Фол последней надежды (СИ) - Артеева Юля

— Ты не помнишь Игоря Ломова?

Все еще глядя в сторону, я хмурюсь и киваю. Помню только, как дядя Игорь к нам в гости приходил пару раз и за какой клуб играл.

Мама продолжает:

— Это был первый серьезный контракт твоего папы. Там нервов было…Не ел, не спал, все по классике. Игоря родители еще не хотели отпускать из родного города. В общем, сложностей было много, но в итоге все сложилось. А когда он попал в большой футбол, то не справился. На него резко свалились деньги, слава, алкоголь и тусовки. Игорь хороший был мальчик, но простой слишком. Как-то его это закрутило. Его Вадик на капельницы возил миллион раз. Иногда наоборот врача к нему. Обещаний было — не счесть.

Сам того не замечая, я смотрю на маму во все глаза. Тонкими длинными пальцами она рвет бумажную салфетку. Глазами летает то к моему лицу, то к светлому пятну на полу кухни. Там, видимо, чаще всего стоит Стефаня, когда готовит у плиты.

— Игорь самородок был. Сколько бы ни пил, по полю бегал как подстреленный. А потом упал прямо на тренировке, сердце не выдержало. Никто бы помочь не успел, — она вздыхает и складывает руки на стол, — в общем, папа твой до сих пор считает, что это его вина. Если бы он тогда оставил его в покое, Игорек, может, поиграл немного, да и работал где-то, не знаю, физруком или тренером. Считает, что без денег и этой сомнительной славы Игорь бы справился.

— Я не знал, — говорю тихо.

— Мы дома перестали это обсуждать. У Вадика много игроков, ты знаешь. Но за Игоря он как за младшего брата переживал. И очень тяжело воспринял его уход. Тем более, что родители Игорька приезжали потом к нам домой и…ну, винили сильно в случившемся. Твоя папа в работу больше никогда так эмоционально не вовлекался, но видел он много всякого. Все хотят быть Месси, но…

— Это не значит, что я такой же, — говорю упрямо.

— Я знаю, Котенок. Он просто хотел тебя сберечь.

— Ты знала? Что он так сделал.

— Нет. Я не сторонница подобных мер.

— Он мог хотя бы поговорить со мной. Попытаться объяснить.

Мама тепло улыбается:

— Ты бы послушал?

— Нет. Но, может быть, понял его.

— В разговорах твой папа тоже не силен.

— А в чем он силен, мам? В манипуляциях и тотальном контроле?

— В любви, Вань.

Она встает, одергивает удлиненный кремовый пиджак. Гладит меня по голове и говорит:

— Ну что, я поеду тогда? В школу сегодня собираешься?

— Не знаю. В клуб может быть поеду, надо с тренером поговорить.

— Вечером будешь дома? У Стефани очень уютно, но вряд ли ты можешь сюда переехать.

— Посмотрим, — бурчу я.

— Ну, поершись немного, ты имеешь полное право. Кстати, твоему отцу я не сказала, где ты. Поверь, для него это большой стресс.

— Он отменит свой запрет? Или все же «сдохнет скорее»?

— Ну, умирать ему еще рано. Можешь рассчитывать на эту игру.

Мама идет в коридор, обувает лодочки на небольшом каблуке. Достает телефон из сумки и указывает им на меня:

— И вот еще. Вадику не показалось это достаточно важным, но я узнала, на кого зарегистрирован номер, с которого отправили фотографии. Перешлю тебе.

— Ты что, компьютерный гений? — фыркаю недоверчиво.

— Нет, но я тоже могу использовать нечестные ходы. Особенно когда кто-то играет грязно против моего ребенка, — мама целует меня в щеку и кричит вглубь квартиры, — Стефаня, Геля! Я поехала!

Я отхожу в сторону, чтобы пропустить их и позволить всем попрощаться. И слышу, что, перед тем как уйти, мама ласково говорит Субботиной:

— Геля, я очень рада. За вас, за Ваню, а больше всех за себя. Я так этого ждала.

Глава 61

Ангелина

Мы с Ваней заезжаем ко мне домой, чтобы я взяла учебники и переоделась. Он в школу не собирается, но сказал, что хочет проводить меня. После того, как уехала его мама, он выглядит угрюмым и задумчивым, а я с расспросами не лезу. Потом все расскажет, если захочет.

Я собираюсь максимально быстро, едва подкрашиваясь. Волосы, которые кое-как высушила у Стефани, я собираю в высокий пучок, одеваюсь просто и привычно. Темно-серые брюки карго, укороченная футболка. И все равно я почему-то кажусь себе более привлекательной, чем раньше.

Подмигнув себе в зеркало, беру толстовку на молнии, потому что моя джинсовка безвозвратно утеряна. Наверное, это минимальная плата за то, что мы с Ариной избежали неприятностей, но мне ее все-таки жалко, хоть это и просто вещь.

— Бо, там внизу Ваня ждет, выйдешь с нами?

Брат сидит за кухонным столом, сложив длинные ноги на соседний стул. Оборачивается на меня и широко улыбается:

— А голубки не против?

— Только за. Может, у тебя получится его отвлечь немного.

Брат наигранно оскорбляется:

— Я тебе что, клоун?

— Нет, — отвечаю так, словно он спросил полнейшую глупость, — цирковой артист.

— Ай, хорошо-о-о! Молодец. Ну, пойдем, будем веселить твоего парня.

Я возвращаюсь в спальню, там кидаю нужные учебники в рюкзак, а когда выхожу, Богдан уже стоит на пороге полностью собранный. Вздыхает и говорит:

— Вечно тебя ждать приходится.

— Читер!

Я смеюсь и швыряю в него свой портфель. Бо уворачивается и встает в классическую стойку каратиста, намекая на свою ловкость. Идиот. Но я очень рада тому, что между нами с братом все по-прежнему. Так я чувствую, что на многое способна.

Мы спускаемся и на улице застаем на лавочке Ваню, который выглядит еще мрачнее, чем пятнадцать минут назад. Пялится в телефон и задумчиво обкусывает губы.

— Гром! — радостно кричит Богдан. — Ну сегодня ты просто идеальная иллюстрация к своей фамилии.

— Отвали, — беззлобно отмахивается Ваня и встает.

Они жмут друг другу руки, Громов рассеянно меня обнимает, потом наклоняется к волосам и тянет носом воздух.

Я смотрю на него вопросительно, а он качает головой, мол, не обращай внимания.

Мы идем к школе втроем, и у Бо действительно получается нас всех расслабить. Хотя он даже не старается, просто болтает и шутит, как обычно. Кажется, природное обаяние между нами при рождении распределили неравномерно.

Ваня посмеивается, держит меня за руку. Спрашивает у Бо:

— Будешь на тренировке сегодня?

— Конечно. А ты?

— Надеюсь, — Громов пожимает плечами, — так-то от тренера зависит. Сейчас поеду доказывать, что я здоров и в отличной форме.

— Значит, к Паше больше не пойдем? — спрашиваю с легкой грустью.

Я буду так рада, если у него все получится! Но мне нравились наши тренировки. Наверное, я не была готова к тому, все так резко закончится.

Ваня сжимает мои пальцы и говорит:

— Я тоже к нему привык. Но…

— Да я все понимаю, Вань, — прерываю с улыбкой.

Мне, конечно, грустно, но я не дурочка. Не хочу заставлять его объяснять мне очевидные вещи.

Когда мы подходим к школе, с другой стороны липовой аллеи я вижу Акостина. Внутренне напрягаюсь и закусываю губу. Внутри свербит чувство вины. Мне неловко от того, что я так грубо отреагировала на его признания. Он, конечно, писал неприятные вещи, но и мне было необязательно опускаться до его уровня.

Тут я чувствую, как Ваня отпускает мою руку и ускоряет шаг. Недоумевая, я смотрю, как он стремительно приближается к Сереге и с размаха бьет его кулаком в лицо.

Судорожно вдыхая с тихим «ах!», я зажимаю рот ладонью.

Смотрю, как Коса пошатывается и плюхается на асфальт. Как Бо подбегает и берет Громова за локоть, но сдерживать его не нужно, бить он больше не собирается. А Коса, сидя на земле, кажется, не планирует ему отвечать.

Я подхожу в тот момент, когда Ваня говорит моему брату, встряхивая руку:

— Смотри, чтоб этот придурок к Геле не подходил. Он за ней следит и фоткает.

— Что? — в полном шоке я смотрю на Акостина.

Тот молчит, но его затравленный злой взгляд отвечает исключительно красноречиво. Лучше всяких слов. Ну что ж. Зато я теперь точно могу избавиться от чувства стыда.

— Так, шпана, в чем дело?! — кричит со школьного крыльца охранник.