Мария Воронова - Клиника верности
— А паспорт-то зачем забирать? — поинтересовался Виктор Васильевич.
— А чтобы муж не смог вызвать МЧС и взломать дверь в отсутствие хозяйки.
— Так он без МЧС прекрасно ее взломает.
— Железную не взломает. Вместо одного курса лечения денег как раз хватит поставить. Вообще странная какая-то ситуация сейчас. Демократия, терпимость… Допивается до свинского состояния, а вроде такой же человек, как и все. Имеет право, демократия у нас! И уважать его нужно, будто он не в животное превратился, а атомную бомбу изобрел. «Каждый человек одинаково ценен для общества», — мерзким голосом процитировал Ванька кусочек статьи из районной газетки, посвященной лично ему.
— Не напоминай, — передернулся заведующий.
Несколько месяцев назад Ваня дежурил по приемному отделению, и к ним обратился пациент с переломом плеча недельной давности. С обстоятельствами травмы история была мутная, товарищ утверждал, что упал. Как бы то ни было, первые три дня после травмы он к врачам не обращался, усердно лечился известным народным средством, которое в изрядных дозах употреблял и до травмы, а потом все-таки пошел в травмпункт, где ему наложили гипс. То ли повязка оказалась неудачной, то ли перелом сложным, но парня мучили боли, которые, учитывая алкогольный стаж, почти не снимались анальгином. Он пришел в приемное отделение вместе с матерью и стал настойчиво требовать госпитализации. Травматолог не хотел класть в дупель пьяного пациента, тот упрямился, мать возмущалась, что сыночку не оказывается немедленная помощь… На подмогу вызвали Анциферова.
Он освидетельствовал парня на предмет опьянения, оценил ситуацию. Получать в отделении острый алкогольный психоз не хотелось ни ему, ни травматологу. Услышав заверения коллеги, что до утра жизни парня ничто не угрожает, со словами: «Иди проспись, утром вернешься» — он выкинул его вместе с мамой на улицу.
Может, они и положили бы мужика, прокапали бы ему что-нибудь от белой горячки, если бы он вел себя прилично, а не как распоясавшийся царь со своими рабами. Изгнание произошло после слов: «…все, заткнитесь и кладите меня в больницу! Вы обязаны, вы давали клятву Гиппократа!» А слова «клятва Гиппократа» вызывают маленькое короткое замыкание в мозгу у любого практикующего врача.
Слегка задрав парню здоровую руку, Иван тащил его к выходу, а мама семенила сзади и вопила: «Как вы можете, у меня диабет!» Ваня предложил положить ее в терапию, но она не захотела.
Через час он забыл об этом инциденте, а через неделю вышла статья, в которой корреспондент с пафосом обличал докторов, не оказавших человеку помощь и выкинувших его на снег помирать. Ну и что, что алкоголик, ну и что, что не работает, жизнь каждого человека бесценна! Ивану пришлось писать объяснительную, остаться без премии, но вся больница поклялась: если когда-нибудь к ним на лечение попадет этот корреспондент, его положат в палату с самыми отборными алкашами и бомжами.
— А мне мамаш этих, кстати сказать, не очень жалко, — вздохнул Виктор Васильевич, противореча своим предыдущим высказываниям. — Сами воспитали…
— Угу. В армию не пускали, от жизни берегли, вот и добереглись, что сыночек в бутылке от жизни спрятался.
По раздраженной гримасе Ваня понял, что наступил на больную мозоль заведующего. В отделении частенько «отмазывали» от армии любимых деток, но сам Анциферов никогда не занимался этим бизнесом, хоть деньги выходили вполне приличные.
— Виктор Васильевич, думаете, моя мама хотела меня в армию отпускать? У меня родители оба врачи, им ничего не стоило соорудить мне диагноз. Но они не стали этого делать, и я очень им благодарен. Родители мне говорили: «Учись хорошо, чтобы преуспеть, нужно иметь знания и навыки, которыми другие не обладают, нужно много трудиться, иначе пропадешь». Но от меня все отскакивало. Я в школе был страшным разгильдяем, закончил с тройками. Мама сказала: «Ладно, не хочешь учиться, иди служить». И все! На третий день в учебке я моментально усвоил то, что они мне пытались вложить в голову восемнадцать лет. «Ах, я так люблю сына, не могу отпустить его к злым дяденькам-командирам!» — сказал он противным голосом.
— Это не любовь, — заметил Виктор Васильевич, — это эгоизм, нежелание переживать и страдать в разлуке с сыном. Но жизнь все равно заставляет платить по счетам, да еще с процентами и штрафами, если ты долго отказывался платить. Ваня, я прекрасно тебя понимаю и в чем-то разделяю твою точку зрения, но работа есть работа. У тебя кончается аспирантура, нужно подумать о трудоустройстве, верно? Ты же хочешь остаться на кафедре?
— В принципе да.
— Вот именно. У тебя жена беременная, как ты ее потащишь, если отправят в какую-нибудь дыру? Она студентка, ей учиться надо, а в Гаджиево пока еще университетов не построили.
Ваня покосился на заведующего. Откуда он знает подробности его жизни? Раз известно про женитьбу и беременность, быстро станет известно и про развод. Виктор Васильевич станет считать его подлецом, а Ваня уважал своего начальника.
— Так что, дорогой мой, веди себя соответственно. Как я могу аттестовать психиатра, который из всех методов лечения алкоголизма знает только «надо меньше пить»?
Ваня заверил руководство, что впредь будет творчески подходить к данной проблеме, и собрался уходить, как вдруг в кабинет влетела постовая медсестра и закричала, что доктора Анциферова срочно требует начальник академии.
— Ого, — сказал Ваня весело, — на таком уровне меня еще не драли.
Штаб академии представлял собой одноэтажное здание с колоннами и маленьким куполом, похожее то ли на Белый дом, то ли на греческий храм. Купол был выкрашен в зеленый цвет и увенчан трогательной золотой шишечкой.
Как Иван ни торопился, по дороге купил газету, предвидя долгое ожидание в приемной. Однако, услышав его фамилию, секретарша сразу провела его в святая святых, он едва успел прочитать на табличке имя и отчество начальника, которые все время забывал.
Начальник, плотный мужчина лет пятидесяти, бродил по периметру стола для заседаний, на котором ворохом были навалены папки личных дел. В углу кабинета Анциферов увидел профессора Колдунова. Тот безмятежно сидел под фикусом, курил и стряхивал пепел в цветочный горшок. Иван растерялся. Начальство в форме, он — в ситцевых штанах небесно-голубого цвета и в халате. Как рапортовать, как отдавать честь, непонятно. Нужно было переодеться, запоздало сообразил он и доложил, что капитан Анциферов прибыл, но не вытянулся по стойке «смирно» и не отдал честь, помня железное правило — к пустой голове руку не прикладывают. Пустая голова на языке военных означает, что на ней всего лишь нет фуражки, иначе многим невозможно было бы отдавать честь, даже надев пять головных уборов.
