Ольга Дервиш - Положительная нота
– Да, это и правда трудно представить, – грустно ухмыльнулась Ксю. – Но идти – не пойду. Я вроде начала даже привыкать, что в моей никчемной жизни присутствуют они оба почти одновременно, но лишний раз дразнить судьбу не хочу.
– Да, понимаю. И не надо мне тут про никчемность! Смотри, у тебя под сердцем уже теплится новая жизнь. Не смотри, откуда она там взялась. Главное, что это твоё! Тебе дано! Там, – Светка ткнула пальцем в небо, – всё видят и знают. И этот человечек у тебя появился очень вовремя.
– Я никогда не забуду Еву!
– Никто не просит ее забывать! Малышка всегда будет жить внутри нас. Но сейчас тебе, и правда, надо сосредоточиться на своем будущем, а не оплакивать прошлое.
Ксюша была согласна. Но рана на душе была слишком глубока. И трудно представить, что когда-нибудь она станет хоть чуточку менее болезненной.
Вечером перед домом ее ждал не совсем неожиданный, но все же сюрприз. Около ворот, преграждая подход к калитке, стоял черный RAV4, причем водителя рядом не наблюдалось.
Ксения осмотрелась, обошла авто кругом, постучала по корпусу, прислонилась ладонями к тонированным стеклам, в безуспешной попытке разглядеть кого-то внутри… Просочиться во двор без причинения вреда красивому вороному боку не представлялось возможным. В принципе, водитель сам виноват: не надо было так парковаться, но было жалко сам блестящий бок.
Куда подевался этот мальчишка?!
От безвыходности и нежелания мерзнуть в быстро сгущающихся декабрьских сумерках на пустой, пусть и безопасной улице, Ксю пнула колесо. Сигнализация на полную не взвыла, но пары предостерегающих «чириков» хватило, чтобы через несколько мгновений из-за ближайшего поворота показался владелец, черным пятном резко выделяющийся на фоне белоснежного пейзажа.
– Хулиганишь? – как-то неожиданно весело, совершенно не свойственно его характеру, улыбнулся Илья.
Ксю даже растерялась от такой искренней приветливости. Где темный смурной взгляд? Где недовольное бурчание под нос?
– Что ты тут делаешь? – Ксю обвела жестом «паркетник». – Да еще вот так!
– Отошел до ларька. А вот «так», чтобы тебя не упустить.
– Зачем?
– Отец приглашает тебя на ужин, – пожал парень плечами.
– Я ему уже отказала.
– Да? Хмм.. он мне ничего такого не говорил. Зайдешь переодеться или сразу поедем?
Лесина вскинула брови в недоумении.
– Илья…
– Он сказал без тебя не возвращаться, – перебил он.
– Передай, что я извиняюсь, но у меня нет совершенно никакого настроения для посиделок. Отъедь, я пройду в дом.
Добродушие мальчишки вдруг резко развеялось, Ксю даже ощутила этот самый момент каким-то шестым чувством.
– Выгоняешь? – надменно прищурившись, возвращая себе привычный хмурый вид, Речинский-сын достал из кармана пачку сигарет, размотал упаковку…
– Что тебе нужно?
Прикурил, и Ксю резко отступила от него на несколько шагов.
– Мне? – выдохнул облако густого дыма в сторону и прислонился бедром к дверце своего авто. – Ты уверена, что это мне что-то надо? Как насчет тебя?
– Ты стоишь около моих ворот, не я у твоих! Откати машину, или я ее поцарапаю калиткой! – Ксю не намерена была отчитываться, ей с недавних пор не нужно вообще ничего, ни от него, ни от его отца. Если бы не суд, она давно нашла бы способ скрыться от этого настойчивого семейства. Напрасно она считала, что сможет общаться. Не сможет. Не вынести ей такого напряжения.
Илья еще раз выдохнул смог, выкинул недокуренную сигарету, открыл водительскую дверь, затем пассажирскую сзади, резко подошел к Ксю и бесцеремонно впихнул ее на заднее сидение машины.
– Что ты делаешь!? – она попыталась выскользнуть в закрывающуюся дверь, но не успела: щелкнул блокиратор. Парень забрался на водительское место, но заводить мотор не спешил.
– Поговорим?
– Выпусти меня!
– Сначала поговорим.
– О чем, Боже мой!?
– Лестно, но я не твой. И… не Бог. Хотя…
– Илья! – эту бессмысленность пора было прекращать.
– Ты и правда собралась замуж за отца? – резкая смена темы заставила Ксюшу перестать пытаться открыть запертую дверь. Она даже не знала, как лучше ответить. Тут даже сказать, что это не его дело – не вышло бы. Дело как раз его. Даже хотя бы потому, что он – единственный сын предполагаемого жениха.
Ксю устало потерла ладонями лицо, чуть согревая дыханием успевший замерзнуть нос. Парень, что-то пробормотав, завел машину и включил печку.
– Так, что?
– Илья, я не знаю, как ответить тебе на этот вопрос… – призналась Лесина, пытаясь не думать, что ее снова тошнит от едва заметного запаха табака.
– В смысле? – оторопело взглянул на нее в зеркало темный глаз.
– Выпусти. Я хочу домой. Холодно и я устала. Пусти… – почти взмолилась Ксю.
– Можно к тебе?
Илья сам не знал, зачем спросил. Возможно, чтобы все же узнать ответ на свой вопрос. А возможно, по другим причинам. Но отпускать вот так ее почему-то не хотелось. А после такого ее ответа и вовсе казалось неверным.
– Тебя ждет отец… – еще одна попытка спровадить его
– Вообще-то, Ксюша, он ждет тебя. Но я могу ему отзвониться, что не смог тебя уговорить.
– Не надо… – Слишком поспешно.
– Он не приедет сам. Не переживай. Он едва сидит.
– Я знаю… Отпусти… – как-то обреченно. Ей так неприятно его общество? – Мне плохо…
Илья увидел, как она прижимает ладонь ко рту, тут же завел мотор и отъехал, освобождая проход в ее двор. Вырвался из машины, открыл ей дверь, едва успев подхватить, прежде чем она неуклюже вывалилась из машины, жадно вдыхая морозный воздух. И это не в первый раз… Что, черт возьми, с ней такое?
Надышавшись, она отстранилась из его объятий, в которых, не замечая сам, он ее держал, она шагнула в сторону калитки.
– Пошли…
Пискнула сигнализация, и они оба направились в дом Лесиных.
Внутри было как-то неуютно. Помня прошлые визиты, теперь же тут словно царил какой-то невеселый дух. Не было той теплоты, света. Возможно, дело в простом отсутствии ребенка, а возможно, дом переживал горе вместе с хозяйкой. Обведя взглядом гостиную, Илья заметил произошедшие изменения. Ни разбросанной детской обуви, ни игрушек, ни карандашей на журнальном столике. Лишь бессчетное множество фотографий, расставленных на каждой плоской поверхности, с которых по-детски эмоционально смотрели глаза Евы. Улыбающиеся, грустящие, задумчивые…
Жуть.
Илья никогда не считал себя сентиментальным, но в этот момент почувствовал, как повлажнели глаза. Он знал эту девочку. Смелую, беззастенчивую кроху, которой достался тот самый единственный его романтичный цветок. Первый и последний в ее жизни.
