Мое темное желание (ЛП) - Хантингтон Паркер С.

Он играл с ним, перебирая его между пальцами.

— Они до скрипа чистые. — Я вскинула руки вверх, теряя дар речи. — Зачем мне их опять мыть? Это бессмысленно.

— Ты здесь не для того, чтобы рассуждать, Осьми. Ты здесь для того, чтобы выполнять мои приказы.

Зак поднес колпачок ко рту, и я тяжело сглотнула.

Эта штука была внутри меня.

Вот почему он хотел, чтобы я оставила портсигар. Чтобы он мог попробовать меня на вкус.

Что-то закипело в моих венах.

Желание? Ярость?

Я не могла сказать.

Все, что я знала, — это то, что моя кровь бурлила, грозя выплеснуться из меня.

Я сжала пальцы в кулаки, пытаясь отдышаться.

— Что, черт возьми, с тобой происходит?

— Подозреваю, что все.

— Ты сегодня просто невыносим.

Он вернулся к своим экранам и стал печатать на клавиатуре, зажав портсигар между ровными белыми зубами.

— Тем не менее, у тебя есть работа. Топ, топ, Маленький Осьминог.

Я уставилась на него, ошеломленная.

Каждый раз, когда я с ним разговаривала, меня охватывала дрожь. Горячая в одну секунду. В следующую — холодная.

Это был не тот человек, который часами сидел на совещании со мной и командой юристов, неустанно пытаясь вытащить меня из той передряги, в которую меня втянула Вера.

Не тот человек, с которым я обедала каждый день и чье горло подрагивало всякий раз, когда наши глаза встречались.

Не тот человек, который жаждал моих прикосновений так сильно, что иногда я чувствовала, как его глаза лижут мою кожу.

Покачав головой, я отвернулась и топала вниз по лестнице, чтобы начать свой рабочий день.

Слезы жгли глаза, пока я оттирала и без того чистые окна.

В этот день рождения папа не ответил на мои молитвы, это уж точно.

Я закрыла глаза, отправляя во Вселенную еще одно послание.

Извинение.

Прости меня, папа.

Я не хотела этого.

Ты не виноват в том, что нарушил свое обещание.

Но я виновата в том, что сделала то, за что тебе было бы стыдно.

39

ФЭРРОУ

Особняк превратился в диснеевский замок.

Белые и кремовые гирлянды украшали армию красных кленов, ведущих к особняку. Колонны из красных и золотых цветов обрамляли двойные входные двери.

В фойе белые розы тянулись через всю стену, чтобы гости могли сфотографироваться перед ними. У входа, словно игрушечные солдатики, выстроились мешочки с подарками, закрепленные хрустящими бархатными бантами.

В бальном зале круглые столы обрамляли танцпол, а светодиодные шары полностью покрывали высокий потолок, освещая помещение изнутри.

Я попала в сказку.

В сказку, на которую меня, как обычно, не пригласили.

Мне стало интересно, по какому поводу. Надеюсь, запоздалое освобождение Зака от властной матери. Хотя я на это не рассчитывала.

Чувство вины было единственной эмоцией, которую он был способен испытывать. Перерезать пуповину означало бы признаться самому себе, что внутри он мертв.

Хорошая новость — а ее было не так уж много — заключалась в том, что я была не при исполнении.

Я успела украсть коробку бело-красных макарон, прежде чем подняться наверх в комнату для гостей. Мой личный подарок себе на день рождения.

Я закрыла за собой дверь, устроилась на подушках и включила музыку на всю громкость, слушая "Water" Тайлы.

Даже через дешевые наушники я слышала все, что происходит снаружи. Машины, подъезжающие к входу. Швейцары. Звон бокалов с шампанским. Снисходительный смех людей, которые не знают, как оплачивать свои счета. Живой оркестр. Суета и суматоха людей с одним процентом, наслаждающихся собой.

Я лежала в чужой постели и смотрела в потолок, закипая от злости. На этот раз я выбрала самую дальнюю от лестницы комнату для гостей, а не ту, которую обычно занимала, надеясь, что звуки чужого счастья не долетят до меня.

Но они дошли.

Дошли, и это ранило мою душу.

Одна, одна, одна.

Все напоминало мне об этом простом факте.

Вот что касается одиночества — одиночек не бывает. Только тот, кто попытался дать другим шанс и в итоге разочаровался.

Зарывшись поглубже под одеяло, я достала телефон и начала просматривать старые видеозаписи моих фехтовальных поединков на YouTube. В основном для того, чтобы увидеть папу в первом ряду, поддерживающего меня.

Андраш всегда убеждал меня изучать свои слабые стороны. Что мой путь к Олимпиаде требует дисциплины и смирения.

Я все еще не знала, получится ли у меня когда-нибудь.

Это казалось маловероятным, учитывая мое прошлое.

И все же фехтование делало меня по-настоящему счастливой. Мне бы не хотелось подвести Андраша. К тому же мой разум отключался только на лыжне.

И то, когда в сауне на меня наседал задумчивый миллиардер.

В дверь тихонько постучали. Я резко поднялась на ноги, одеяло скатилось с моих колен.

Может, я ослышалась? Зачем Заку искать меня в разгар вечеринки?

Я уставилась на дверь.

Стук раздался снова, на этот раз громче.

Я прочистила горло.

— Да?

В дверь просочился сладкий женский голос.

— Фэрроу?

Даллас Коста.

— Да.

— Могу я войти?

Зачем?

— Конечно…?

Дверь распахнулась. Вошла Даллас, беременная примерно на сто лет, одетая в переливающееся золотом платье с вырезом в форме сердца.

Ее грудь не поддавалась контролю. Я сомневалась, что даже американские военные смогли бы подчинить их себе.

Она обмахивала лицо чеком на сорок тысяч долларов.

— Слава богу, я нашла тебя. — Другой рукой она толкнула в мою сторону поднос, на котором было столько еды, что хватило бы накормить весь район, и пушечным ядром упала на кровать рядом со мной. — Я искала тебя повсюду. Я обошла все комнаты для гостей. Сколько их здесь?

— Тринадцать. — И я сегодня не убрала каждую из них. — Плюс к этому — тумбочка, ведущая в потайной подвал. Но его я не убираю. Не могу рисковать, обнаружив останки людей, которых Зак убил за неправильное произношение латинских слов или неверно рассчитанные налоговые декларации.

— О, он сам составляет свои налоговые декларации. — Она махнула рукой. — Для него это как хобби. Способ расслабиться. Что-то вроде судоку или пазлов из шести тысяч деталей.

Я изучала ее, наклонив голову, все еще сбитая с толку.

— Почему ты здесь?

Перевод: Если кто-то устроит внизу беспорядок, требующий срочной уборки, я могу его придушить.

Я была не на дежурстве. Было почти восемь тридцать.

— Что значит "зачем"? Разве это не очевидно? — Она угощалась бисквитом с подноса, ее светлые глаза мерцали теплом. — Все остальные внизу — сплошная скука.

Я сдержала улыбку.

Мне действительно нравилась Даллас, даже если я чувствовала, что не должна.

Все в городе знали, что она выросла богатой. Что она проводила лето в Европе, танцевала вальс на балах в Джорджии и общалась с людьми, в годовых налоговых декларациях которых я не могла сосчитать нули.

У нее были все возможности стать точно такой же, как Табби и Регина, — богатой, избалованной соплячкой. У нас не было ничего общего — ни общих интересов, ни друзей, ни симпатий, ни антипатий.

И все же я узнавала верного друга, когда натыкалась на него.

Даллас потянулась за дыркой пончика и засунула ее в рот.

— То, как ты ответила тому пижону за ужином на днях? Легенда. По эту сторону реки трудно найти женщину с хребтом. Как будто пролетел самолет Air Force One и высосал из всех индивидуальность.

— Спасибо. — Я посмотрела на нее с интересом, все еще недоумевая, и указала на поднос у своего бедра. — Это для меня?

Даллас издала радостный, задорный смех.

— О, да.

Я восхищалась лучами солнечного света, исходящими от нее.

Она показалась мне человеком, который может сжечь все вокруг, если ты ее не так поймешь, но при этом осветить комнату.