Памела Джонсон - Решающее лето
Мы продолжали ждать. Наконец снова щелкнули кольца портьеры, и перед нами предстал механик, на сей раз преисполненный спокойного достоинства.
У него было бледное, совсем еще мальчишеское лицо, невыразительные серые, словно вылинявшие, глаза и низкий начес светло-каштановых волос. Лицо со странно пухлыми и как будто одутловатыми щеками делало его похожим на какую-то нелепую карикатуру взрослого младенца.
— Я вас слушаю, сэр, — по-военному четко произнес он, распрямив плечи и скосив на Чармиан полный восхищения взгляд; но затем он все же заставил себя снова посмотреть на меня, пытаясь изобразить внимание, что придавало ему суровый и почти сердитый вид.
Но Чармиан легонько оттеснила меня в сторону.
— Я миссис Шолто. Скажите, мой муж здесь?
Парень медленно прикрыл веками глаза, так что сначала они казались лишь наполовину закрытыми, а затем и вовсе опустил их вниз, и короткие светлые ресницы почти легли на щеки. Это было поистине забавное зрелище, он пытался изобразить нечто похожее на глубокое удивление, даже шок — наверное, он сам потом будет рассказывать друзьям: «Вот это был номер! Положеньице, скажу я вам».
Затем он так же медленно поднял веки и, широко открыв мутно-серые, как у новорожденного младенца, глаза, сказал:
— Майор Шолто отлучился на минутку, мадам. Если вам и джентльмену угодно подождать, прошу вас, присаживайтесь. Он скоро вернется.
Парень вышел из-за прилавка, извлек откуда-то два шатких стула и, к нашему удивлению, галантно смахнул с них пыль концом своего галстука.
— Может, хотите чашечку чаю? Чайник на плите.
Мы отказались.
— Если вы не возражаете, — важно сказал он, — я займусь делами…
И он уже готов был снова скрыться за портьерой, как в магазин вошел паренек лет семнадцати-восемнадцати, с семитскими чертами лица и косящим взглядом блестевших, как свежеочищенные каштаны, глаз.
— Не повезло, — заявил он, — все закрыто.
Механик круто повернулся к нему и впился в него взглядом, который должен был, очевидно, испепелить вошедшего.
— Могу я тебя спросить, где ты шлялся столько времени?.. Ты ушел в два часа… — Он с особым ударением произнес последние слова. — А сейчас четверть четвертого. Что ты скажешь на это?
Паренек покосился на нас, и его мягкие губы слегка дернулись.
— А ну иди-ка сюда! — повысив голос, почти заорал механик. — Не вздумай у меня выкручиваться. Я все равно выведу тебя на чистую воду. — Он приподнял портьеру и величественным жестом приказал пареньку пройти. — А ну давай, Морис, побыстрее.
Морис пригнулся и, проходя под рукой механика, как бы невзначай пнул его ногой. Механик вполголоса выругался. Портьера опустилась, за нею тотчас же послышались возня и приглушенный смех. Затем мы услышали звук пощечины и громкий голос Мориса:
— Ах ты, ублюдок чертов! — За портьерой вполголоса выругались, затем все стихло.
— Ну вот, — удовлетворенно сказала Чармиан, усевшись на стул, удобно скрестив ноги и сложив руки на коленях. — Должна сказать, что в этом заведении все же что-то есть, а?
И эти слова и то, как они были сказаны, так напомнили мне Хелену, что я понял: Чармиан призывает на помощь всю решимость своей матери, чтобы справиться с ситуацией, которая может оказаться не из легких. Она даже посмотрела назад, словно за ее стулом стоял кто-то, способный ободрить и поддержать ее.
Дождь как будто прекратился, но тяжелые и низкие тучи по-прежнему затягивали небо желто-зеленой пеленой.
У нас не было желания о чем-либо говорить, тем более что нас могли слышать Морис и механик.
Мы сидели и ждали, что будет дальше.
— Если в течение пяти минут Эван не появится, — сказала Чармиан, глядя на часы, — мы уйдем.
— В таком случае я молю небо, чтобы он не появился.
Механик снова повторил свой номер с неожиданным появлением из-за портьеры. На этот раз он неловко держал в руках две чашки дымящегося чая, расплескавшегося на блюдца.
— Я подумал, что вы, пожалуй, уже пожалели, что отказались от чая.
Я собрался было сказать ему, что совсем не жалею об этом, так как не намерен распивать здесь чаи, но Чармиан взглядом остановила меня.
Механик принес еще один стул, соорудил нечто вроде чайного столика, снял чашки с блюдец, и, подойдя к двери, выплеснул чай из блюдец прямо на улицу. Затем он снова поставил чашки на блюдца, отошел и прислонился к прилавку с таким видом, будто объявлял, что теперь он готов вести с нами беседу.
Чармиан отпила глоток подозрительного напитка.
— Мистеру… э-э… майору Шолто пора бы уже вернуться, не так ли? — Было видно, что, произнеся слово «майор», она и сама этому удивилась.
— Да, пора. Я думаю, он сейчас будет. Зашел, должно быть, в какой-нибудь магазин. Как вы думаете, все лето будет такое?
— Надеюсь, что нет. Май был хорошим.
— Да, май был теплый. Зато теперь… — начал было механик, а потом вдруг крикнул: — Морис!
Из задней комнаты появился знакомый нам паренек.
— А ну-ка убери этот хлам. Тебе бы только штаны просиживать… Нет, не этот, вон тот. Соображать надо, недотепа. Давай, давай! — И, заставив Мориса складывать какие-то ящики, он повернулся к нам и, доверительно понизив голос, сказал: — С этими евреями никогда не знаешь, кто тебе попадется — набитый дурак или пройдоха. Этому не мешало бы быть поумнее.
— Пожалуйста, не надо таких разговоров, — резко оборвала его Чармиан. — Ужасно глупо говорить так о какой-либо национальности. — Морис, без сомнения, слышал этот разговор. Не знаю, в чьих глазах было больше удивления, в его или в глазах механика, когда они оба посмотрели на Чармиан.
— Простите, — извинился механик, — это я просто так. Я не хотел сказать ничего плохого. Он и сам это знает.
— Может быть, но я нет.
— Еще раз приношу свои извинения. Эй, Морис, пойди погляди, куда запропастился майор Шолто.
Паренек вышел на улицу.
— Дела у вас, кажется, идут не слишком бойко? — спросил я.
Механик пожал плечами.
— Правда, с продажей автомобилей теперь не очень развернешься, — продолжал я.
Он указал на загроможденную всякой всячиной витрину.
— На это всегда есть спрос.
Открылась дверь, и вошел Эван. Следом за ним осторожно протиснулся Морис и юркнул за портьеру.
Эван смотрел на Чармиан, не в силах скрыть своего удивления.
— Здравствуй, дорогая. Вот неожиданность!
Чармиан поднялась со стула.
— Не правда ли? Ты рад?
У нее был вид любящей молодой жены, которая хочет понравиться мужу.
— Я хотела попробовать новую машину, а Клод как раз оказался свободен, вот я и пригласила его посмотреть твой магазин. Правда, Клод не очень хотел, — добавила она, этим как бы оправдывая меня и в то же время подтверждая неслучайный характер этого визита.
