Анна Яковлева - Besame mucho, клуша!
Лера ухватилась за чашку как за спасительный плот, так, что пальцы побелели. Того и гляди, тонкий фарфор треснет и рассыплется на мелкие осколки и чай, обжигая, растечется по джинсам.
— Вторая отрицательная? — не своим голосом переспросила Лера.
Помощница депутата с легким недоумением смотрела на Леру:
— Да.
— Леночка, а вы не ошибаетесь?
Взгляд у странной журналистки стал безумным. Леночка с беспокойством наблюдала, как та побледнела, будто собиралась хлопнуться в обморок.
— Нет. Кажется, нет. Я могу перезвонить Василь Василичу. Хотите?
— Леночка, — Лера судорожно глотнула, — а что вы ему скажете? Зачем это вам?
— Скажу, что скачала и заполняю анкету… кандидата в президенты.
— Неужели поверит?
Лукавая улыбка озарила Леночкино лицо.
— Он же холерик.
Прямо из администрации Василий погнал машину к Лере домой.
Кнопка звонка подверглась массированной атаке, но к двери так никто и не подошел.
Недолго думая Крутов рванул в редакцию, но и там Леры не оказалось Стоя перед запертой дверью кабинета, Василий дергал ручку и незлым тихим словом поминал Игнатьевну, чье предсказание работало на полную катушку.
Впервые Крутову пришло в голову, что он не знает привычек, друзей, родственников беглой Лерочки-холерочки, ведьмы-интриганки.
Где может быть мать его будущего ребенка? Явки? Имена? Адреса? Пароли? Какие явочные адреса у ведьм? Избушка на курьих ножках? Или нет, одну подругу он все-таки знает…
— Василий Васильевич? — раздался за спиной знакомый голос.
Черт! Как он об этом не подумал? Редакция — это ведь ареал обитания самца-Дворяниновича — плохого парня, тупого, самодовольного, трахающего все живое примитивного кобеля.
— А, привет. — Крутову ничего не оставалось, как пожать протянутую ладонь.
— Каким ветром?
— По делу, — невежливо бросил Василий.
— Ты к Ковалевой, что ли? — Губы Казимира гадливо кривились.
— Да. — Василию активно не нравились эти губы, а также глаза, нос, рыжина и веснушки, размер и рост — все в комплексе. Не нравилось до такой степени, что сжимались кулаки. Но больше всего Василию не нравился этот надменный тон — тон хозяина, барина, благодетеля и супруга. Только за это хотелось начистить конопатую физиономию.
— А ты что, против?
Под взглядом Крутова плохой парень стушевался и пошел пятнами.
— Это я в порядке шефской помощи. Не зайдешь?
— Спешу, — отказался Василий, который испытывал в этот момент глухую ярость.
— Ну, давай. — Казимир торопливо простился, повернулся спиной и, подталкиваемый злобным взглядом Крутова, юркнул в какой-то кабинет.
Василий остался один в полутемном коридоре и с облегчением выдохнул: еще бы немного, и он вмазал этому бонвивану.
В кармане пиджака зазвонил телефон, Василий с раздражением достал трубку и посмотрел на дисплей — звонила помощница.
Леночка спрашивала какую-то глупость, что-то о группе крови.
Крутов с нарастающей досадой подтвердил: да, вторая, да, отрицательная, — и тут же забыл о разговоре.
Очень не хотелось беспокоить Бочарникову, но внутренний голос, или интуиция, или шестое чувство, или ангел-хранитель, может, все вместе, заставили Крутова перешагнуть через себя.
Тут Крутова ждал сюрприз: оказалось, что Бочарникова переехала в кабинет Дворяниновича, а табличка на двери недвусмысленно намекала, что она и есть главный редактор.
— Галка, привет. — Василий плюхнулся в кресло в стороне от стола. — Где Лера?
Крутов мысленно выругался: в глазах бывшей одноклассницы плясали черти, от любопытства даже нос вытянулся.
— Как интересно, — пропела Галка, напоминая ученого над микроскопом на пороге открытия, — как интересно. Зачем она тебе?
Крутову показалось — нет, Крутов был уверен, что между двумя рядами мелких хищных зубов мелькнул раздвоенный язык. Наплевав на опасность быть ужаленным, Василий огрызнулся:
— Не твое дело.
— Да пошел ты! — Галина потеряла интерес к визитеру и уткнулась в бумаги.
Крутов устало потер лицо:
— Галь, будь человеком. Лера беременна, и это мой ребенок. — Василий поднял глаза и увидел, как она меняется в лице.
В последовавшие несколько секунд Василий наблюдал, как расширялись зрачки Бочарниковой, наполняя глаза чернотой, а в глубине этой тьмы зарождался ужас.
Ужас выплеснулся из глаз Галины, разлился по лицу, и Крутов понял, что произошло что-то страшное.
— Галя, — заражаясь этим бесконечным ужасом, пробормотал он, — что, что случилось?
— Быстро в машину! — зло прищурилась Бочарникова и, опрокинув кресло, выскочила из-за стола, пронеслась через кабинет и оглянулась на мгновенно ослабевшего Крутова. — Ну!
«Фольксваген» на запредельной скорости до летел до городской клинической больницы, проскакивая светофоры и срезая дорогу по тротуарам. Все это время Галка шипела:
— Мужик ты или нет? Если это случится, я тебе этого не прощу. Я тебя изведу под корень. Ты никогда не сможешь забыть, никогда не сможешь быть счастливым и жить, будто ничего не случилось. Я тебе не позволю. Я с того света буду к тебе являться напоминанием, каким ты был идиотом, что не поговорил с Леркой!
Они уже неслись по территории больничного городка, распугивая больных и персонал, бредущий из отделения в отделение.
— Как же так? — бормотал шокированный известием Крутов. — Зачем?
— Зачем? А ты попробуй выноси до семи месяцев — и потеряй ребенка. А потом то же самое в пять месяцев.
— Но она же могла… — продолжал бормотать Василий.
— А ты? Ты не мог?
— Но как же так? — не понимал Василий. — Зачем думать сразу о худшем?
— А сам-то ты, орел комнатный, не такой?
Василий устыдился своих претензий:
— Да, наверное.
— Нам налево, — бросила Галина Владу.
…Большой холл с приемным покоем под лестницей, ведущей на второй этаж, настороженно молчал.
Оставив Крутова в холле, Галка понеслась наверх.
В солнечном свете, рассеченном густым оконным переплетом, лениво плавали пылинки. Василий огляделся, увидел скамьи слева и справа от входа, но заставить себя присесть не смог.
На втором этаже под дверью с табличкой «Операционная» стояла стайка женщин с одинаковыми, стертыми страхом лицами. Леры среди них не было. Проклиная все на свете, Галина шагнула вперед и просунула голову в дверь.
— Валерия Ковалева! — позвала Бочарникова. В эту минуту Галка ощущала себя ангелом, спустившимся в ад за заблудшей душой.
— Выйдите немедленно, — раздался приглушенный властный голос, и на Галину, выкатив глаза поверх маски, танком пошла белая фигура в резиновых перчатках, появившаяся из-за ширмы.
