Осколки тебя (ЛП) - Малком Энн

Я собрала со стола тарелки и пошла на кухню.

Сент последовал за мной. Я повернула голову, чтобы посмотреть на него и увидела его вскинутую бровь; почти игривый жест. Это меня расстроило. Почти так же, как и все эти «Я люблю тебя».

Почти.

Тарелки с грохотом упали в раковину.

— Я видел, как ты чуть не умерла. И я видел тебя очень даже живой.

Его пальцы пробежались по моему бедру. Пальцы — вот и все, что потребовалось, чтобы я практически растаяла.

— Я видел, как ты злишься, так как это твое стандартное поведение. Я видел тебя уставшей. Больной. Нежной. Счастливой, по крайней мере, насколько это возможно. Я видел, как ты вела себя после того, как убила человека. Как ты живешь и как ведешь себя. Я бы сказал, что знаю тебя.

Не самые весомые слова что я слышала от него за все время, но уж точно по теме. Слова и смысл за ними были плотными, настолько, что опустились прямо на дно меня, как ребенок в колодец, чтобы его больше никто никогда не увидел. Но кости навсегда останутся на дне, а крики будут отражаться от стен еще долго после того, как их не станет.

Я открыла рот, чтобы возразить, но Сент не закончил.

— Я знаю, что ты поешь в душе, и что поешь не очень хорошо, но, бл*дь, я согласен слушать твое пение каждое утро, каждую ночь или в любое другое время, когда решишь его принять, раз уж ты не любишь расписание, но, похоже, очень любишь мой душ.

— У меня его нет. — Мне не понравилось, что голос прозвучал как у капризного ребенка.

— Я знаю. И также знаю, что ты используешь меня не ради моего душа, — продолжил он странным, почти дразнящим тоном, соответствовавшим поднятым бровям.

Нетипичное поведение для Сента, но, тем не менее, слабой девочке внутри меня оно нравилось.

— Я также знаю, что ты ведешь себя как стерва почти со всеми, но не настолько, чтобы причинить кому-то боль нарочно. — Он сделал паузу. — Если только они этого не заслуживают. Я знаю, что ты пьешь вино, в основном красное или розовое, если думаешь, что никто не смотрит. Виски предпочтительнее. Я знаю, что тебе снятся кошмары. Не ерунда, как у других людей. Настоящие кошмары. Я пугаюсь просто от того, что вижу тебя в эти моменты. А меня нелегко напугать, детка. Я знаю, что именно из-за них ты плохо спишь, хотя тебе нравится думать, что это потому, что ты художник. Я читал твои книги, детка. Не все, потому что твои книги толстые и их много. Я прочту их все, будь уверена в этом. Итак, я прочитал достаточно, чтобы понять, что ты талантлива. Развратна. Особенная. Так что да, ты художник. Я знаю, что твой разум — твой злейший враг. Что создание историй требует от тебя колоссальных усилий. Я знаю, что ты считаешь себя плохим человеком, но даже если ты и не хорошая, то чертовски необычная.

Сент отступил назад, не стремясь соблазнить меня своей сексуальностью и своим телом, потому что делал это своими словами.

Этот чертов мудак использовал против меня мое же оружие.

Я сглотнула. С трудом, потому что слюна казалась пережеванными кусочками моего гребаного сердца. Затем сложила руки на груди в попытке поспешно воздвигнуть барьеры из чистого ужаса. Никто раньше не замечал во мне всего этого. Никто не подносил ко мне зеркало и не показывал, что он видит. Что они видят во мне. Я ненавидела это.

Взяв бутылку и чистый бокал, небрежно налила вино. Мне нужно было что-то выпить.

— Ты не знаешь, что я нарцисстична и не знаешь насколько. Мне это нравится, — призналась я тихо, со стыдом. — Признание. Слава. Гребаные лайки в социальных сетях. Деньги. Мне нравится свет софитов. — Я глотнула вина. — Знаю, что не должна это говорить. Я ведь писательница и должна заниматься только искусством. И я так и делаю. В какой-то степени.

Я втянула воздух.

— Я — не хороший человек. Я — эгоистка. Я тщеславна. Я никого по-настоящему не люблю, но люблю быть любимой. Быть ненавидимой. Быть кем угодно, только не невидимкой. Я манипулирую людьми. Я манипулирую тобой.

— Я знаю, что ты манипулируешь мной. И также знаю, что позволяю тебе.

Я открыла рот, чтобы возразить, но не успела. Выражение лица Сента изменилось так быстро, что я на секунду опешила. Он переместился так, что оказался между мной и входной дверью, выхватив нож.

Я не стала спрашивать его, что происходит, потому что знала, что что-то происходит. Я чувствовала это. В воздухе висело напряжение, было опасно тихо. Живя здесь так долго, я научилась различать разные виды тишины. И тишина сейчас была неестественной для этого места.

Меня бесил тот факт, что я стояла позади Сента и без оружия. Его хватка на моем запястье была настолько сильной, что еще немного и оно сломается. И мне не нравились мои крохотные шансы вырваться, чтобы пойти и достать собственное оружие. Пока что мне придется полагаться на то, что Сент защитит меня несмотря на то, что от одной этой мысли мне становилось физически плохо.

Нам не пришлось долго ждать, так как через несколько секунд дверь открылась, и в маленький дверной проем вошла крупная фигура. Сент не стал нападать, и никто не выстрелил в него, что было неожиданно. Если он был готов к опасности, то я была готова к следующей мировой войне.

— Ты меня зарежешь или обнимешь? — поприветствовал вошедший и я с облегчением выдохнула.

Хотя, я не собиралась лгать и говорить, что меня не возбуждала картина, как Сент наносит кому-то удар ножом. Такой уж я была.

Голос мужчины был дразнящим. Дружелюбным. Даже знакомым.

Однако Сент не хотел быть дружелюбным с этим парнем. Его поза была все еще напряженной, враждебной, нож все еще поднят, а хватка на моем запястье была не иначе как костедробительной.

Хотя крупное тело Сента заслоняло мне обзор, человек, который только что вошел в мой дом, как будто он здесь хозяин, тоже был довольно крупным. На нем были мотоциклетные ботинки, слегка забрызганные грязью. Черные джинсы, испачканные внизу, но в остальном чистые. Но меня заинтересовала верхняя часть его тела, поскольку на нем была кожаная косуха.

С нашивкой, которая повторяла татуировку Сента.

Поэтому Сент все еще был напряжен.

Один из его братьев пришел с визитом.

— Я здесь не для того, чтобы убить тебя, — сказал мужчина по-прежнему дружелюбно.

Насколько я могла видеть, сам он выглядел далеко не дружелюбно с огромной бородой, которая даже ему шла, волосами длиной до плеч и темными, сердитыми глазами.

— Прости меня, если я не верю тебе на слово, брат, — ответил Сент спокойно, как всегда. — Но учитывая, что ты все еще носишь свои цвета, а за мою голову назначена цена, я останусь на месте.

Мужчина вздохнул, затем слегка наклонился, чтобы посмотреть мне в глаза. Он улыбнулся.

— Магнолия. Я большой поклонник ваших книг.

— Не разговаривай с ней и не смотри на нее, — прорычал Сент, притягивая меня ближе так, что я оказалась вдавленной в его спину.

Я хотела вырваться из захвата, потому что меня начинала бесить вся эта история с «женщиной, стоящей за мужчиной», поскольку мне казалось, что мы готовимся к разговору, а не к битве. Сент уже ожидал от меня этого, поэтому и схватился крепче.

— Ты хочешь сломать мне руку только для того, чтобы доказать, что способен защитить меня? — прошипела я.

Он не отпустил меня.

— Потому что я предполагаю, что этот парень вооружен, и если ты не сможешь отразить пули своим ножом, то у него будет преимущество. Так может отпустишь меня, ведь мои руки стоят миллионы, и мне не придется ломать что-то столь ценное, чтобы избавиться от тебя?

Сент не отпустил сразу, потому что был упертым. Я постаралась вырваться из его хватки и встать рядом с ним, если не чуть впереди, чтобы доказать свою точку зрения.

Незнакомец улыбнулся, широко и легко. На его суровом лице улыбка смотрелась не как дома, но как-то искренне.

— Ты мне нравишься.

Я не улыбнулась в ответ.

— Мне бы хотелось сказать тебе то же самое, но учитывая, что ты вошел в мой дом без стука, заставил моего мужчину перейти в режим защиты и, похоже, являешься частью банды байкеров, которая хочет его убить, я вынуждена сказать, что ты мне не нравишься. Такого первое впечатление, но я еще не составила полного мнения. Я не сужу о книге по обложке.