Полина Грекова - Референт
«Или на серую мышь. На холодную, фригидную серую мышь!» Галина, прячущаяся в арке дома напротив, яростно закусила костяшки пальцев.
Ну что, спрашивается, Олег мог в ней найти?! Чем уж она так хороша? Внешне — абсолютно ничего особенного. Такие бабы к сорока годам уж точно превращаются в скучных, истеричных домохозяек. Характер? С тоски умереть легче! И, главное, всем своим видом демонстрирует, какая она приветливая, ровная в общении, но такая далекая от всего земного! Сволочь! Гадина! Мерзкая, отвратительная гадина!
Промелькнула спасительная мысль: «А может, еще и нет ничего? Может, Осокин просто боится?»
Ведь как-никак он порекомендовал Анну на должность референта Нестерова. А она вон какие фортели начала выкидывать! Если все выяснится, то это будет уже не темная история с увольнением Веры — бывшего референта. Разразится просто грандиозный скандалище.
Эх, Олег, Олег! Почему же, если все действительно так, он не доверился ей, Галине? Боялся? Не верил? Опасался, что предаст? Или все-таки…
Гораздо более простым и логичным выглядело все-таки предположение о том, что Анна и Осокин — любовники.
Стеклянные двери ресторана еще пару раз открылись и закрылись. Вышла немолодая дама в светлом брючном костюме. Села в черный «сааб», уехала. Вошла молодая пара. Он, невысокий и крепко сбитый, нежно и в то же время собственнически обнимал свою спутницу за талию.
Галина вдруг поняла, что ей ужасно хочется плакать. Сесть прямо на землю и по-бабьи разреветься.
«Не сметь! — скомандовала она сама себе. — Не сметь раскисать! В любом случае сначала нужно все проверить, а потом уже решать, что делать».
Она постояла под желтыми сводами арки еще несколько минут, потом резко тряхнула волосами и быстро перешла на другую сторону улицы.
— Да, вас уже ожидают! — с улыбкой подтвердила официантка, указывая на отдельную кабинку. — Проходите, пожалуйста. Мы будем рады сделать все для того, чтобы вам понравилось в нашем ресторане.
Больше всего на свете Анне сейчас хотелось убежать, спрятаться, забиться в какой-нибудь темный угол и долго-долго сидеть там, подтянув колени к подбородку и опустив голову.
Голос Осокина по телефону был странно холоден: «Анна Николаевна? Нам необходимо встретиться. Да, прямо сейчас… Нет, ничего не случилось… Пока не случилось… Все объясню при встрече… Будьте обязательно: это, прежде всего, в ваших интересах».
Пока не случилось… Интересно, что он имеет в виду? Господи, какое глупое, неуместное слово «интересно»! Росчерки фальшивой подписи Нестерова на смятом листочке. Бордовые розы в вазе. Его тревожный, вопросительный взгляд. И какая-то боль в этом взгляде. Плохо сдерживаемая боль.
А на другом полюсе — Наташкина светлая макушка, пахнущая молочком. Ее детские розовые пяточки. Совсем недетское: «Я привыкла играть одна. Только мне хочется жить с тобой». Монументальная, но неживая, словно вырубленная из камня фигура «тети Вали». Насмешливый, тяжелый взгляд громилы. За что все это? За что Павлу и Наташеньке все это?!
Анна постепенно начинала ощущать себя каким-то отвратительным магическим камнем, притягивающим к себе зло, несправедливость и несчастья. Сначала муж, потом похищение дочери, теперь Павел. Что будет с ним? Все рушится, все превращается в прах. И воспоминания о калитке поцелуев постепенно сгорают, как старые, никому не нужные фотографии.
Она толкнула дверь кабинки и оказалась в небольшом уютном кабинете с кожаным диваном, небольшим, изысканно сервированным столом и двумя стульями с резными спинками.
Олег поднялся из-за стола, отодвинул свободный стул:
— Присаживайтесь, Анна. Выпейте чего-нибудь. Я думаю, разговор у нас с вами будет более чем серьезный.
Она отметила, что на столе стоит дорогой французский коньяк, несколько хрустальных тарелок с закусками, два прибора. Села, держась очень прямо. Посмотрела прямо в глаза Осокину:
— Я готова к любому разговору. Только давайте сразу, без прелюдии. Скажите мне, что случилось: я хочу знать правду.
Эта брюнетка с лихорадочно блестящими глазами и нервно кривящимся уголком губ с каждой секундой нравилась официантке Томе все меньше и меньше. Мало того что шипит, как разъяренная змея, так еще и чего-то там требует! Надо же, нахалка!
— У нас — приличное, солидное заведение! — в который раз терпеливо объясняла она, устало морща лоб. — И никому мы ничего не должны. Тем более докладываться, о чем беседуют между собой наши клиенты, или подглядывать за ними в щелочку.
— Но вы не понимаете! — Брюнетка выделяла каждое слово так, словно разговаривала с клинической идиоткой.
От этого Томе становилось еще обиднее.
— Да все я понимаю. И слышу вас прекрасно — я же не глухая. Так вот и вы меня послушайте: если вы немедленно не уберетесь отсюда, я буду вынуждена позвать охрану. Мне, честно говоря, плевать на интересы вашей фирмы. Люди заплатили за отдельный кабинет. Значит, им нужно побеседовать наедине. Все!
Брюнетка вздохнула, на секунду закрыла руками лицо. Черная лаковая сумочка повисла на локте. Отняла ладони — на лбу проступили некрасивые красные пятна.
— Ладно, — проговорила каким-то совсем другим, надтреснутым голосом, — извините меня. Забудьте все, что я вам здесь только что говорила. Интересы безопасности фирмы здесь абсолютно ни при чем. Просто… Просто там, в кабинете, мой муж. Он там с любовницей. Теперь вы понимаете?
… А чего тут не понимать? Тома прекрасно поняла все с самого начала. Надо же! «Интересы фирмы», «мафия», «безопасность»! По мужику-то сразу видать, что он тот еще жук! Коньячок заказал, икру, лососинку. И дамочка подвалила: «Ах, меня ждут? Ах, большое спасибо!» Видок как у английской королевы — сама чистота и неприступность. А оказывается, законного мужика у этой несчастной бабы увести хочет.
Нет, брюнетка Томе с самого начала понравилась больше. Если бы еще она не выпендривалась и не строила из себя черт-те что, давно бы уже сидела в соседней кабинке и слушала, что там напевает ее благоверный этой крале.
— Ну-у-у… Понимаю, — выдавила из себя Тома словно бы неохотно. — Дело человеческое. Все, конечно, понятно. Но и вы тоже поймите: я же говорю — заведение у нас приличное, солидное. Не дай бог кто узнает!
Брюнетка все поняла верно: расстегнула сумочку, достала стодолларовую бумажку:
— Достаточно?
— Ой, что вы! Я совсем не это имела в виду. Но если вы так настаиваете… — Бумажка исчезла в декольте блузки. — Пройдемте со мной в соседнюю кабинку, только тихо! Там кое-что слышно. Особенно если раздвинуть драпировку на стене. Да, и еще вот что! Закажите себе что-нибудь. Ну хотя бы чашечку кофе и пирожное. Чтобы вопросов не возникло, если что: почему клиент помещение занимает, а ничего не ест?
