Владимир Гой - Лживый роман (сборник)
Ей нравилась его непривычная дикость, он казался ей необъезженным жеребцом, и у нее появилась навязчивая идея увезти его к себе домой в Ригу на Лачплеша, 35, сделать своим мужем и постепенно вылепить из него то, что она захочет.
Но Тарири не нравились ее рассказы про холодные зимы, про белый снег, который покрывает землю, а на небе почти все время висят темно-серые тучи. Она, конечно, убеждала его, что в доме, где она живет, тепло и хорошо, а каждую зиму они будут выезжать на популярный лыжный курорт.
Он не мог себе представить, как можно сидеть в доме несколько месяцев, а потом, непонятно зачем, ездить на какой-то заснеженный курорт. Но эта большая белая женщина ему очень нравилась.
На обычный женский вопрос: «А кого ты больше всего на свете любишь?» все женщины ждут один ответ. Но Тарири честно отвечал:
– Наверное, бананы и секс!
Это ее и обижало и радовало – по крайне мере, не врет, и ей еще больше хотелось забрать его с собой.
Профессор-антрополог, который переехал сюда восемь лет назад, строго и осуждающе на нее смотрел, посасывая кончик курительной трубки:
– Он не животное, чтобы можно было его вот так, как обезьяну, забрать и увезти в вашу отсталую страну!
– Я оплачу все расходы и выплачу неустойку по контракту, связанную с его работой в вашем институте. И буду вам сообщать все, что с ним происходит там, у нас! И… я его, кажется, люблю…
Эти последние слова заинтересовали светило науки, и он, задумавшись, произнес:
– Вот это уже может быть интересным! Я подумаю.
Но если соглашусь, отчеты о его пребывании – каждый месяц!
Она кивнула.
Тропа к часовне
В австрийский городок Майерхофен летом обычно приезжают любители прогулок по горным тропам, а зимой – покорители крутых горных склонов, где они показывают свое мастерство на лыжах и досках для сноуборда. Те, кто не умеет кататься, наслаждаются горным зимним солнцем, предварительно намазывая лицо кремом от загара. И, конечно же, не отказывая себе в бокале местного живого пива вприкуску с соленой большой баранкой.
Марат больше любил пиво, чем лыжи, но это не мешало ему несколько раз спуститься со склонов, не особенно угрожавших его здоровью. Но в этот раз он не баловался спиртным, пытаясь хоть так выдержать Великий пост, и радостно отмечал, что до Пасхи осталось всего пять дней и он еще успеет здесь насладиться пивом и альпийской настойкой на травах. В здешних универсамах уже продавались раскрашенные в разные цвета яйца, которые сотнями раскупались туристами в ожидании праздника.
Вот уже два года он терпеливо играл добропорядочного семьянина, и встреча с Беатой ушла в прошлое. Жизнь потекла по обычному руслу: работа, дом, дочки и законная жена. Ощущения того быстрого и скоротечного счастья не было, просто обыденность, в которой живут тысячи и тысячи людей по всему свету. Время бешеного капитализма прошло, и чтобы заработать денег, надо было по-настоящему трудиться. И он вкалывал с утра до вечера, как вол, чтобы можно было дочек с женой отправить на лето к родственникам на Кавказ. А сам позволял себе второй год подряд, в экономном режиме, уехать зимой на две недели в Альпы, где расслаблялся скоротечными романами, лыжами и пивом.
Он увидел это деревянное строение, когда ехал на подъемнике в горы, оно напоминало маленькую часовню. Отметил про себя, что надо обязательно пойти посмотреть, что там, и принялся разглядывать расположенные у подножия деревянные домики, узкие тропы, ведущие вверх, черных птиц, парящих возле самого вагончика.
Черная трасса под названием «Камикадзе» считалась одной из самых сложных со своим шестидесятиградусным уклоном. Несколько дней он с осторожностью к ней присматривался и в конце концов решился с нее съехать. Ему не хотелось быть похожим на некоторых лыжников, спускавшимся с горы буквально раком, зато потом с гордостью заявлявших о своих крутых успехах.
Весенние лучи солнца и в самом деле окрасили некоторые участки спуска в черный цвет, и они грязными пятнами выделялись на фоне белого снега. Уже в кресле подъемника Марат определил, как будет их объезжать, и от приятного предстартового волнения засосало под ложечкой. Оттолкнувшись рукой от кресла, он заскользил на лыжах по склону, ориентируясь по указателям с черными метками и цифрой шестнадцать.
Полностью спуска видно не было, только первые двадцать пять метров просматривались хорошо, потом трасса проваливалась куда-то вниз. Марат выдохнул и, стараясь не набирать скорость, выжал первый поворот, потом второй, и вскоре перед ним открылся весь спуск. От крутизны перехватило дыхание, но он собрался и вжимал канты лыж в ледяной склон, делая частые и резкие повороты. Пройдя в одном темпе метров сто, он остановился перевести дыхание. Трасса была настолько крута, что казалось – стоит только упасть, и можно пролететь до самого низа без остановок. От напряжения очки не успевали вентилироваться и запотели, он не стал их протирать, просто снял и надел на каску. Отсюда был великолепный вид на открывавшуюся внизу долину, в которую со всех сторон спускались лыжники. Постояв несколько минут, он снова ринулся вниз, вздымая ледяную пыль на поворотах.
Если бы ему еще неделю назад сказали, что он решится на этот спуск, он бы просто покрутил пальцем у виска. А сейчас он наслаждался опасностью, переполняя свой организм адреналином. Конечно, для профессионального лыжника это считалось развлечением, а для него это была небольшая победа над собой.
Вечером в ресторане, сидя за большим столом со своими приятелями-лыжниками, он с наслаждением вспоминал прошедший день, слушал народную музыку и запивал все мутным пивом, считая, что это не алкоголь.
Публика здесь была веселая, состоявшая из спортивных людей, которые не прочь и хорошо выпить. Полногрудые официантки мелькали по залу с подносами, полностью заставленными бокалами с пенными пивными шапками. Приглушенный гул, смех и музыка создавали здесь уютную домашнюю атмосферу. Многие пытались танцевать под тирольские напевы, кто как мог.
И вдруг Марату показалось, что среди танцующих он заметил очень знакомое женское лицо, и у него перехватило дыхание. В большой компании веселилась Беата.
Трудно передать, что творилось у него в душе, желание подойти к ней стало почти непреодолимым, но она была не одна, и только это удерживало его. Допив несколькими глотками оставшееся в бокале пиво, он попрощался с друзьями и, чтобы его не заметила Беата, вышел на улицу.
Через окно Марат видел, как она сидела за столом со своими друзьями, весело смеялась и, казалась, была счастлива, отчего ему сделалось как-то очень грустно. Пройдя несколько переулков, он зашел в более-менее тихое кафе, сел за столик у окна и заказал себе уже просто водки. С каждой рюмкой все больше и больше появлялось ощущение, что он в этой жизни, что-то потерял.
