Иэн Макьюэн - Невыносимая любовь
Джонни порядком разошелся, когда его прервал Стив:
– Прости меня, Джонни, но все это пирожки из дерьма. Индустриальная революция привела нас в такое состояние духа, отсюда все наши болезни. – Внезапно он повернулся ко мне. – А ты что думаешь?
Я думал, что пора бы уже кому-нибудь принести пистолет. Я сказал:
– Мой случай полностью зависит от душевного состояния. Когда у меня все в порядке, хлорка вообще на меня не действует.
– Ты несчастлив, – заявила Дейзи, поджав губы с печально опущенными уголками. – В твоей ауре я вижу скопления грязно-желтого цвета.
Если бы стол был уже, она могла бы дотянуться до моей руки.
– Верно, – согласился я и ухватился за удобный случай, – именно поэтому я здесь.
Я взглянул на Стива, но он отвел глаза. Я ждал, молчание становилось все напряженнее. Джонни беспомощно оглядывался по сторонам, и я засомневался, не ошибся ли он.
Пауза тянулась из-за того, что никто не хотел заговаривать первым. Наконец не выдержал Зан:
– Мы, в сущности, не те люди, у которых может оказаться пистолет.
Он в замешательстве умолк, его выручила Дейзи:
– Мы храним его уже двенадцать лет, но из него ни разу не стреляли.
Стив тут же встрял, сообщая ей то, что она и без него прекрасно знала:
– Хотя все это время его исправно чистили и смазывали.
А она ответила ему, к моей радости:
– Да, но не потому, что мы собирались стрелять.
Наступила неловкая тишина. Разговор зашел в тупик. Зан начал его заново:
– Дело в том, что он нам не нравится.
– Как и любой другой пистолет, – добавила Дейзи.
Стив пояснил:
– Это «штоллер» тридцать второго калибра, выпущен еще до того, как норвежцы продали завод обратно датчанам и немцам, которые и разработали этот тип оружия. У него двойной спуск, который...
– Стив, – мягко вмешался Зан. – В сущности, эта вещь попала к нам в руки совсем в другое время, безумное и трудное, и никто не знал, когда он может нам понадобиться.
– Для самозащиты, – откликнулся Стив.
– Мы много говорили на эту тему до вашего приезда, – сказал Дейзи. – Нам не очень нравится идея отдать его в чужие руки, ну и...
Она не смогла закончить, поэтому я спросил:
– Так вы продаете или нет?
Зан скрестил на груди мясистые руки:
– Вопрос не в этом. И не в деньгах.
– Э, погоди, – сказал Стив, – так тоже нельзя.
– О боже! – Зан начал злиться. Он не мог подобрать слов к своим мыслям, это и так непросто, а тут еще все время перебивают. Его позиция читалась в его оскале. – Видите ли, – начал он, – были времена, когда все упиралось в деньги. И только в деньги. Скажете, все понятно. Я не считаю, что это было плохо, но вот что из этого вышло. Все получилось не так, как хотели люди. Но нельзя рассматривать эту проблему саму по себе. Ни одну проблему нельзя рассматривать саму по себе. Все взаимосвязано, теперь мы об этом знаем, убедились наглядно, таково общество. В сущности, вопрос глобальный.
Стив нагнулся к Дейзи и театрально спросил, прикрываясь ладонью:
– О чем это он?
Дейзи заговорила со мной. Возможно, она еще размышляла о причинах моего несчастья.
– Все просто. Мы готовы продать, но нам хотелось бы знать, что ты собираешься с ним делать.
Я ответил:
– Вы получаете деньги, я – пистолет…
Джонни снова дернулся. Сделка, которую он организовал, грозила развалиться.
– Поймите, у Джо есть причины, чтобы не распространяться. Для нашего же и его блага.
Мне не понравилось упоминание моего имени. Теперь на несколько недель оно зависнет в воздухе этой кухни, вместе с другими.
– Слушай, – Джонни тронул меня за руку, – что-то ты, наверное, мог бы сказать, чтобы люди не нервничали.
Все посмотрели на меня. Сквозь распахнутые двери до нас доносились тщетно сдерживаемые, глухие завывания дворняги. Больше всего мне хотелось уйти – с пистолетом или без. Я демонстративно взглянул на часы и произнес:
– Скажу вам пять слов, и ни словом больше. Один человек собирается меня убить.
В наступившей тишине все, не исключая меня, осмысливали мои слова.
– Значит, это самозащита? – с надеждой в голосе спросил Зан.
Я утвердительно пожал плечами. На лицах у них было смятение. С одной стороны, им хотелось денег, а с другой – оправдания. Эти наркоторговцы, эти спекулянты недвижимостью, разорившиеся из-за отрицательного дохода и своих гуманных верований, рвали на груди рубахи, доказывая свою духовность, и при этом хотели, чтобы я помог им выкрутиться. Я почувствовал себя лучше. Да, я плохой. Неожиданно я почувствовал себя свободным. Я вытащил пачку купюр и бросил на стол. Разве не в этом все дело?
– Можете пересчитать.
Сперва никто не шевельнулся, потом резкое движение, и ладонь Стива лишь чуть-чуть опередила руку Зана. Дейзи помрачнела. Дело, видимо, было серьезным. Может, каша и тосты составляли весь их рацион.
Как банковский клерк, Стив с колоссальной скоростью пересчитал банкноты, а затем убрал в карман и обратился ко мне:
– Прекрасно. Теперь можешь валить отсюда, Джо!
Чтобы сохранить лицо, я присоединился к нервному смеху.
Но обратил внимание, что Зан не засмеялся. Он выжидал, скрестив на груди руки, его оскал теперь ничего не выражал. Мускул на его правом предплечье – из тех мышц, что у меня так и не развились, – ритмично подергивался в такт каким-то невидимым движениям ладони. Когда смех затих, Зан заговорил, но звук его голоса не давал оснований рассуждать о «философии целостности». Он взлетел выше, в нем появилась хрипотца, кончик языка сухо бил по нёбу. Он сидел совершенно спокойно, но я видел движение под кожей, пульс в основании горла. Вот когда моя собственная кровь побежала быстрее. Зан сказал:
– Стив, положи деньги на стол и принеси пистолет.
Неотрывно глядя Зану в глаза, Стив поднялся из-за стола.
– Ладно, – сказал он и двинулся через комнату.
Зан вскочил со стула.
– Я не дам тебе пустить деньги на твои делишки.
Не оборачиваясь и не останавливаясь, Стив ответил с такой же убежденностью:
– Я сам решу.
Ближайшим к Зану предметом оказалась пустая миска из-под каши. Он ухватил ее двумя пальцами и с силой запустил, как детскую летающую тарелку, вытянув для равновесия левую руку. Миска пролетела в нескольких сантиметрах от шеи Стива и врезалась в дверной косяк.
– Хватит! – закричала Дейзи. Так могла бы кричать уставшая и выведенная из терпения мать. Не сказав больше ни слова, она вышла из комнаты.
Мы глядели на ее удаляющуюся спину и покачивающиеся у пояса волосы. Она скрылась, и мы услышали ее шаги на лестнице. Джонни посмотрел на меня. Я знал, о чем он думает. Теперь вся ответственность за драку лежала на нас двоих. По правде говоря, на мне одном, потому что Джонни принялся сворачивать папироску, сокрушенно качая головой и вздыхая над своими трясущимися пальцами.
