Полина Поплавская - Музыкант и модель
– Кармела, у меня роман со знаменитостью.
– Какое-нибудь научное светило?
– Он музыкант. Пианист Дэвид Маковски.
– Господи! Моя мать от него без ума. Роман по полной программе или так, цветы к сцене? Подожди, ему же уже на шестой десяток…
– Ты его знаешь! Вот это да! Он прекрасно выглядит. Он любит меня. А я… Я просто без ума от него. Мы видимся почти каждый день. – Люсия кричала в трубку восторженным голосом, а к концу перешла на шепот: – У меня даже все мышцы болят…
– Оригинально. И как тебе удалось его подцепить?
– Самой не верится. Я столкнулась с ним в лифте.
– Где же это такие лифты, если не секрет, из которых знаменитости выпрыгивают прямо в объятия молодых девиц?
– Это было в Израиле.
– Так вот почему ты порвала с Тони! А он, этот Маковски, женат?
– Да, но это неважно. Он не скрывает ни от кого, что влюблен в меня.
– Люсия, мне это кажется подозрительным.
– Почему же?
– Знаю я этих знаменитостей. У тебя что, серьезное увлечение?
– Кармела, если бы ты его видела! Для меня все изменилось, все видится другим, как в сказке. Этот человек – сказка!
В двери заскрежетал ключ, Люсия, вспомнив, что на ней почти нет одежды, спешно пожелала Кармеле удачи и убежала в свою комнату. Набросив шелковый халатик, она повалилась на кровать. Почему люди так плохо понимают друг друга? У Кармелы даже голос звучал как-то чужеродно. Вот выскочит замуж за своего Феликса и станет совсем прозаичной. А знай она Дэвида, поняла бы, что вся эта забота о собственном благополучии яйца выеденного не стоит. Впрочем, едет же она за ним неизвестно куда. Просто они с Кармелой давно не виделись. Возможно, им нужно просто поговорить с глазу на глаз, и взаимопонимание восстановится. Она завязала пояс халатика и вышла посмотреть, не купила ли Эйприл новый ремешок для Бобби (злостный пес съедал свои ошейники еженедельно), тогда можно было бы с ним погулять.
Но Эйприл с детьми все еще не было, на кухне хлопотал Филипп.
– Привет, папочка!
– Ты дома? Какой сюрприз! Надеюсь, не скучаешь.
– Немного, без тебя, – сказала Люсия, скорее чтобы польстить отцу.
– Мы могли бы сходить с тобой куда-нибудь на днях – как ты к этому отнесешься?
– Прекрасно. – В ее глазах заблистали огоньки. – Мы давно с тобой никуда не удирали. Интересно, Эйприл, как всегда, обидится, если мы не возьмем ее с собой?
– Мы купим ей торт, как в прошлом году, помнишь?
– Да, но только по возвращении, чтобы съесть вместе.
Они рассмеялись. Филипп словно присматривался к дочери, решал, стоит или нет говорить, после чего как можно более хладнокровно спросил:
– Куда бы ты хотела? Собор Паула? Мюзикл? Выставка собак? Или, я все время забываю, что ты уже взрослая, может, послушаем серьезную музыку? Например, концерт Дэвида Маковски. Замечательный пианист. Пьесы современных композиторов. – Филипп хотел посмотреть на реакцию дочери, но не смог отвести взгляд от окна. Ему стало жаль девочку. Хотя он и не видел, как покраснели ее щеки, не слышал, как отчаянно забилось сердце в ее груди, но по какому-то напряженному потоку энергии понял, что результат эксперимента положительный.
– Не знаю, будет ли у меня свободное время, папа, – выдавила она из себя после продолжительного молчания. – Хотя Маковски действительно хотелось бы послушать. Я была на его концерте в Тель-Авиве. – Люсия говорила медленно и печально, будто подписывая собственный приговор.
– Я рад, что у тебя хороший вкус. Дэвид – один из немногих исполнителей, способных дать произведению новое лицо, новую жизнь.
Люсия ухватилась, как за соломинку, за мысль о том, что это, может, случайность. Но потом вспомнила их утренний разговор с Дэвидом и села на подоконник, поймав взгляд отца.
– Представляешь, папа, а я знакома с Дэвидом. – Она смотрела ему прямо в глаза, и теперь уже Филипп чувствовал себя как на допросе.
– Неужели?
– Мы останавливались в Эйлате в одном отеле. Мы с Тони и Дэвид с Лиз.
Филиппа ее признание, кажется, мало порадовало, он сморщил лоб и стал старательно пережевывать сэндвич.
– Я даже была у них на Малбери Уолк. – Люсия заставила его перестать работать челюстями. – На прошлой неделе. Небольшая вечеринка. Забыла тебе похвастаться сразу.
– Что ж, у тебя хорошие знакомства в этом городе. – Филипп справился с досадой, отставил тарелку и продолжил по-актерски небрежно: – Что я могу сказать? Дэвид и Лиз – милые люди. Он – верхушка айсберга, а Лиз… на ней все держится, все его величие. Она меньше получает от жизни, так как не поднимает голову выше поверхности воды. Не потому, что не может поднять, а потому что предоставляет эту возможность ему. На поверхности интереснее: слава, поклонницы, юные красотки… Часто даже очень юные. Лиз не выдерживает своей ноши, тяжелеющей год от года, поэтому Дэвиду приходится хвататься за все, что несет в себе жизнь, как утопающему. Но ухватишься за тонкую веточку – утащишь ее на дно вместе с собой. Год назад, к примеру…
– Папа! – Люсия могла сейчас состязаться в способности гневаться с собственной матерью. – Я никогда раньше не замечала в тебе склонности к сплетням! – Взмахнув рассыпавшимися по плечам волосами, она убежала на балкон. Филипп потер лоб и с серьезностью человека, выполнившего тяжелую и грязную работу, отправился принимать душ. Сэндвич остался недоеденным.
* * *Люсия проснулась и высунулась из-под одеяла. Вчера она думала, что не уснет до утра. Глаза до сих пор как подгнившие апельсины: дотронешься пальцем – и он утонет в опухлости. Страшно подходить к зеркалу. Она повернулась на другой бок и попыталась уснуть снова. С такой физиономией не хотелось показываться на глаза и без того недовольным ею домашним. До чего несовершенны люди: веками твердят о любви, слагают легенды и серенады, а как только дело касается реальных событий, становится каким-то Монтекки-Капулетти! Возможно, у Дэвида и до нее были увлечения, но зачем акцентировать на этом внимание? Она ведь тоже целый год встречалась с Тони, а настоящая любовь пришла к ней только сейчас. Вчера у него был концерт, целый зал мог видеть его и восхищаться, а она сидела дома и плакала в подушку, одна. Почему все так несправедливо! Люди сами выдумали брачные узы, а теперь страдают от них. Дэвид женился на Лиз двадцать лет назад, подумать только, целая вечность! И до сих пор жена имеет на него все права, по привычке. А она, настоящая, теперешняя его любовь не имеет даже самого скромного права присутствовать на всех выступлениях, ловить каждый звук, каждое движение его нежных рук.
Люсия поняла, что уснуть больше не сможет, и, в раздражении откинув одеяло, вскочила с кровати. Голуби неуклюже взлетели с подоконника и исчезли за деревьями. Если бы Дэвид был рядом, это утро не казалось бы ей серым и грустным, но его нет… Как необходима ей сейчас его поддержка!
