Владимир Витвицкий - Охота на компрачикоса
— Ты слышал?
— Что?
— Два выстрела.
— Ну и что?
— Два выстрела, — повторил Аслан и быстро пошел вверх по склону, напрямую, на ходу доставая рацию. Иса поспешил за ним.
"Мама, я летчика люблю", — в ритм дыханию пропищало где-то, но не в мозгу. Они скатились вниз, быстро и далеко, на полусогнутых — по другому не получится, по другому сломаются ноги. Вверх он шел первым, а вниз бежал последним. Больно дышать — пуля наискось ударила в бронежилет и, кажется, у него сломано ребро. Ерунда, что больно, главное, что можно. Прапор, кореш ротного, остался наверху. Все время доставал его шуточками, вроде: "Рожа красная!", а сам, тормоз, остался там. Хотя он слышал два солидных выстрела из СВД, и в спину больше не стреляли. Тем более, чего он там копается? Нужно делать ноги, пока они есть. А может, они так быстро бежали? За ними не успеть. Невысокий летчик-старлей пялится на листву — они остановились прислушаться и отдышаться.
В коробке двести патронов, а перед ним пятеро. Шестого нет и, наверное, его завалил Мусса, но Расул хорошо слышал — последний выстрел был из СВД. Но об этом потом — пятеро свалились сверху, деревья между пулеметом и ними, а переводчик огня он поставил на самое скорострельное положение. Быстро же они бежали! И где же снайпер?
Удар! И у него вырвало автомат их рук, а стоявшему рядом старлею оторвало голову — он так и упал, сначала голова, а потом он сам. Влупили из ПК, короткими очередями, но без перерыва, а он второй за сегодня раз оказался задницей вперед, на этот раз к ПК. Его фамилия Попов, а прапор издевается и называет его Краснопоповым, а красное у него только лицо, а попа, как и у большинства Архангельска, белая, и не краснеет ни при каких обстоятельствах. Голова старлея лежит рядом, он почти уперся лицом в ее холодный взгляд. Голову не оторвало, даже взгляд сохранился, но пуля попала в каску, обыкновенную солдатскую каску, а не сферу, и пробила ее. Ему, наверное, сломало шею — так сильно дернулась голова, но об этом он уже не расскажет, и не пожалеет, что не остался на броне, а потащил их на верную смерть, или — не дай Аллаху Бог, в плен. Суетливым прыжком, почти не отрываясь от земли, он перескочил через мертвое тело и схватил уже ненужный старлею автомат. Они наложили в штаны еще наверху, и теперь, наверное, привыкнув, в три автомата бьют в страшный ПК. Могло быть и хуже, или еще будет, но в страхе есть уверенность — сегодня он будет жив. Уже в четыре автомата.
Мамука спустился ниже Расула, но перейти на другую сторону не успел — слишком быстро русские скатились вниз. Аслан сообщил, что возвращается наверх, что боится за отца — оставался бы сам вместо туповатого Муссы. А теперь они вдвоем, и он не успевает, выше уже громыхает пулемет Расула, в ответ гаркнули автоматы, и Мамука увидел, услышал катящихся на него солдат. Их уже четверо. Он поднял автомат.
Могло быть и хуже! Сейчас жопа, а могло быть и хуже. Их обстреливают уже с двух точек, но деревья — собиратели опасности, стали для них спасением. Стреляют с одной стороны, слева, а они сползают вправо вниз — слава богу, там молчат, там никого нет и нет перекрестного огня. Его фамилия Попов, подходит, а у директора ПТУ, еврея, фамилия Архангельский — красиво и обидно. А старлей так и остался там лежать — самим бы ноги унести. Пуля стукнула в радиостанцию, слышно — чечены орут, а это пострашнее выстрелов. Они скатываются вниз, листья, щепки, гильзы шуршат им вслед.
Алексей вжался в светлую землю — на склоне почти нет травы, и как затаившийся крокодил — лишь глаза над водой, принялся взглядом прочесывать нависающий склон. Конечно же, нужно отползти в сторону — если его засекли, с испуга могут садануть из гранатомета, но он решил не выдавать себя движением. Что-то, а может просто тишина подсказали ему — наверху больше никого нет, но все может быть, и немного выждать просто необходимо.
Вдруг внизу заработал ПК. Вдруг! Тормоз! Он совсем забыл, что он не один, разлегся, как на стрельбище — комбат был прав. Но что он мог сделать в этой ситуации? Не вставая, Алексей обернулся — никого, как и предполагалось. Их обошли и теперь добивают внизу. Просто наверху поторопились, не ожидали встречной четкости. К ПК присоединился "Калашников", судя по звуку — 5,45, нервный залп в ответ, клубок, а чечены, кажется, закричали со всех сторон. Похоже на цепь — голоса между ним и стрельбой внизу. Голоса ближе, перекрикиваются, и ясно, что поднимаются, и если наверху кто-то остался, то с ними переговариваются по рации, а если нет — то не ответили. Второе вероятнее. Снизу пальнули наугад, охнули деревья, и Алексей рванул туда, где только что в его прицеле мелькнули две неосторожные головы.
Мамука спустился еще ниже, вслед за мелькающими между стволов бегущими. Он попал в одного, в радиста, но того подхватили и как куклу потащили вниз. Им страшно, и они палят во все стороны. Но сверху закричал Расул — нужно подниматься. Что-то все-таки случилось, Аслан и Иса не успели вовремя спуститься. А тому, краснорожему — Мамука различил это даже издалека, тому, который потащил радиста вниз, повезло — ведь он сумел прицелиться, но не попал. Пускай живет, до ста лет.
А они здорово драпанули — стреляли только слева, и они сумели отбиться. Зацепило радиста, и когда он наклонился над ним, то тот почти освободился от рации. Вдох и выдох — и он потащил раненого вниз. Пули пробили пустоту, то место, где он был мгновение назад, остановился на вдох и на выдох, и еще он услышал крики чеченов, выше. Ругаются? Они не успели, а им повезло. Его фамилия Попов, ему плевать на Архангельского, больно дышать, он тащит радиста, незнакомого парня из роты связи, и не чувствует веса — его гонит страх и что-то еще, и он знает, что чеченам их не догнать, а значит не убить.
Иса поднимался за братом чуть позади и чуть в стороне. Он тоже слышал эти два выстрела из СВД, и то, что автомат Муссы замолк. Они не стали преследовать русских, и те унеслись вниз, как на лыжах. Аслан приказал подниматься, так что перестрелка внизу была короткой. Аслан всегда был решительнее Исы, больше делал, чем думал, поэтому отец и ругал, и любил его за это. Сейчас отец там, наверху, но эти два выстрела угаданной в них математической точностью впечатались в мозг ясным и жутким предположением, и это предположение заставляет лезть его и брата выше и выше, почти не таясь.
"— А я не узнал его было, старика-то, — говорил солдат на уборке тел, за плечи поднимая перебитый в груди труп с огромной раздувшейся головой, почернелым глянцевым лицом и вывернутыми зрачками, — под спину берись, Морозка, а то как бы не перервался. Ишь, дух скверный!
