Изабель Лосада - В поисках Совершенства
– Хорошо, я знаю, с чего начать.
И я начала изображать саму себя в наихудшем варианте – раздраженную и очень уставшую.
– Ты будешь хоть когда-нибудь убирать за собой вещи или мыть посуду? Меня уже просто тошнит от всего этого!
– А меня тошнит от того, что ты вечно ко мне придираешься! – завопила она в ответ.
– По-моему, уже самое время начать хоть что-то делать в доме, если ты желаешь, чтобы к тебе относились, как к взрослой! Я делаю все сама! Только я одна!
– А я не прошу тебя убираться!
– Не будь дурочкой – кто-то должен мыть посуду!
– По-твоему, меня это волнует? – вопила она.
– Черт, да тебя должно это хоть немного волновать!
– Пойди трахни себя!
Моя дочь никогда не говорила мне ничего подобного. И слава Богу, а то бы я ей точно врезала. Зато я знала свою следующую реплику.
– Не смей мне такого говорить. С кем ты, по-твоему, разговариваешь?
– С тобой, сука!
Это был дико. В точности кошмарный скандал с моей собственной дочерью. Из тех, что происходят у нас раза два в год, только еще ужаснее. Было жутко слышать саму себя, вот так кричащую на ребенка. Даже если ему тридцать пять и он только притворяется ребенком. Мне было стыдно.
– Ударьте ее по руке, – шепнула мне на ухо руководительница. Я вздрогнула и ударила.
– Да пошла ты...! – заорала она. Я снова ударила.
– Не смей так со мной разговаривать! – закричала я и ударила еще раз, очень сильно. А чего я добиваюсь? Немедленного послушания? Слез?
– Я тебя ненавижу! – завизжала она.
– Я сыта тобой по горло. Ты просто невыносима! – Я была готова сама разрыдаться. Воплощался в жизнь мой самый кошмарный сон.
– Все, достаточно, – пришла мне на помощь руководительница. Она обернулась и мягко заговорила с тридцатипятилетним подростком:
– Что вы хотите сказать ей сейчас?
Я ожидала гнева. В конце концов, это семинар по гневу. Но не угадала.
– Мам, прости меня. Я только хочу сказать, что я столько лет злилась на тебя. Я просто не понимала, каково тебе было, когда папа ушел и все такое. Ты говорила правду – я никогда ничего для тебя не делала, но я была эгоистичным ребенком и ничего не понимала. Мама? – обращалась она ко мне.
– Я знаю, – ответила я. – Я понимаю. Я твоя мама. Я люблю тебя. Прости меня.
Она обняла меня.
Я села и задумалась о своей дочери и о наших с ней отношениях. Мы с ней уже давно не скандалили. И я молча поклялась себе, что в следующий раз, когда она начнет грубить или давить на меня, я просто выйду из комнаты. Я сыграла эту сцену сейчас и, по милости Господней, уже никогда не захочу повторить ее. Я пришла на этот семинар, чтобы узнать что-то о гневе, и никак не ожидала подобного урока. Я была потрясена сильнее, чем американка.
– Воды? – предложила она. Я бы выпила виски.
– Давайте отдохнем, – предложила француженка, посмотрев на меня, и включила танцевальную музыку. Я танцевала глупый вальс и вспоминала, как танцевала глупые вальсы со своей дочерью. И песенки, которые мы пели вместе с ней, и игры, в которые играли. Я превратила свой танец в благодарение той красивой юной деве, что сидела сейчас дома с друзьями. Мне хотелось помчаться домой, обнять ее и сказать:
– Прости меня за то, что я кричала на тебя.
Но она только возведет к небесам страдальческие глаза и вздохнет:
– Ах, мать... опять ходила на один из своих семинаров?
Танец кончился, и француженка объявила:
– У нас есть время еще на один спектакль.
Поднялась робкая, как мышка, женщина. Она выглядела так, словно всю жизнь была смертельно испугана. Так и оказалось. Мы переглядывались, ища поддержки друг у друга.
Этого мы все и боялись. Изнасилование ребенка. Она описала нам эту сцену. В постели ее, шестилетнюю, изображал большой плюшевой медведь.
Один мужчина храбро вызвался быть добровольцем. Он подошел к медведю и откинул покрывало. Она его умоляла.
– Вы больной человек. Мне было всего шесть лет. Всего шесть лет! Я всю свою жизнь была жертвой. Отойдите от нее. Не смейте прикасаться к ней, вы, ужасный извращенец! – Она кричала на него. Она оплакивала утраченную невинность той шестилетней девочки. Она почти визжала.
Мы были в благоговейном восхищении от ее работы, а потом начали аплодировать.
Мужество, которое люди проявляют на подобных семинарах, так воодушевляет. Желание человека простить, забыть и двигаться дальше – и неважно, какая рана была ему нанесена – никогда не перестанет меня волновать.
А потом, когда я уже решила, что все закончилось, нам опять предложили избивать подушки. Я лупила подушку и думала, почему я бью ее на этот раз. И тут вспомнила мужчину, которого никогда не видела. Где-то в другом измерении стоял мужчина и ждал моего прощения.
Роджер Вуглер сказал, что сначала надо избавиться от гнева, и лишь потом сострадать. Я вспоминала умирающую от голода женщину и трех детей и лупила подушку до тех пор, пока палка не выпала у меня из рук. Потом вспомнила своего отца и еще немного побила подушку.
– Ты даже не представляешь, как тяжело было маме. Ты ублюдок.
На самом деле я не так уж сильно злилась на него. Но произнести это вслух было очень здорово. Я ударила подушку еще пятьдесят раз – для ровного счета.
Потом – о блаженство – мы медитировали. Она включила призрачную музыку, которая идеально подходила для полета в мире духов, где незнакомый мне мужчина все еще стоял и ждал. Я встала перед ним и произнесла:
– Я была разгневана. Я была так же жестока к своей дочери, как ты был жесток ко мне. Ты не хотел сделать мне больно. Ты просто не понимал. Ты ничего не понимал, и ты был отчаявшийся мужчина, а я – отчаявшаяся женщина. Я ничем не лучше тебя, и поэтому – да, я прощаю тебя. Можешь ты меня простить? – И где-то среди моей медитации чей-то голос сказал:
– Конечно.
Когда музыка для медитации кончилась, я ощутила легкость.
День кончился, и я увидела улыбающуюся мне Фиону. Она сумела промолчать и не сказать «а я тебе говорила», но я прочитала это в ее глазах.
– О да, хорошо, я согласна. Думаю, что этот семинар был полезен.
А утром я считала, что во мне нет гнева. Самопознание? Спросите мудреца с Бэттерси...
ТРИНАДЦАТАЯ ФАЗА: ГИПНОТИЗЕР, ГЕНИЙ И ТОЛСТЯК
Один из недостатков продвижения по Пути к Просветлению – это огромное количество довольно странной почты. Если вы посещаете какой-нибудь семинар, ваше имя вносится в центральный реестр под этикеткой «доверчивый типаж Новой Эры», и каждый гуру в Лондоне желает пригласить вас на свой курс, или два, или три...
Еще одна работа на телевидении началась и закончилась. Я сделала целую программу о Фрейде (и все равно ничего о нем не знаю). Я чувствовала себя умственно отсталой. Чем бы заняться – погрузиться в чтение «Полного собрания сочинений» Зигги или мне больше понравится почитать почту? Из рекламной листовки:
