Ирина Степановская - Джентльменов нет - и привет Джону Фаулзу!
– Что случилось? – спросила она, схватившись за сердце.
– Нет, что с тобой случилось? – Сын ожидал увидеть мать больной, чуть живой, может быть, в сопровождении каких-нибудь чужих людей, по доброте доставивших ее домой, не бросивших на улице. – Откуда ты? – Он кинулся к ней.
– Из театра. – Елена Сергеевна ровным счетом ничего не понимала.
– Зачем же по театрам ходить, когда я тут все больницы обзваниваю! Ведь ты же плохо себя чувствовала!
У Елены Сергеевны действительно накануне побаливала голова – чуть-чуть поднялось давление, но она никому об этом не говорила и не подозревала о Настином звонке.
– Искусство лечит! – улыбнулась она, не понимая сути вопроса.
– Ты что, издеваешься надо мной? – Юра почувствовал раздражение. Он так торопился приехать сюда, сходил с ума, не пошел вечером на работу, а мать была в театре! Черт знает что!
– Что же я, не имею права развлечься? – удивилась, в свою очередь, Елена Сергеевна. – И почему ты в таком виде? Ты что, выпил лишнего?
Этот вопрос явился последней каплей в их разговоре. О, как ужасно непонимание между самыми близкими людьми! Если бы действительно слова каждый раз совпадали с мыслями! Насколько проще жилось бы тогда на свете!
Оскорбленный в лучших чувствах, Юра схватил пальто и кинулся мимо матери на лестницу со словами: «Я из-за тебя на работу опоздал, а ты меня подозреваешь черт знает в чем!»
Ах, если бы он знал, с каким сожалением думала Нина в это время о его болезни! Он бы немедленно поехал к ней и, возможно, даже заключил бы ее в объятия, но... Час был поздний, он ничего не подозревал, к тому же мало спал и хотел есть. Так материальное в очередной раз победило духовное. Купив обязательную вечернюю газету, Юра отправился домой, где его уже ждала во всеоружии Настя. И как раз тогда, когда он вошел в собственную квартиру и захлопнул за собой дверь, Нина, просидевшая допоздна на работе, открыла дверцу своей машины. Верный двигатель с ходу завелся, она ласково провела рукой по рулю и поехала домой в свою прекрасную, спокойную, но теперь кажущуюся пустой квартиру.
Не лучшее положение в этот час было дома и у Пульсатиллы. Катя за чаем бормотала нечто невразумительное:
– Вике надоело так жить, как мы живем, она хочет попасть в другую среду, она сама мне так сказала.
Больше ничего из разговора Пульсатилла от нее не добилась.
«В какую такую другую среду? Действительно в проститутки, что ли?» Бедный Фамусов был не в состоянии понять взгляды своей дочери Софьи. Но сплошь и рядом и в те времена, и сегодня земля полнится не только отцами, но и матерями, не понимающими дочерей. «Маменька, не срамите себя!» – самое актуальное высказывание на эту тему, несмотря на то что сделано было почти сто пятьдесят лет назад.
Вика так и не вышла в кухню. Пульсатилла сама пошла за ней:
– Дочка! Нам нужно поговорить!
«Тебе нужно, а мне не нужно!» – ожидала она услышать в ответ, но, к ее удивлению, именно такого ответа не последовало.
– Нужно – пожалуйста! – с вызовом произнесла Вика и с независимым видом проследовала из комнаты в кухню. Однако вопрос матери «Чаю налить?» она оставила без ответа. Пульсатилла осторожно начала свою партию:
– Я виделась с Лилией Леонидовной.
Вика ничего не ответила, только пару раз презрительно фыркнула.
– Как бы там ни было, доченька, я должна тебе сказать, что ты избрала неверную манеру поведения. Она никуда не может привести, кроме как в тупик.
Вика опять не возразила ни слова, продолжала молчать и, казалось, чего-то ждала.
– Я только не понимаю, что вынудило тебя так поступить? – Пульсатилла на самом деле горячо сочувствовала дочери, попавшей в переделку, но одобрить ее поведения никак не могла. Дочь наделала глупостей. Пульсатиллу интересовали мотивы. В них заключался корень зла.
– Что именно тебе не понравилось? – Вика сделала ангельски невинное лицо.
– Ты сказала, будто работаешь проституткой. Я не понимаю, зачем ты это сделала?
– Разве у нас не в почете любой труд?
– Вика! Фу! Ты же умная девочка!
– Но разве ты сама, мама, не проститутка?
– Я? – Пульсатилла с превеликим изумлением уставилась на Вику.
– Ну да. – Вика соблюдала прежнюю невозмутимость. – Чему ты так удивляешься? Разве сегодня ты ночевала дома?
Пульсатилла на миг потеряла дар речи. Потом обрела его снова:
– Во-первых, я ночевала у подруги, а во-вторых...
– Неправда! – Вика бесцеремонно перебила ее. – Ни у какой подруги ты не ночевала. Я позвонила тете Нине, у нее тебя не было, а больше подруг у тебя нет.
– Я – совсем другое дело, – строго сказала Пульсатилла. – Я – взрослая женщина. Мне уже много лет, у меня есть профессия, и я сама зарабатываю себе на хлеб.
– Значит, поэтому ты можешь спать с кем попало? – тоненьким голоском поинтересовалась Вика.
– Что значит «с кем попало»? Я же не беру за это деньги.
– Ну, это твое личное дело. На мой взгляд, это еще хуже. Сколько у тебя было любовников? Я уже и считать перестала. То один, то другой, то какой-то француз... Вчера опять у кого-то была! При этом ты отдаешься всем бесплатно или за угощение, как подзаборная пьянчужка.
– Вика! – Звонкий звук пощечины взорвал воздух. – Думай, негодяйка, что говоришь! Я – твоя мать!
– Ну и что? Тем более, значит, мне есть с кого брать негативный пример!
На нежной щеке дочери расплылось розовое пятно. Пульсатилла же вся покрылась краской. Она подалась к Вике, но та холодно отстранилась от нее. Пульсатилла уже чуть не плакала.
– Вика! Ты не понимаешь меня! Сними с себя на минутку броню! Посмотри на мир моими глазами! Попытайся понять мои мысли, и может быть, тогда ты будешь ко мне добрее!
– А ты меня понимаешь? Ты ко мне добрая? – Как ни крепилась Вика, губы у нее все-таки задрожали, и по щекам покатились предательские слезы. Она стала обеими ладонями, торопясь, вытирать их, чтобы никто, даже родная мать, не смог заподозрить ее в слабости.
– Вика! – Пульсатилла протянула к дочери руки, чтобы поймать непослушницу в крепкие объятия, но Вика упрямо уклонилась. – Вика! – повторила Пульсатилла. – Ну не надо делать вид, что ты хочешь быть похожей на ранних христиан-мучеников и что сейчас злая мать бросит тебя на растерзание диким зверям. Дело того не стоит. Я просто хочу уберечь тебя от новых неприятностей, от очередных неправильных шагов! Для этого ты должна рассказать мне все, что произошло в гостях у Миши. Пойми, у меня больше жизненного опыта, чем у тебя...
– Я и не сомневаюсь в этом, – перебила Пульсатиллу плачущая Вика. – Только что-то твой опыт ничего хорошего тебе не принес!
– Вика! Ну как же ты можешь так говорить! Ведь я же тяну вас двоих...
