Ульяна Соболева - Черные Вороны. Реквием
— Твою ж мать. Быстро в ванную. Ты же девочка! Ты что совсем не мылась? Охренеть!
— Отвали, не трогай меня. Какая тебе разница? Я сама.
Дергается, а на глазах слёзы. На грязной физиономии только глаза и видно. Вот нахрена я ее притащил? Она мне весь дом загадит. Блохастая, грязная, как паршивый котенок.
А ты сам давно таким же вшивым был? Когда по мусоркам жрачку собирал и спал с бомжами по чердакам пока менты город прочесывали и искали тебя за очередную кражу или угон тачки. Забыл, как бабла даже на дустовое и керосин не было и ты бритвой остригал себя налысо, чтобы избавиться от тварей кишащих в твоих волосах? А вонял похуже помойной ямы, так как ни шмотья, ни душа в твоем распоряжении и в помине не было.
Я тряхнул ее еще раз и поднял лицо за подбородок.
— Сама? Да ты видела свой зоопарк? У тебя, блядь, вся голова. Как я тебя в дом пущу? Так, мелкая, сначала дезинфекция или вали отсюда и живи в подъезде.
Затолкал ее в ванну и хлопнул дверью.
— Раздевайся. Там моя майка грязная, надень на себя, я в аптеку за отравой для твоего зоопарка.
Купил какую-то дрянь в красной бутылочке, расческу, шампунь и ножницы. Чувствовал себя идиотом. Продавщица, которой я пару раз дал в рот в ее подсобке и отымел в своей машине, смотрела на меня как на динозавра. Потом зашел в магазин женских шмоток, еле объяснил, что мне нужен «экстра смол». Сгреб трусы с какими-то зайцами и мишками, предлагали стринги, но я решил, что мелкая перетопчется, пару футболок, кофт и джинсы, которые та сняла с манекена, так как это оказался самый анорексечный размер в их магазине и пошел домой, искренне жалея, что не послал кого-то из своих шестерок на этот сомнительный шопинг. Граф будет торчать мне за это. Занесу в список его личных долгов.
Она так и сидела в ванной, когда я вернулся. Жалкая, в моей майке, которая доставала ей до колен и дрожала. К себе подпускать и не думала. Орала чтоб не трогал, и сама все выведет. Но там не то что сама, там и я думаю, выведу не с первого раза. Пока намазывал ей голову, девчонка шипела, как драная кошка, а я матерился, вычесывая эту дрянь и одновременно постоянно сажая девчонку на место.
— Ты хоть когда-то расчесывалась? Не дергайся — остригу налысо.
— Стриги. Мне пофиг, — заорала, пытаясь вырваться, а я опять усадил насильно на стул.
— Пофиг ей. Оно и видно, что тебе пофиг. В зеркало хоть смотришься? Грязная, вшивая. Самой не противно?
— Смотрюсь, — огрызнулась, несколько минут помолчала, потом добавила, — Не противно! Вшивых и грязных не покупают. Так можно уцелеть, а не подыхать под каким-нибудь жирным педофилом, который тебя трахает, пока директор подсчитывает свои бабки за то, что отдал тебя в прокат. Что ты знаешь о грязи?
Я замер, посмотрел на нее через зеркало, она закрыла глаза. Умная малышка. Нашла метод уцелеть. Притом далеко не один. Я столько знаю о грязи, девочка, что тебе на десять жизней вперед хватит. Но именно сейчас у меня впервые что-то шевельнулось внутри. Я пока не знал, что именно, но пальцы погладили ее по плечу, успокаивая.
— Ты больше не в своём интернате и здесь тебя никто не тронет, малыш.
Повела плечами, сбрасывая мою руку.
- Давай, вычесывай. Не надо меня жалеть.
Дальше я вычесывал молча, выдирая волосы, а она терпела. Гребаная расческа и девчонка вместе с ней. Я, блядь нянька что ли? Злился на себя и в тот же момент понимал, что девчонку на улицу выставить не могу. Кроме того, мне сообщили, что отец ее сдох в больничке. Отбитые почки отказали. Так что сирота она теперь и не без моей помощи.
Не то чтоб я испытывал угрызения совести по поводу ее мудака-папаши, но почему-то чувствовал ответственность за нее. А ведь когда-то сам произносил вслух прописные истины, по которым жил все эти годы: «никого и ни о чём не жалей, ни за кого не отвечай, никого не люби, никого не подпускай ближе, чем на соседний стул или расстояние длины твоего члена».
Пока что я нарушил две из них. Но глядя на нее, дрожащую, со слезами на грязных щеках, я почему-то не жалел об этом.
— Все. Мойся. Вот новые вещи. Твои я выкинул на помойку.
Наконец-то девчонка вышла с ванной. Волосы мокрые, в футболке и джинсах, руками себя обхватила за плечи.
— Замерзла, мелкая? Давай греться я чайник поставил.
— Нет, не замерзла, это ты не все детали туалета купил.
Я расхохотался. Во весь голос. Это она там что спрятала? Грудь что ли? Она у нее есть? Худая, как шпала. Но личико очень смазливое. Кошачье или ангельское. Смотрит огромными глазами и мокрые ресницы, как у куклы. Вырастет мужики с ума сходить будут.
— А есть что прятать? — я продолжал смеяться, а она нахмурилась.
— Дурак!
— Да ладно тебе. Не злись, малыш. Кофту набрось и пошли ужинать.
— Меня Даша зовут.
— А мне по фиг. Мне так пока что нравится.
— Память плохая, да, Макс? Всех баб «малышами» величаешь, чтоб не перепутать?
Я усмехнулся — дерзкая малая. Но нет… вдруг подумал о том, что она первая кому я дал вот это уменьшительно-ласкательное. Своих шлюх я никогда так не называл. «Придумал кличку — значит решил оставить надолго».
— Не хочу я есть. Спать хочу.
Я еще раз окинул ее взглядом. Довольно высокая и действительно хрупкая, но все же не смертельно худая как казалось раньше. Модельная внешность, но зеленая до оскомины. Темные волосы достают ниже поясницы и слегка вьются. Красивые. Хорошо, что не отрезал.
— Иди спи, — кивнул на пустующую комнату, — в той комнате постелено уже. Ты всегда днем спишь?
— Когда получается. Спать же надо.
— А ночью не пробовала?
— Нет. Я не сплю ночью. Никогда.
— У каждого свои тараканы. Иди. Мне пару звонков сделать надо и к вечеру свалить. Сидеть будешь, как мыша, поняла? Вынесешь что-то с квартиры — найду и закопаю живьем.
— Я не воровка.
— Мне плевать, малая. Можешь быть хоть серийной убийцей, но не в этом доме.
* * *
Она жила у меня уже дня три. Проблемы я ужасно не любил, точнее я любил их создавать, а не разгребать, а глядя на нее я понимал, что она и есть проблема сама по себе. Такая маленькая, наглая проблема с огромными голубыми глазами, обгрызанными ногтями и любопытная до чертей.
Она действительно не спала по ночам. Я как-то зашел проверить и в комнате ее не увидел, а она под кроватью спряталась и дрожит там, как щенок. Выманить не удалось, а я решил и не пытаться. У всех свои травмы из прошлого. Приучу постепенно спать в кровати. Только почему-то именно это заставило меня почувствовать внутри вот это саднящее чувство. Нет, не жалости…а скорее понимание того, что я бы нашел тех, кто ее так напугали и кастрировал. Потому что как представил себе, что вот это голубоглазое существо кто-то бил или лапал и мне хотелось убивать. Впервые из-за кого-то. Наверное, я, блядь, слишком долго был один. Возможно, я так же жалел бы кошку или собаку, если бы они у меня были.
