытанию, когда было бы проще просто не делать этого.

Она мне нравится, я люблю ее, и я хочу ее.

Если она спросит, я ей скажу.

Но сейчас, потому что я хочу этого, а она смотрит на мои губы, я целую ее в шею. Нащупываю ее пульс, останавливаюсь, облизываю его, представляя прилив крови и жара к ее горлу. Лелею себя надеждой, что ее сердце бьется быстрее из-за меня.

Я все время думаю, что она остановит меня, но она этого не делает, поэтому я целую ее под подбородком, за ухом. Я целую ее веки, нос, скулы, подбородок. Кладу руку на основание ее позвоночника, прижимаюсь, чтобы она приподняла бедра, и опускаю ее на кровать.

Я целую ее в губы.

Она на вкус как все, чего я так жаждал.

Я продолжаю целовать ее, и она продолжает мне это позволять. Ее руки обвиваются вокруг моей спины и скользят вниз по позвоночнику. Я нависаю над ней, бедра сосредоточены над ее бедрами, твердое напротив мягкого. Я не планировал этого, но ее губы формируют приветствие, которого я ждал всю свою жизнь, ее руки — якорь, в котором я нуждаюсь, ее тело — мой дом.

Мы вместе, Кэролайн и я. Даже если я делаю это неправильно, совершенно чертовски неправильно, это не имеет значения.

Мы правильны.

— Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я сказал.

Должно же что-то быть. Я не могу просто поцеловать ее. Ничто в моей жизни не бывает таким простым.

Она отталкивает меня и садится. Я следую за ней, думая, что она сейчас начнет предъявлять требования. Настаивать на ответах на все вопросы минутной давности, которые… ладно, некоторые из них не очень хороши. В частности, ответ на первый вопрос может означать, что она никогда больше не захочет меня целовать, и разве это не значит, что я должен ей что-то сказать?

Так ли это? Я не уверен.

Кэролайн хватает подол футболки, стягивает ее через голову и бросает на пол.

На ней нет лифчика.

Черт, это нечестно.