Оставь себе Манхэттен - Данжелико П,

Я повернулся и ушел, чтобы не натворить дел. Я вошел в кабинет – кабинет моего отца – и услышал, как мама приказывает двум мужчинам снять со стены картину в стиле «сюрреализм», которая висела над письменным столом. Картину, которая находилась там с тех пор, как мой отец купил это здание.

– Что вы здесь делаете? – спросил я с едва сдерживаемым раздражением.

Мама быстро оглянулась через плечо.

– О, привет, дорогой. Я забираю свою картину.

– Эта картина останется в кабинете вместе с остальными вещами, которым здесь самое место.

Мать взглянула на меня и что-то прошептала мужчинам, которые схватили полотно и вышли из комнаты. Сняв массивные очки в красной оправе, она бросила их на стол. Ее зеленые глаза пристально посмотрели на меня.

– Эта картина моя, и она должна висеть среди остальных, в музее, чтобы все могли ею наслаждаться.

– Ты же не отдашь им даром всю коллекцию?

Она покачала головой.

– Иногда ты такой же, как твой отец. Он тоже не хотел, чтобы я ее отдавала. Ты знал об этом?

– Нет. Не знал… Но я могу понять почему.

– Забавно, что ты такой понимающий. Ты понимаешь, почему отец хотел сохранить кучу вещей, но не можешь понять, почему он не сказал тебе, что умирает. – Она нанесла мне удар в спину, к подобному я не был готов. – Может, ты хочешь что-то со мной обсудить, Скотт? Потому что ты выглядишь расстроенным, и я думаю, тебе нужно поговорить с кем-нибудь о своих чувствах.

– Почему ты мне ничего не сказала?

– Потому что твой отец просил меня не делать этого. Потому что он был моим мужем, и я любила его, несмотря на множество недостатков. Потому что, когда вы женаты сорок лет, вы идете на уступки и соглашения, влезаете в долги и пользуетесь безоговорочным доверием друг друга. Это было его дело, его решение, и я была обязана исполнить его желание. Твой отец привык побеждать, но ты не можешь победить смерть, и он не мог смириться с тем, что выглядит слабым. Только не перед детьми. Ни перед кем.

– А что насчет Сидни?

– Он надеялся, что она поймет его. И она поняла.

Я рухнул в кресло, стоявшее напротив того, что раньше было креслом моего отца, и вся решимость улетучилась.

– Черт…

– Ты видишь только то, что Сидни предала тебя. Чего ты не видишь, так это ее преданности твоему отцу. Она дала обещание и сдержала его, зная, что потеряет тебя и, возможно, работу, которую любила. Таков ее характер, – мать многозначительно посмотрела на меня, – а в наши дни подобные ей люди редко встречаются. – Подойдя ближе, она откинула волосы с моего лба, чего не делала с тех пор, как я был подростком. Взяв ее за руку, я поцеловал ее ладонь. – Что ты здесь делаешь, Скотт? Ты счастлив?

Я не мог вымолвить ни слова. Единственное, что я мог сделать, это покачать головой.

– Фрэнк покинул нас. Надеюсь, он сейчас находится в лучшем месте. Перестань изводить себя. Все уже произошло. Я забираю эту картину. И продаю таунхаус. Если тебе там что-нибудь понадобится, скажи Бернис, и она все для тебя упакует. Или приходи сам и пообедай со мной. Мне бы не помешала компания. – Она поцеловала меня в лоб. – Я люблю тебя, малыш. Но тебе здесь не место, как и этой картине.

♥ ♥ ♥

– Миллер. Это Скотт Блэкстоун. Пожалуйста, перезвони мне.

Днем позже…

– Ты мне так и не перезвонил. Я пытаюсь найти Сидни, но вызов постоянно попадает на голосовую почту. Мне нужно с ней поговорить, а в отделе кадров нет ни адреса, ни номера для связи. Пожалуйста, позвони мне.

Спустя еще один день…

– Я понимаю, что ты меня ненавидишь. Отлично. Но мне правда нужно поговорить с женой. Мне нужно убедиться, что с ней все в порядке, и… – Вздох. – Не мог бы ты перезвонить. Пожалуйста.

День спустя…

Бам. Бам. Бам.

– Кто там? – донеслось из-за железной входной двери.

Я нетерпеливо огляделся, подгоняемый необходимостью действовать. Смиты жили в Челси в переоборудованном лофте, который, судя по виду, стоил бешеных денег.

– Доставка пиццы, – сказал я, понизив голос.

И чуть не рассмеялся впервые за несколько месяцев.

Дверь открылась.

– Мы не… Вот дерьмо!

Друг Сидни нахмурился. Я впился в него взглядом, полным мольбы.

– Ты не ответил ни на один из моих звонков. Ты не оставил мне выбора.

– Как ты попал в здание? – выпалил он в ответ, выглядя более чем подозрительно. – Ты же не купил его, верно?

Я подавил желание улыбнуться.

– Из 2Е вышла цыпочка, пока я стоял у двери. Она и впустила меня.

– Джуллермо, этот ублюдок…

– Слушай, я понимаю, что ты злишься на меня…

– Злюсь на тебя? Не, чувак. Я не злюсь. Я как раз собирался сделать твою восковую фигурку и принести в жертву курицу для наведения порчи. Если у тебя будут чесаться яйца, ты поймешь почему…

– Я пытаюсь все исправить, черт возьми, – стиснув зубы, выдавил я. – Сделаю все, чтобы загладить свою вину, если ты только дашь мне подсказку, где может быть Сидни. Умоляю тебя. Знаю, что облажался. И мне просто нужно попытаться все исправить… пожалуйста.

Миллер изучающе смотрел на меня около минуты.

– Ее нет в стране. Признаюсь с неохотой.

Я выдохнул с облегчением. Наконец-то я смог достучаться до него.

– Где она?

– В прошлом году «Блэкстоун» пытались купить жилую недвижимость в Сингапуре, но ее перекупил китайский квадриллионер или что-то в этом роде. Он был впечатлен работой Сидни – она проходит у него собеседование. Остановилась в отеле «Ритц»…

Я бросился бежать раньше, чем он закончил фразу.

Нажав на кнопку охранной панели, я открыла входную дверь и вошла в свой совершенно новый таунхаус, направляясь прямиком на кухню. По дороге прошла мимо картины, которую увидела много месяцев назад, – женская фигура серого цвета, парящая посреди ярких пейзажей. Я купила ее, чтобы она напоминала о том, что мне больше не следует довольствоваться серым, нужно впускать в жизнь и другие краски, даже если последняя попытка обрести счастье была неудачной.

Я достала из холодильника бутылку минеральной воды и залпом выпила, чувствуя, как пот стекает по лицу и груди. Сегодня я пробежала семь миль, жара стояла невыносимая. Зазвонил сотовый, и на экране появилось великолепное лицо Миллера.

– Когда вы, ребята, собираетесь приехать? – спросила я, как только приняла звонок.

– В первую неделю августа… но я звоню не поэтому.

Мне не понравился его голос. Он звучал виновато.

– Почему у меня появилось странное предчувствие?

– Ничего страшного не случилось. Просто предупреждаю, что твой бывший муж, возможно, направляется к тебе, и он может быть немного зол, а может и нет.

– Ты имеешь в виду мужчину, который еще не стал моим бывшим, потому что отказывается подписывать чертовы документы о разводе? Что ты сделал?

– Это он во всем виноват, Сид. Он не давал мне покоя. Продолжал названивать, спрашивая, как с тобой связаться, а когда я ему не перезвонил, заявился ко мне домой.

– Что ты сделал?

– Я сказал ему, что ты в Сингапуре… и, возможно, оформил и отменил бронирование в отеле «Ритц» на твое имя. Затем сказал ему, что ты в Дубае. И, возможно, оформил и отменил еще одно бронирование на твое имя…

– И он в это поверил? – Я фыркнула.

– Я был очень убедителен. – В его голосе звучала гордость.

– Уверена, что так и было… и? – Я прикусила внутреннюю сторону щеки, чтобы не рассмеяться.

– И он провел последнюю неделю, путешествуя по миру, как Энтони Бурден [19], но без постоянной готовки, в поисках тебя. Когда он позвонил и начал угрожать, что испортит мою жизнь, жизнь Пола и жизнь моих будущих детей, я почувствовал себя обязанным сказать ему правду.

– Мудрый выбор… Сколько у меня времени?

– Если он полетел частным рейсом? В лучшем случае несколько часов.