Кэндис Кэмп - Розовое дерево
Он губами тронул ее волосы, вдыхая их аромат.
— Спасибо, — пробормотал он. Джонатан погладил ее волосы и плечо. На мгновение он неподвижно застыл, прислонившись лбом к ее голове, обняв ее за плечи. Потом он резко отстранился. — До свидания.
Миллисент подняла на него глаза.
— Доброй ночи, — мягко ответила она. — Обещайте, что будете осторожнее!
— Обещаю.
Она попыталась изобразить что-то, похожее на улыбку, но почувствовала, что сейчас разрыдается; резко повернулась, сбежала по ступенькам с крыльца и быстрым шагом направилась к дому.
Миллисент проснулась, когда первый луч солнца коснулся ее лица. Она улыбнулась и легко соскочила с кровати. В это утро она чувствовала себя безумно счастливой и не тратила время на раздумья о причинах чудесного настроения. Она присела у окна и начала расчесывать волосы, что-то тихонько напевая и наблюдая, как голубоватые прозрачные тона рассвета постепенно сменяются ярко-золотыми красками летнего утра.
Все ее существо было переполнено необъяснимой радостью, и Милли казалось, что она вот-вот зальется трелью, как все эти птахи, щебечущие за окном. Мир сегодня предстал необычно ярким и разноцветным: в основном преобладали рыжие и красные тона, розовые и голубые гортензии, насыщенные ярко-зеленые — листьев и травы. Именно так свежо и чисто, подумала Милли, выглядит природа после дождя, когда смыта вся грязь и пыль.
Она придирчиво пересмотрела свой гардероб, отобрав все новые платья. Время траура, который долго соблюдала по отцу, уже прошло, и Милли задала себе вопрос, почему же она продолжает носить мрачные, темные цвета. Джонатан был прав: даже если она до сих пор не вышла замуж, это не должно означать, что ей следует выглядеть, как старой вороне. Она выбрала голубое платье, отделанное черной каймой, то самое, в котором собиралась нести Лоуренсам торт несколько недель назад, и, надев его, посмотрела на свое отражение в зеркале.
То, что она увидела, ей понравилось, и Милли улыбнулась. Так она выглядит намного женственнее. Это платье можно носить, пока она не купит ткани и не сошьет пару новых. Ей пойдет оттенок темно-голубого, подумала она, или даже цвет лаванды. В магазине несколько недель назад она видела симпатичный набивной ситец с мелкими розочками. Сегодня можно походить по магазинам.
Она оделась, взяла лучшую шляпку с черными лентами, сделала реверанс и засмеялась, радуясь своему новому облику и настроению. Потом она легко сбежала по лестнице. На кухне хлопотала Ида: она готовила бисквиты и нарезала ломтиками бекон, но Миллисент не заглянула туда. Вместо этого она выбежала в коридор и оттуда вышла на веранду.
Этот день трудно было назвать чудесным. Уже с утра стояла сильная жара, и жители Эмметсвилла называли его «парилкой»; воздух наполнился тяжестью от горячей влаги, и было трудно дышать.
К обеду весь город обычно впадал в дремотное состояние, навеянное неподвижным зноем; всё насекомые куда-то исчезали, а на деревьях не колыхался ни один листочек. Но горячее золото окрестностей казалось Миллисент удивительно красивым, а утомительная жара ее вовсе не раздражала.
Она спустилась со ступенек веранды и подошла понюхать росшие здесь же, у ступенек, розы. Потом медленно направилась к клумбам лилий. Яркие бутоны ирисов уже давно отцвели, но распустились другие цветы, не давая померкнуть пестрым краскам сада.
Миллисент бросила взгляд на соседний дом. Интересно, Джонатан еще спит? После завтрака она сходит проведать его. Сейчас еще слишком рано для визитеров. Да и ему не помешает хороший сон. Но в эту минуту дверь дома Лоуренсов распахнулась, и на пороге появился Джонатан.
На нем был костюм, в руке он держал шляпу и твердой походкой направлялся к калитке. Лицо сохраняло следы вчерашнего происшествия: оно было слегка перекошено на одну сторону и его «украшали» бордовые ссадины и уже несколько пожелтевшие синяки. Один глаз был полузакрыт. Это был Джонатан Лоуренс, и в таком виде он собирался идти на службу.
— Джонатан Лоуренс! — гневно крикнула Миллисент.
Он удивленно остановился и обернулся. На той половине его лица, которая уцелела от синяков, появилось подобие улыбки.
— А, Миллисент! Не ожидал вас увидеть. — Он пошел по газону ей навстречу.
— Кого-кого, а вас я действительно не ожидала увидеть! — Миллисент сурово уперла кулаки в бока. — И что же такое вы делаете?
— Иду в редакцию. Мне пришлось выйти пораньше обычного, так как, боюсь, на дорогу у меня сегодня уйдет больше времени.
— Но вы должны быть дома и лежать в постели.
— В постели? Зачем? Лежать в кровати и дуться на весь мир — это не поможет моим синякам быстрее исчезнуть.
— Но вы не в состоянии ни проделать такой путь, ни сидеть за столом весь день. Вы должны дать организму время и возможность поправиться.
Он пожал плечами:
— Может быть, если бы у меня не было столько дел. Но пока я не могу позволить себе отдых: к завтрашнему дню у меня должен быть готов номер газеты.
— Разве никто, кроме вас, не может этого сделать?
— Не так хорошо, как я! — Знакомая насмешливая улыбка, несколько болезненная из-за царапин и ушибов, появилась на его лице. — Кроме того, я должен кое-кому доказать, что продолжаю печатать все, что считаю нужным. Если я останусь дома, некоторые подумают, будто испугали меня, может быть, даже сломали. Я должен всех убедить в обратном.
— Ничего не понимаю! — возмущенно проговорила Миллисент. В то же время в ней поднималась волна гордости, которую не мог остановить никакой скепсис. Да, Джонатан Лоуренс — далеко не трус. Он никогда не позволит кучке хулиганов запугать себя. — Мужчины порой такие глупые!
— Подойди сюда. — Голос его стал тише, и он, потянувшись, взял ее за руку. — Ты ведь не хочешь, чтобы я поступил по-другому?
Милли поморщилась и отдернула руку.
— Ох, конечно же! Думаю, не хотела бы. Просто я испугалась.
— Спасибо! Мне приятно, что я тебе настолько небезразличен, что ты боишься за меня.
— Вы ведь не можете гарантировать своей безопасности?
— Нет. Но дрожать за свою жизнь и жить — это абсолютно разные вещи.
— Вы говорите очень странные слова…
— Думаю, ты понимаешь меня. — Он снова взял ее руку, и на этот раз она не убрала ее. Он поднес ее руку к губам и нежно поцеловал. — Спасибо за то, что ты сделала этой ночью.
Миллисент судорожно перевела дыхание. Колени стали предательски слабыми и задрожали.
— Знаешь, — продолжал Джонатан, — я выполняю свое обещание. Я держусь от тебя подальше. Ты заметила?
— Да. — Она посмотрела в сторону.
— Но сегодня ночью я понял, что поступал глупо. Ты отвергла меня, и это задело мою гордость. Но я не хочу отказываться от тебя. Особенно когда я понял, что ты можешь так легко обходиться без меня. Что я для тебя значу меньше, чем общественное мнение.
