Ника Лисовская - Никто не узнает
Настя отвечала почти всем требованиям, кроме верности, а еще Глебу не нравилась ее манера ставить на первое место исключительно свои желания и интересы. Глеб же считал, что в паре может бытолько один эгоист — мужчина.
Парень покачал головой, стараясь отогнать неприятные мысли. Он едет развеяться и забыть обо всем. О Насте в том числе. Он звонил ей сегодня весь день, как последний придурок, что бы каждый раз слушать о том, что "абонент отключен или временно недоступен"!
Воспоминание об этом разозлило Глеба, и он лишь в последний момент заметил тень, шагнувшую прямо под колеса его машины. Взвизгнули тормоза, автомобиль резко дернулся и остановился. Парень выскочил из машины. Все происходило в какие-то мгновения, между тем, Глебу они казались длинным дурным сном. Он склонился над распростертым на мокром асфальте телом. В свете фар рассмотрел спутанные длинные волосы черного цвета, линялый синий пуховик, тонкие ноги, обтянутые черными колготками, обутые в массивные обшарпанные ботинки на рифленой подошве. Глеб подхватил ее на руки, помогая подняться. Он удивился легкости этого тела.
— Все нормально? — спросил Глеб, поддерживая женщину под руку, чувствуя, как она дрожит.
Ему была неприятна вся эта ситуация, но он самодовольно и расчетливо рассудил, что сбил кую-то бомжиху или алкоголичку и за символическую денежную компенсацию все обойдется без вмешательства людей в форме, вымогательства, нервотрепки и бюрократизма. Он прикидывал сколько у него с собой наличных и какую сумму он может отстегнуть "на лечение", когда она обернулась к нему, убирая от лица волосы. И… Глебу показалось, что это на него несется автомобиль на полной скорости.
Ей было лет двадцать, не больше. Бледная и какая-то растерянная. Словно загнанный клетку дикий зверь, с огромными, кошачьи-зелеными глазами, в которых страх и безумие смешались на дне расширенных зрачков. Она была так красива, что у Глеба даже во рту пересохло.
— У… У меня в машине аптечка есть, — выжал из себя Глеб и, усадив девушку на переднее сиденье своей машины, бросился на поиски аптечки.
— Как ты себя чувствуешь? Болит что-нибудь? — волновался Глеб.
— Я коленку разбила, — растерянно пожаловалась девушка, удивленно рассматривая свои окровавленные пальцы. Голос у нее был тихий и мелодичный. Она была немного заторможенной, странной какой-то, но Глеб посчитал это последствиями шока. Осмотрел кровоточащую ссадину на колене и так как эта травма не угрожала жизни, спросил:
— Серьезнее ничего нет?
— Внутри очень больно, — девушка закусила губу и отвернулась.
Глеб перепугался. Проносились мысли одна страшнее другой — о переломах грудной клетки, ребер, ушибах внутренних органов.
— Это не то, о чем ты думаешь, — девушка обернулась и вдруг сжала ладонь Глеба холодными дрожащим пальцами. — Я говорю о другой боли, от которой невозможно избавиться… Бог почему-то не хочет забирать меня к себе. Я даже ему не нужна.
Она смотрела на Глеба своими прозрачными, такими красивыми глазами, держала за руку, а до него медленно доходил смысл сказанного. И когда он понял, что эта красивая, но видимо совершенно безнадежная дура, сама бросилась под колеса его машины, сама хотела умереть вот так, по-глупому, парень просто вышел из себя. Глеб в жизни не был так зол. Ни на кого. Он начал громко, не стесняясь в выражениях высказываться по поводу вот таких идиотских поступков.
Пока он кричал, девушка молчала опустив голову и вертела в руках окровавленную салфетку.
— Ты понимаешь, что меня из-за твоей глупости могли посадить?! — бушевал Глеб.
— А если бы ты много лет жил в тюрьме, тебе бы не хотелось умереть? — покачала головой неудачливая самоубийца.
— Мне бы хотелось встряхнуть тебя, как следует, что бы весь этот бред о тюрьме и смерти, высыпался из твоей головы! И откуда только берутся эти придурочные эмо-готы! — Глеб помолчал, успокаиваясь. — Ладо, фигня. Ты живая. Машина моя целая. Все обошлось, а остальное меня не касается! Меня ждут друзья, выпивка, куча телок… Давай я сделаю широкий жест и подброшу тебя домой? Я хочу быть уверен, что ты больше не бросишься мне под колеса! Черт, я же специально поехал через дворы, потому что так ближе!.. Ты вообще представляешь что было бы, если бы скорость была хоть немного больше?! Говори куда ехать, я не могу терять столько времени!
— Я могу дойти сама, — она выглядела равнодушной ко всему.
— Ну, уж нет! Я хочу спокойно доехать к своему другу! Спокойно, понимаешь? — Глеб протянул руку и захлопнул дверцу с ее стороны.
Машина тронулась с места и медленно заскользила по узкой дороге между многоэтажными домами.
— Ты скажешь куда ехать или нет! — Глеб вдруг спохватился, что по сути едет просто прямо и думает только о девушке — кто она, откуда, почему бросилась под колеса.
— Через поворот будет дом. От него надо свернуть влево. Я скажу, где остановить, — прошелестел ее голос.
— Ты ничем не закидывалась? — поинтересовался Глеб. — Я тебя чуть не переехал, а ты ведешь себя так, будто ничего не случилось. Может это шок?
— Не знаю, — она пожала плечами и сказала, словно бы про себя. — Странно, меня как будто выдернуло что-то из-под колес…
— Ты просто психопатка! — злился Глеб.
— Я несчастная, а это другое.
— Я бы с удовольствием тебя "осчастливил", но сегодня на это нет времени! — мрачно пошутил Глеб.
— Останови у следующего подъезда.
— Здесь?
— Да.
— Ты меня не обманываешь? Ты в самом деле здесь живешь? — строго спросил Глеб, останавливая машину и заглушая мотор. — Послушай, я не понимаю, я не могу понять, зачем молодой красивой девушке кидаться под машины?
— Я… Я не кидалась… То есть я хочу сказать, что я не специально, я споткнулась обо что-то и… Там лестница старая, почти разрушенная…Так вышло, извини…Но все же смерть… Я бы лучше умерла. Потому что мир это только черный цвет и я против него одна, — чуть слышно ответила девушка.
— Может, тебе подарить краски и армию роботов? Наверное, хмырь какой-то разбил тебе сердце и ты кидаешься в крайности! — сделал вывод Глеб.
— Все совсем не так.
— Значит ты эмо? Хотя, вроде, не похоже, у них шмотки другие… Поприличней. Да и черно-розовой гаммы я что-то не наблюдаю…
— Нет… Я… Не представительница субкультур или чего-то такого… Просто мне… Мне… Ты не поймешь… Ты… У тебя же все хорошо, поэтому ты не поймешь…
Глебу стало вдруг ее жалко — такая красивая, совсем глупая, лепечет эту чушь, кидается под машины, жизнь скорей всего знает только по книжкам и самое ужасное — верит им.
