Его нельзя любить. Сводные (СИ) - Высоцкая Мария Николаевна "Весна"

— Переступи.

Никак «выходит» из своих джинсов, обхватывая ладонями грудь.

Выпрямляюсь. Беру покрывало и накидываю его ей на плечи. Все так же осторожно, тянусь к застежке лифчика.

Накрывает каким-то бешеным волнением. Крючки поддаются не с первого раза.

Высвобождаю из белья, оставляя ее в одних трусах.

Я тебя люблю.

Снова ее слова. Они будто повсюду.

Сглатываю, заворачивая ее в плед.

— Поедем ко мне.

Ника медленно кивает.

31.2

— Ты так и поедешь?

Мы идем за руку, я впереди, Ника чуть отстает.

— Как?

— В мокрых джинсах и… голый, — понижает голос.

— Ты тоже не особо одета.

Она вздыхает и замолкает.

В машине, куда я отношу Нику уже на руках, она поджимает под себя ноги и отворачивается.

Смотрю на нее через лобовуху, пока курю. Ветер до костей пробирает. Но сейчас мне, честно говоря, это нужно. Проветриться, прийти в себя, хоть немного. Нервы пиздец просто.

Выбрасываю окурок и сажусь в тачку. Врубаю обогрев всего, но это не спасает мою мокрую задницу. Плотная ткань джинсов задубела на ветру.

Кожа на груди усыпана крупными мурашками. Пальцы жжет от свежих ссадин.

Бросаю в бардачок бабки, что вернул мудак Валера, и врубаю скорость.

Ника ойкает на какой-то неровности дороги.

— Согрелась хоть немного?

— Да.

— Отлично.

Киваю, но ощущение, будто сам с собой разговариваю.

До квартиры добираемся тем же маршрутом. Отношу ее на руках из подземного паркинга в квартиру. Правда, теперь она пытается накрыть своим покрывалом и меня.

Дома оставляю ее на кровати в спальной и вытянув из шкафа первые попавшиеся шорты, ухожу в соседнюю комнату, и уже там стягиваю с себя мокрую одежду.

Ставлю чайник. Все делаю исключительно на автомате, потому что все это уже было в моей жизни.

Заглядываю в комнату с кружкой горячего чая. Ника лежит на кровати, свернувшись в комок.

— Попей.

— Спасибо, — она неохотно подтягивается к изголовью кровати, забирая из моих рук кружку.

— Тебе нужно согреться, там душ…

— Нет, — отрезает, не дав договорить. — Не хочу в душ. С меня хватит сегодня…

— Хорошо. Я тогда…, — взмахивая рукой в направлении двери.

Не получив от нее никакой реакции ухожу. Дверь в ванной оставляю приоткрытой, чтобы был шанс услышать, елси Ника вдруг надумает сбежать.

Врубаю кипяток, пока помещение не заполняется плотным клубистым паром, и только потом настраиваю температуру.

До сих пор потряхивает от холода, а может, от нервов, понятия не имею. Поэтому первые минут пять, тупо стою под горячей водой, упираясь ладонями в стену.

Когда снова заглядываю в комнату, Ника спит, накрывшись одеялом почти с головой. Ее мокрые трусы при этом лежат на тумбочке.

Выключаю в прихожей свет и ложусь с ней рядом. Поверх одеяла.

— Ян, — тихий, до боли знакомый голос выдирает меня из-за плотной ширмы сновидений.

Открываю глаза, осознавая, что в комнате уже светло. Поворачиваю голову.

Ника лежит на боку, лицом ко мне. Но прикол в том, что мы теперь под одним одеялом. На расстоянии, но все же.

Единственное, чего мне сейчас не хватало, скандала на тему того, что я воспользовался ее вчерашним положением.

— М? — прикрываю глаза.— Ты чего не спишь?

— Почти три часа дня.

— Капец, — морщусь.

— И ты…

Она замолкает, чем вызывает желание на себя посмотреть.

— Что?

— Закатился под мое одеяло.

— Я во сне, — зеваю и не спешу «выкатываться» обратно.

Ника поджимает губы, а потом касается моего плеча.

— Спасибо.

Снова смотрю на нее, пока она хлопает своими глазами, но теперь более въедливо.

— Пожалуйста.

Признавать, что вчерашний вечер был нормальным, я не буду. Это не так.

— Извини меня. За все.

Ника поджимает губы, а потом пытается улыбнуться. Выходит так себе.

— Извиняю, — киваю. — Ты меня тоже.

Я не особо уверен, что мне есть за что извиняться, но раз пошла такая пьянка…

— Ты был прав. Я точно Глупость. Самая настоящая.

Она издает неестественный смешок и резко отворачивается.

Сам не отдаю отчета своим действиям. Просто дергаюсь следом за ней, крепко прижимая к себе. Судя по отсутствующим на тумбочке трусам, она их натянула обратно. В остальном, полностью голая. Воспитание видимо не позволило порыться у меня в шкафу и напялить футболку. Мне же лучше. Или хуже?

Случайно цепляю пальцами сосок, который почти сразу твердеет, и чувствую, как член наливается кровью.

Ну вот этого только сейчас и не хватало.

Ника напрягается, а я подвисаю. Правильно сейчас будет от нее отодвинуться, но меня словно приклеили. Закрываю глаза, вдыхая ее запах. От нее пахнет зубной пастой, будто она позавтракала этим тюбиком.

Медленно перемещаю свою ладонь ей на живот. Можно сказать в безопасную зону.

Ника не реагирует, а меня так и подмывает с разбега залететь в тему вчерашнего вечера. Что я собственно и делаю. Спрашиваю:

— С чего ты решила, что шлюха?

Не знаю, возможно, она это из-за прихода ляпнула, но чаще всего сознание выдает все, что в обычной жизни скрывает в потаенных уголках разума.

— Ника — и шлюха? Это капец каламбур. Честно. Про меня еще так можно сказать, — уже откровенно ржу, чувствуя вибрации ее тела под ладонью. — Но про тебя…

Она тоже смеется, но вместо ответа задает вопрос:

— У нас отношения?

— Да, — отвечаю не думая.

Это факт. Зачем думать?

— Серьезные?

— У меня таких еще не было, — касаюсь губами ее плеча.

Ее напряжение все еще ощутимо, и мне это не нравится.

— Ты вчера блевала, пока я держал тебе волосы и засовывал пальцы в рот. Так что теперь у нас самые серьезные отношения. Эта близость посерьезней секса будет. Отвечаю.

Ника прыскает от смеха, уже не сдерживаясь.

В какой-то момент происходит заминка. Мы оба замолкаем, а потом она переворачивается. Ложится со мной лицом к лицу. Ее острые соски царапают мне грудь.

Тяну воздух через нос, мысленно приказывая себе успокоиться. Подумаешь, в одной кровати. Подумаешь, она голая. Кусок белого кружева не в счет. С кем не бывает?

— Получается, мы перепрыгнули ступень?

— И не одну, — подмигиваю.

— Прикольно.

— Угу.

— Мне было так страшно вчера, Ян. Мне все время кажется, что для тебя это игра.

— Могу написать расписку, что нет, — продолжаю каламбурить, чтобы не выдавать своих истинных эмоций.

Меня и самого штормит. Я понимаю, что все серьезно, понимаю, что переклинило на ней, и даже сам себе уже признался, но избавиться от чувства «отношения это не мое», не могу.

— Напиши, — она кивает, и я тянусь к телефону.

Быстро набираю текст и показываю его Нике. Она широко улыбается, а потом начинает ржать, цитируя:

— Клятвенно обещаю: никаких шлюх. Трахаться строго со своей девочкой. Под девочкой понимать: Малинина Ника. В скобочках: отчество сама допишешь. Подтверждаю, что у нас с ней самые серьезные отношения, что бы она там себе ни придумала. Подпись кровью. — Ника приподнимает бровь. — Вчера твоей крови было достаточно. Так что печать поставлена. Больно? — касается моих ссадин на руках.

— Не привыкать.

— Точно.

Ника опускает взгляд, ее грудь вздымается.

— Ян, я вчера говорила правду. Там, в доме. Мне очень стыдно за то, что тебе пришлось со мной возиться.

— Я справился.

— Да. И еще… Если ли ты не против, то давай…

Она замолкает и придвигается ближе. Кожа к коже.

— Я не уверена, что готова сегодня к сексу, но, может быть, мы пообнимаемся?

Звучит это весело. Особенно в контексте того, что мой мозг уже нехер вышел, громко хлопнув дверью, с фразой: «Делай что хочешь».

Тут же притискиваю Нику ближе, чтобы воздуха между нами не просачивалось, и засовываю свой язык ей в рот. Два раза меня точно просить не нужно.

Она отвечает. Обвивает руками мою шею, открывая полный доступ к своей груди. Закидываю ее ногу себе на бедро, перед этим приспуская шорты.