Кристина Леманн - Разлучница
Через два часа примерки Жасмин все-таки удалось оторвать Николь от ее платья и они поехали в центр городи.
Оставив машину на парковке возле Крепелинер Тор, подруги, прихватив Роню, отправились за покупками, окунувшись в сутолоку между новой и старой рыночной площадью, где было полно туристов. Вначале Николь не хотелось покупать какую-то одежду для Рони, но постепенно в ее глазах разгорелся огонек. Все было как прежде, когда она и Жасмин шныряли по торговым центрам и бутикам.
— Только не светло-голубое платьице, — твердо заявила Николь, стоя между рядов с одеждой в «Ростокер Хоф». — Ей нужно что-то вызывающее.
С Николь нельзя было поспорить, и они долго искали то, что в первую очередь нравилось ей. Найти подходящий наряд для полненькой одиннадцатилетней девочки, чтобы он украшал, а не превращал ее в посмешище, было настоящим испытанием. Обладая неоспоримым вкусом и опытом любительницы шоппинга, Николь представила, как должна выглядеть Роня, и после этого нашла нужные им магазины. Через три часа они подобрали Роне фиолетовые джинсы с розовым рисунком в стиле милитари, черную блузу, широкий пояс с заклепками и блестящий черный жилет. На запястья они купили ей кожаные ремешки с серебряными шариками и заклепками, а на ноги — что-то среднее между кроссовками и лодочками, в которых Роне было очень удобно.
— А теперь, — заявила Жасмин, — пойдем к парикмахеру.
У Рони сверкали глаза, оттого что целых три часа занимались только ее нарядом на свадьбу. Поэтому мысль о парикмахере не пугала ее. Они нашли парикмахера, который согласился постричь девочку, а потом покрасить ее русую челку в черный цвет с широкой огненно-красной прядью.
Вечер прошел в кафе Grand Cafe Wagner на Университет-плац, где они ели мороженое и пили кофе глясе. Вокруг фонтанов играли дети. Роня, оживленная и веселая, болтала без умолку и даже не заметила, что ее мороженое растаяло, прежде чем она успела съесть его. Николь обсуждала внешний вид проходивших мимо туристов. От Жасмин много не требовалось: достаточно было иногда издавать какие-то неразборчивые звуки в знак согласия.
Жасмин снова и снова мысленно возвращалась к странной и незабываемой ночи, полной нежности и любви. Неужели после такой ночи Фальк мог предположить, что он для нее ничего не значит? Он не был похож на мужчину, который сразу опускает руки и даже не пытается бороться. Или она безнадежно ошибалась на его счет? Может, неспроста и Лаура, и Николь старались предостеречь ее от него? Прекрасный мужчина на одну ночь, утверждали они, но никуда не годится для дальнейших отношений. А он и действительно исчез сразу с восходом солнца.
Она непременно должна поговорить с ним.
— Ты вообще меня слушаешь? — возмущенно спросила Николь.
— А… — Жасмин улыбнулась. — Честно говоря, нет.
— Я тебя только что спросила — может, нам поехать домой, не заплатив?
— Как хочешь!
— Жасмин, что случилось? Ты все время витаешь в облаках.
Жасмин посмотрела на свою бывшую подругу. Какой чужой показалась ей вдруг Николь! У нее было такое чувство, будто они никогда не знали друг друга. Исчезло то, что их раньше объединяло. Чего-то не хватало. Но это ощущение вызывало удовлетворение, и на душе было так хорошо! Тот фейерверк эмоций, который прежде порождало у Жасмин присутствие Николь, ее надежды и разочарования, злость и отчаяние — все это куда-то испарилось.
А раз у них нет больше ничего общего, то… Жасмин открыла свою сумочку, достала кошелек, вытащила из него сложенный чек.
— О нет! — закричала Николь. — Ты не посмеешь!
— Николь, все, что мы сейчас делаем, — это дурацкая игра опытных стерв с их уязвленным самолюбием.
— Что это? — спросила Роня.
— Это просто бумажки, — ответила Жасмин и разорвала чек на много маленьких частей, которые тут же подхватил ветер и развеял над брусчатой мостовой.
— Ты с ума сошла? — заикаясь, кричала Николь. — Ты даже представить себе не можешь, насколько тяжело было подделать подпись отца… — Она прикрыла рот рукой, внезапно осознав, что сболтнула лишнее.
Жасмин улыбнулась и дала официантке пятнадцать евро.
— Это за всех.
Назад они ехали молча. Роня, сидя на заднем сиденье с наушниками от плеера, все время рассматривала в зеркало свою огненно-красную прядь на черной челке и довольно улыбалась сама себе. Мысли Жасмин были в Берлине. Интересно, а что там у него за дела? И где он собирается остановиться?
— Кстати, — сказала она, — сегодня вечером я еду в Берлин.
— Это еще зачем?
— Моя начальница пригрозила вчера уволить меня.
— Что? И почему?
— Это просто недоразумение. Но я должна поехать и во всем разобраться.
— Именно сейчас, когда у меня через три дня свадьба?!
— Я успею на свадьбу.
Белые фасады домов в Бад Доберане сияли в вечернем солнце.
— И вот еще что. Я просто сгораю от нетерпения узнать, — сказала Жасмин, когда они проезжали по сумрачным аллеям, — кто все-таки послал мне приглашение на свадьбу?
— Ты получила приглашение? Это сделала точно не я. Во всяком случае… — Николь задумалась. — Тебе хорошо известно, что такими вещами занимается брачное агентство. Я им выслала список на компакт-диске. Может быть, и ты туда каким-то образом попала.
— А откуда ты знаешь мой адрес в Берлине?
— От Лизелотты. Ты ведь тогда так внезапно исчезла из Гейдельберга. Если я не ошибаюсь, ты поехала к матери и отцу в Карлсруе. Как-то я получила письмо от Лизелотты. Тебе она, наверное, тоже тогда написала. В письме я упомянула, что ты уехала в Карлсруе. Но Лизелотта ответила, что ты живешь с ней в Берлине и помогаешь ей с детьми. А когда ты переехала в собственную квартиру, она дала мне твой новый адрес. Видишь, я старалась не потерять тебя из виду.
Вернувшись в Пеерхаген, Жасмин узнала, что Северин давно ее разыскивает. Он застал в кухне, когда она сидела за столом и делала себе бутерброд с сыром. Зиглинда тем временем огромным ножом нарезала колечками сочный лук.
Некоторое время Северин просто стоял, не решаясь начать разговор. Потом он присел за стол рядом с Жасмин.
— Жасмин, — произнес он и коснулся своими пальцами ее руки. — Мне кое-что нужно обсудить с тобой. Это очень важно.
— Да, конечно, Северин, — ответила Жасмин. — Только сейчас никак не получится. Я собираюсь уехать в Берлин.
Вообще-то, я должна была уже давно уехать.
— Но это очень важно. Речь идет о… — Он пригнулся и, краем глаза посмотрев на Зиглинду, которая возилась у плиты, тихо сказал: — Речь идет о нас.
Жасмин улыбнулась.
— Разве это не потерпит до… того времени, как вы поженитесь? Мне действительно надо уехать.
Северин сразу же догадался, в чем дело. Он откинулся на спинку стула и с обидой в голосе произнес:
