Анна Джейн - Северная Корона. Против ветра
Честно говоря, он хотел просто поговорить, а вышло все вот так…
Он вновь просчитался.
И не сразу заметил, что она плачет, и по ее щекам текут соленые, еще теплые слезы, попадая и ей, и ему на губы.
– Ты что? – прошептал он, испугавшись, что сделал что-то не так, а потому прервав поцелуй, правда, неохотно. Вроде бы он не делал ей больно. Почему она рыдает?
– Мне ведь не кажется? – так же тихо прошептала Ника, гладя его по щеке дрожащими пальцами. – Ты ведь – Никита. Никита?
Парень кивнул.
Он выглядел странно, иначе, но, несомненно, был он, именно он!
– И ты мне не снишься? – уточнила девушка, всхлипнув.
Кларский коротко покачал головой, успокаивающе гладя ее по полуобнаженной спине. Девушка тяжело вздохнула и вновь спрятала голову у него на груди. Она не знала, почему она плачет – ведь ей было так спокойно, так хорошо. Ею овладело то самое чувство, которое бывает при пробуждении от кошмара; когда понимаешь – что это был всего лишь страшный сон, и в реальности все хорошо.
Кажется, в груди Ники пела сама весна, и ее личная кукла подпевала ей.
– Ты пришел ко мне? – вновь задала глупый вопрос Ника и опять удостоилась кивка. Она слабо улыбнулась, не в силах перестать плакать.
– Перестань, – попросил Никита, правда, это получилось в каком-то даже приказном тоне. Он не хотел, чтобы так вышло, но, видимо, его голос не был предназначен для нежностей. – Хватит рыдать, – более мягко сказал он. – Слышишь меня?
Теперь настал черед кивать Нике. Голова у нее вдруг закружилась, и девушка еще сильнее вцепилась в Никиту, боясь, что слабые ноги ее подкосятся, и она окажется на земле.
– Я сейчас упаду, – прошептала она молодому человеку. Виски ее сдавили звенящие упругие обручи.
– Я тебя удержу, – пообещал ей Никита. И девушка ему поверила.
– А если… – хотела что-то сказать она, но парень перебил ее.
– Никаких «если». Сказал, что удержу, значит, удержу, – жестко, скрывая глупую нахлынувшую нежность, проговорил Ник и, подхватив Нику на руки, отнес ее к своей машине, припаркованной неподалеку.
Она смеялась и плакала, понимая, что выглядит истеричкой, но не в силах успокоиться.
Никите не сразу удалось избавить ее от слез, но он очень старался.
В машине они долго, с чувством, может быть, не так красиво, как в романтическом кино, но с полной отдачей, пылко целовались под покровом темноты, благосклонно наблюдающей за ними обоими. Только поцелуи и крепкие объятия заставляли Нику забыться и прекратить рыдать от нахлынувших на нее чувств, состоящих из терпкого коктейля неожиданности, радости, нежности и какой-то пугливой, слегка диковатой, но совершенно искренней любви. Этот коктейль эмоций пульсировал ярко-синей звездой в груди девушки, лаская своими теплыми бликами лицо, шею, плечи, грудь, спину Никиты – точно так же, как и руки Ники. Они казались тонкими и хрупкими, но с силой вцеплялись через одежду в кожу парня, старавшегося касаться ее кожи осторожно, ласково, не оставляя следов, но в то же время уверенно.
Их объятия никогда не были такими крепкими, а прикосновения – откровенными, и обоих Ников время от времени накрывала высокая общая незримая волна взаимной нежности, грозящая вот-вот стать настоящим цунами, состоящим из розового искрящегося света.
– Я скучала, – изломанным от терзающих чувств голосом прошептала-проговорила Ника на ухо Никите. Он принял это к сведению.
«Не поверишь, я тоже», – хотел сказать парень, но вместо этого взял обеими руками лицо Ники, почти полминуты рассматривал его, заставив поразиться девушку тому, как все же изменился Кларский, а после он медленно провел губами по линии ее подбородка, коснулся ими едва заметной ямочки под нижней губой, и вновь накрыл полуоткрытый рот девушки поцелуем – еще более уверенным и чуть более жестким, чем сначала. А Ника вновь обняла его за плечи.
Они целовались до тех пор, пока парень не понял, что находится на пределе своих возможностей в выдержке. После того как прикосновения их стали переходить грань, а игривая Ника, никак не желающая распахнуть ресницы, ибо боялась вдруг проснуться, слегка укусила его за губу, Кларский не выдержал и поехал прочь со двора на свою квартиру – уже вторую снятую в городе за последние несколько дней. Сам он был там только однажды. Если честно, Кларский и не рассчитывал, что встреча с Никой заведет его туда, но сейчас ему было плевать. Главное – рядом с ним была она.
Правда, молодой человек, как истинный джентльмен, несколько раз спросил у обжигающей его шею тяжелым дыханием Ники, хочет ли она этого или лучше стоит подождать.
– Я тебя три года ждала, – произнесла Ника со странным смехом. – Понимаешь, три года, – ее голос дрогнул. И Ник, испугавшись, что девушка сейчас вновь заплачет, обнял ее, а после вновь – уже в который раз! – принялся целовать, чтобы потом, с трудом оторвавшись от малиновых, чуть припухших от долгого поцелуя губ, взяться за руль и выехать на хорошо освещенную дорогу.
Все то время, пока они были в пути, Ника смотрела на Никиту, не отрываясь, и даже почти не мигая, чем изрядно веселила молодого человека. Тот поглядывал на нее, и отчего-то изредка на его губах играла легкая, почти незаметная улыбка.
Они молчали, но им хватало и тишины.
Никита за руку привел Нику в квартиру, которую снял на всякий случай – дикий зверь должен иметь несколько берлог. На случай, если охотники будут искать его с собаками. Квартира эта находилась на противоположном конце города, в новом, год назад построенном высоком пятнадцатиэтажном доме, похожем на бело-оранжевую тонкую церковную свечку, горящую на холме, под самой луной.
Молодые люди не могли отлипнуть друг от друга ни в фойе дома, ни в лифте, ни в коридоре. При этом они уже не целовались, а просто держались за руки или изредка соприкасались лбами, или же девушка, например, терлась щекой об руку парня, как кошка, соскучившаяся по хозяину. Ник уверенно смотрел вперед, как будто оценивая ситуацию и готовясь защищать свою спутницу от любой угрозы, а Ника глядела снизу вверху на него глазами, полными искрами самого искреннего счастья.
– Заходи, – сказал ей Никита, заводя в квартиру на третьем этаже: двухкомнатную, с огромной, полностью застекленной квадратной лоджией. С нее просматривалось огромное пустое пространство, на котором только еще планировалось строить новые дома. Дорога и здания располагались чуть в стороне, и от этого казалось, что это место пустынно и безлюдно. А Нику и Нике только того и требовалось – любой человек, окажись он сейчас рядом с ними, оказался бы лишним в их бессловесной идиллии.
– Здесь почти ничего нет, – продолжал Никита, все так же за руку заводя свою светловолосую гостью в комнату, где стоял лишь большой угловой диван нежного кораллового цвета с яркими мандариновыми подушками – под стать молочно-оранжевым стенам. Перед ним на стене висел телевизор. В этой квартире Кларский был всего лишь во второй раз. И здесь действительно почти ничего не было. Нику некогда было обставлять квартиру. Девушку, впрочем, это не смутило, и она тут же решила побывать на лоджии – правда, руку парня она так и не отпустила, а потянула его за собой.
