Мими Каррера - Музыкант и Журналистка
- Вот как? А в школе ты не была такой уверенной в себе.
- Откуда ты знаешь, какой я была? Ты же видел только серую мышь, соответственно, ты не мог знать какая я, потому что серостью не принято интересоваться. Хотя, ты видел во мне еще и шанс на успешную сдачу экзамена по математике для удачного поступления в университет, в который ты так и не поступил, - я ехидно улыбнулась, а Алекс помрачнел.
- Просто я…
- … недостаточно умен, я знаю, - перебила его я, продолжая улыбаться. – Ничего страшного, ты всегда был обеспеченным мальчиком, наверняка, папочка тебя пристроил, жаль не в Нью-Йорке, да?
- Мне и в Германии хорошо было учиться.
- Как здорово, что родная страна всегда примет своего гражданина, если ему дали под зад в другом государстве, правда? – этот разговор меня начал забавлять, а злорадство над Алексом приносило удовольствие.
- Мне никто под зад не давал, я сам принял решение…
- … после того, как тебя не приняли или дали под зад, – какая разница, Алекс? Это одно и тоже, просто звучит не так постыдно, - я снова сделала глоток, проведя языком по верхней губе, забирая капельку кофе. Этот жест не укрылся от Алекса, и он пристально посмотрел на мои влажные губы, на которых до сих пор был нежно-розовый блеск.
- Смотри, глаза сломаешь, - усмехнулась, на сей раз я.
- Ты красивая, Кэндис.
- Я всегда такой была.
- Жаль, что в школе я этого не замечал, - с грустью в голосе выдал мне он.
- Увы, не все награждаются отличным зрением при рождении и мозгами в последствии, - я лучезарно улыбнулась и склонила голову набок.
- Если бы я знал, что ты станешь такой, я бы никогда так не поступил, как тогда в школе. Но, ведь и сейчас не поздно все вернуть? – и в следующую секунду я разразилась смехом. Алекс в недоумении на меня посмотрел.
- А с чего ты взял, что ты мне такой нужен? Твое время ушло, Алекс. И твоя смазливая внешность, на которую так западают девушки, меня уже давно не привлекает. Я – независимая, самодостаточная женщина, которая добилась немало высот в жизни самостоятельно. Без посторонней помощи или богатого мужика. Я слишком дорогая для тебя, Алекс, что бы быть с таким как ты, таким…, - я подняла глаза вверх, подбирая подходящее слово, а потом вспомнила, как когда-то он мне сказал похожей фразой: - никаким. Мне нужен мужчина, а не тряпка, поднявшая руку на девушку, которая априори, физически слабее любого парня. Такой парень – трусливая размазня, а мне размазня не нужна, - как забавно наблюдать за реакцией Алекса, которая менялась с каждым моим произнесенным словом. Я сейчас ему отвесила хорошую пощечину словами, которая, очень сильно задела его самолюбюие.
- Ой, ты же не собираешься плакать, Алекс? Уже вроде большой мальчик, - я выделила слово «мальчик» и гадко улыбнулась, затем посмотрела за его спину и увидела, как к столику приближается Джо, Эвелин, Макс и соратники по группе Джо. То, каким было лицо Джо, заставило внутренне дернуться и сжаться, почувствовав неприятную парестезию от сердитого взгляда моего мужчины. Пока Алекс пребывал в недоумении, я встала из-за стола и направилась к Джо. Тут же встал и Алекс, из-за чего пришлось его обойти, что бы через несколько секунд оказаться в крепких и собственнических объятиях Джо. В последующий момент, Джо меня поцеловал так, что я невольно застонала, пребывая в экзальтации от чувств, переполняющих меня. Я посередине двух мужчин: один меня жадно целует, запустив левую руку в мои волосы, второй – держит за талию, а другой - испепеляет взглядом, в котором сквозила злость, обида и самое настоящее обламывание в довершение унижению, которое я обеспечила Алексу своими словами. А в том, что взгляд Алекса носил именно такой характер – я была уверенна.
Мы целовались, словно никого нет вокруг, да мне и все равно, кто что скажет. Это - мой мужчина и я - его женщина. Это говорит даже то, как ревностно меня целует и прижимает к себе Джо. Сейчас я получаю колоссальное моральное удовлетворение от близости моего музыканта и от того, что это все видит Алекс, особенно, после того, как я его поставила на место. И пусть прошло десять лет с тех пор, как он меня унизил. Справедливость есть, и за все в своей жизни приходится платить, рано или поздно. Я свою цену знаю, и она и рядом не стояла с Алексом.
Оторвавшись от его губ, я посмотрела ему в глаза, прочитав в них скрытую ярость, которая вот-вот выльется наружу. Джо посмотрел поверх моей головы на Алекса, мысленно говоря, чья я женщина и что бы тот, даже не смел приближаться. Все также прижатая одной рукой к Джо, я повернулась к Алексу, который, похоже, не собирался отступать. Эвелин, Макс, Остин, Ник, Кевин и Мэтью, стояли позади нас и с интересом наблюдали за сложившейся ситуацией.
- Джо, познакомься, это Алекс Миллер. Алекс…
- … это Кэндис Нортон – моя женщина, - перебил меня Джо, по-хозяйски, обнимая.
Джо
Внутри меня огонь из жидкого вулкана,
В нём растворяюсь я, отчаянно горя,
Быть может, это кажется тебе сегодня странным,
Но ты принадлежишь лишь мне, и ты моя.
Я в ревности своей тону так беспрестанно,
Я ненавижу тех, кто в жизнь твою входя,
Тебя звал милой, нежной, преданной и главной,
Ведь ты принадлежишь лишь мне, и ты моя.
И в этой страшной муке, что испепеляет,
Что ритмами стучит внутри, меня дробя,
Лишь только осознанье разум отрезвляет,
Что ты принадлежишь лишь мне. И ты моя. (6)
- А это случайно не тачка того чувака, что вы*бывался на дороге? – задал вопрос Остин и мы все поглядели в сторону от кафе, где была припаркована серебристая Бугатти.
- Похоже, - я сдвинул брови, нахмурившись, а потом перевел взгляд на само кафе, в котором за столиком сидела Кэндис и разговаривала с каким-то парнем. Я почувствовал, как по мне начинает медленно растекаться горячая жидкость – ревность, которая бурлила, заставляя кровь закипать в жилах. Сощурившись, я пытался понять, как ведет себя Кэндис в непринужденной беседе с другим мужчиной. Она вела себя раскованно, будто восседала на троне и разбрасывалась фразами, хотя их и не слышал, но готов поспорить, это было именно так. Я словил себя на мысли, что ревность во мне отражается новым, ранее непознанным оттенком во мне. Она была не просто алого цвета, а ярко красного, трансформирующегося в бордовый. Никогда не испытывал такой сильной ярости, кипящей будто в раскаленном котле на большом огне, и ревности одновременно. То, что во мне взыграло чувство собственности – я не отрицаю. Но помимо него, во мне томилось тяжкое ощущение того, что Кэндис может не быть со мной. А то, что с Кэндис сейчас сидит именно тот сучонок на Бугатти, я уверен на все сто.
