Наталья Штурм - Уж замуж невтерпеж, или Любовь цвета крови
…Сейчас, когда месть была так осязаема, мне вдруг стало жалко его. Да, присутствует весь набор: пьет, бьет, играет и жмот. Хуже только нищий наркоман-гомосексуалист. Но Роберт верен мне, и для него существует только одна женщина. Я плохо представляю, чтобы он с такой настойчивостью ухаживал за какой-нибудь красоткой. Жаль только, что это единственный и последний аргумент в его пользу…
Все дни до пятницы я ломала голову, как предъявить подарок мужу. Не нашла же я его, в конце концов, на улице. Шла-шла, смотрю, лежит… Нет, не годится.
А может, после выступления в клубе мне преподнесли букет, а в нем лежало это кольцо? Бред… Тогда он точно начнет меня сопровождать повсюду.
А если взять и отказаться? Мол, это слишком дорогой для меня подарок, не хочу быть обязанной, не могу принять? Красиво…
Но сразу вспомнился фильм «Титаник», когда старушка выбрасывает в воду бриллиант «Сердце океана» с голубиное яйцо.
Может, в конце жизни я и буду швыряться алмазами, но пока что их хочется носить.
Вместо радости получался «геморрой».
И вдруг меня осенило!
Зачем приносить подарок в дом? Не буду же я его носить каждый день – чистить в нем картошку, менять ребенку памперсы, купаться в бассейне и заниматься с мужем любовью.
Кольцо он не увидит никогда! Я положу его к подруге в сейф и буду надевать только по ситуации! Не очень удобно, зато никаких проблем.
Ювелир оказался, естественно, старым евреем. Мог бы быть и молодым, но все равно евреем. Так исторически сложилось.
Он цепким глазом оценил меня, потом горящего любовным пламенем Степана Павловича, приплюсовал сюда «начальный этап ухаживания» и, накинув на все это проценты, подытожил:
– Есть новые поступления – не желаете взглянуть?
Если есть новые – значит, должны быть и старые. И, судя по всему, Степан Павлович с «устаревшими бриллиантами» хорошо знаком.
А может, зря я придаю этому подарку такое значение.
Вполне вероятно, что он каждой женщине дарит подобные презенты. Вместо визитки.
Офис ювелира тоже находился в особняке. Особняк на Тверской. Вернее, это была часть особняка, с обеих сторон как под руки схваченная банками. Кастрированный особняк, правда, имел собственный вход и собственного охранника. А, может, охранником поделился банк – нужен же банку свой ювелир, чтобы дебет с кредитом сходился.
Ювелир критически рассмотрел мое роскошное, с желтым бриллиантом, кольцо и спросил с обидой:
– А чего у меня не взял? Мои не хуже! К тому ж дешевле, а Там ты за фирму переплачиваешь…
Степан Павлович добродушно рассмеялся и похлопал еврея по плечу:
– Ладно, ладно… Не огорчайся. И у тебя возьмем…
Влюбленный мужчина ослепительно великодушен. Особенно если он – миллионер.
…Ювелир провел нас через залы с расписными потолками в последнюю комнату с большим антикварным столом.
Вслед за нами с почтительными поклонами вошел помощник, неся коробки с драгоценностями.
Степан Павлович осторожно дотронулся до моей руки и тихо сказал на ухо:
– Выбирай все, что хочешь.
Ювелир принялся открывать коробки и рассказывать о каждом изделии.
– Вот модная тема. Это гранатовые жуки, стрекозы с крылышками из изумрудов, бабочки из белого золота с брюшком из белых бриллиантов. Вот цветочная тематика – цветок с лепестками из гранатов и изумрудными листиками. Посмотрите на эти кольца. Сейчас моден дизайн «на полруки».
Я померила модное направление: на маленьком колечке крепилась огромная прямоугольная деревяшка из какой-то сумасшедшей ценной окаменевшей породы дерева.
– Не мое, – пояснила я, стягивая «скамейку» с пальца.
Коробки закончились.
Степан Павлович расстроенно спросил:
– Неужели ничего не понравилось?!
Я пожала плечами с извиняющейся улыбкой, дескать: «Ну, что поделаешь, такая я прихотливая…»
Степан Павлович напрягся и строго спросил ювелира:
– Это все, что есть?
Глаза ювелира расплылись в кисло-сладком соусе, и он радостно закартавил:
– Пр-р-р-елесть! Пр-р-елестно! Я так и думал! Для женщин с особым вкусом у меня есть ОСОБЫЕ украшения! Снова вошел помощник, бережно неся впереди себя черные бархатные «раскладушки» с карманами.
Ювелир сразу отложил в сторону браслеты и серьги с небольшими камнями, чтобы не портили общий вид.
– Вот, взгляните на это…
Он открыл сверток, и мы ахнули…
Нашему взору предстал восхитительный гарнитур: изумрудное колье в бриллиантах, кольцо с крупным изумрудом посередине и тяжелые серьги, усыпанные багетными брюликами, с большими изумрудами в центре.
Я молчала.
Степан Павлович тоже.
– Могу еще показать браслет из крупных бриллиантов разных цветов и такие же серьги. Тоже очень дорогое и достойное украшение.
Степан Павлович спокойно спросил:
– Что, ОЧЕНЬ дорогое?
Ювелир так же спокойно ответил:
– Изумрудный – четвертной, браслет и серьги – немного подешевле. Конечно, как всегда, дам хорошую скидку…
Степан Павлович нагнулся к моему уху и сказал:
– Оба взять не сможем. Я бы посоветовал тебе выбрать изумрудный гарнитур.
«Это фантастика какая-то. Так не бывает. Совершенно чужой мне человек просто так делает охренительный подарок. Двадцать пять тысяч долларов мой муж спокойно проигрывает в казино за один вечер. И ни разу за четыре года ему не пришло в голову подарить мне такую красоту», – пронеслось в голове.
Я надела изумрудный гарнитур и повернулась к зеркалу. Императрица Екатерина Великая, королева Елизавета Вторая, ну, в крайнем случае, Шамаханская царица… Не меньше.
Гарнитур упаковали в коробки для эксклюзивных ювелирных изделий.
Мы вышли на улицу. Сели в «Мерседес» с правительственными номерами.
Я ничего не соображала. Как будто выдернули из одной жизни и бросили в другую. Без наркоза. Наверно, так сходят с ума. Потеря реального ощущения себя в пространстве.
– Ты поняла, что сейчас произошло? – спросил Степан Павлович.
– Вы сделали мне фантастический подарок, – угадала я.
– Да. Это достойный гарнитур. Потом будете передавать из поколения в поколение, как фамильные драгоценности. Береги его, пожалуйста. Все-таки четверть миллиона долларов даже для меня немалые деньги…
В эту ночь я страстно любила своего мужа.
Великодушно делилась с ним чувствами другого мужчины. Как проводник. От того – к этому. Чтобы подновить и приподнять.
Роберт в сравнении со Степаном Павловичем стал каким-то мелким и совершенно не страшным. Даже жалким. И сам тусклый и других не развивает. Разве таким можно гордиться?
