Татьяна Герцик - Роман в утешение. Книга первая
Неодобрительно покачивая головой от темпераментной самбы, выбиваемой моими зубами, он разделся и нырнул ко мне. Я никогда раньше не представляла, что мужское тело может быть такой чудесной, такой горячей грелкой. Обвившись вокруг любовника так, что меня вполне можно было принять за удава солидных размеров, я уткнулась замерзшим носом ему в шею и услышала сокрушительное:
– Если бы ты вела себя так каждый вечер, настолько бы мне было приятнее жить!
В ответ на эту ахинею мне захотелось сказать ему адекватную гадость, но из-за не слушающихся челюстей нечего было и пытаться выговорить что-либо длиннее двух слов.
Но постепенно дрожь прекратилась, и я уснула, периодически ощущая на своем теле нежно-успокаивающие движения горячих рук.
Открыв глаза утром, я первым делом увидела вопросительные глаза любовника и почувствовала его ищущие руки на своей груди.
– Как ты себя чувствуешь?
Отдаваясь своему никогда не остывающему желанию его наказать, я прохрипела:
– Плохо!
Роман измученно прикрыл глаза, но руки убрал. Встал, оделся и молча вышел, даже не взглянув на меня. Я добивалась именно такого результата, но, как ни странно, почувствовала себя не удовлетворенной, а наказанной. Сердито пофыркав, решила встать, не проводить же весь день в кровати, тем более, что сегодня всё-таки праздник.
Но подняться я не успела. Двери отворились и Роман вкатил тележку с деликатесами. Заметив мою попытку встать, испуганно приказал мне лежать, явно принимая меня за немощного инвалида. Почему-то от его заботы у меня на глазах навернулись слезы.
Может быть, потому, что Георгий хотя и заботился обо мне, но так снисходительно, будто делал мне огромное одолжение, а для Романа это было потребностью. Он по-настоящему мной дорожил. Только вот надолго ли?
Усадив меня поудобнее, любовник принялся кормить меня собственноручно, хотя я и попыталась воспротивиться. Но ему эта невинная процедура доставляла такую радость, что я смирилась. Кто его знает, может быть в детстве он очень хотел поиграть в дочки-матери, а ему этого не разрешали? И теперь он во мне видит большую куклу, с которой можно делать всё, что хочется?
И хотя эта мысль мне настроения не подняла, я всё-таки с удовольствием съела почти всё, что он принес. Выкатив тележку за дверь, Роман вернулся и достал из кармана небольшую круглую коробочку, обтянутую золотистым сафьяном.
Я напряглась, не желая принимать от него очередной подарок, но он поцеловал меня в щеку и путано поздравил с Новым годом, причем в его речи было гораздо больше местоимения «мы», чем «я», отчего я всё-таки растрогалась и открыла коробочку.
Там сияло кольцо с огромным искристым камнем. Я ничего не понимала в драгоценных камнях, но даже и до меня дошло, что это совершенно уникальный бриллиант. Побледнев, попыталась было отказаться, но Роман достал перстень из коробочки, и, подняв мою правую руку, надел его на безымянный палец, на котором обычно носят обручальные кольца.
После этого символического жеста нежно поцеловал мою ладонь, почему-то поблагодарил, хотя благодарить его положено было мне, и вышел, меланхолично шмыгая носом.
Следом за ним зашла Марина в симпатичном костюмчике из тонкого трикотажа того темно-розового цвета, который некоторые называют цветом взбесившейся лососины. Посмотрев на мою руку с кольцом, восхищенно присвистнула.
– Вот это да! Такую красоту редко увидишь! Недаром Роман гонял своего ювелира в Париж. Как я понимаю, за этим кольцом.
Тут уже я обескураженно захлопала глазами. Ну и ну! И что это может значить? В его большую любовь я совершенно не верила. Во всяком случае, подслушанная мной беседа разрушила все мои иллюзии. И тут в мою голову пришла примитивнейшая разгадка: вложение денег в драгоценности – один из лучших способов сохранения капиталов.
Вот так примитивно-прагматически и разрешился столь интригующий вопрос.
Продолжавшая вместе со мной любоваться сиянием бриллианта Марина скованно произнесла:
– Может быть, вам неприятно упоминание о ваших предшественницах, но я всё-таки скажу: никому из них он подарки не дарил, тем более такие. Просто давал деньги и говорил, что они могут покупать всё, что хотят. Вы первая, из-за кого он так нервничает.
Мне припомнилось, что подарки женщине мужчина делает в том случае, когда хочет понравиться своей избраннице, но это явно не мой случай. Роман, как хороший психолог, прекрасно понимает, что, уходя, я все его подарки оставлю, поэтому ничего не потеряет, даже завалив меня драгоценностями с ног до головы.
Марине я о своих выводах ничего не сказала, но она, глядя на мое скептическое лицо, и сама обо всем догадалась. Неодобрительно фыркнув, принялась убирать в комнате, всем своим видом давая понять необоснованность моего глупого поведения.
Я оставалась в постели до самого ужина, и в обед снова удостоилась собственноручной кормежки Романа. Но вечером я всё-таки встала и привела себя в порядок. Назло Вадиму натянула длинное вечернее платье, полностью закрытое спереди, но с открытой спиной, и надела подаренное мне кольцо.
Пройти в столовую можно было двумя путями – через третий этаж либо через первый. С похвальной целью еще раз испытать на прочность оборону этого домика, я пошла по первому. Проходя через огромный холл у парадного входа, я увидела нечто прекрасное и забыла о своем страстном намерении сбежать. По крайней мере временно.
Остановила меня красовавшаяся посередине фойе огромная елка, вся в сине-голубом убранстве. Это был мой любимый цвет. Откуда об этом узнал Роман, если я ему об этом не говорила? Или это просто совпадение? Елка завлекательно мерцала, и, выключив верхний свет, я тихонько устроилась в уголке, желая вдоволь полюбоваться переливающимися гирляндами.
Но не удалось – тут же с проверкой прибежала пара охранников, и мне, дабы не дать им ни малейшего повода для подозрения, пришлось вежливо поздороваться, поздравить их с праздником, и с тайной досадой прошествовать дальше.
Поднявшись в столовую, я как бы ненароком повернулась спиной к любовнику. У бедного Романа при виде этой картинки аж дух перехватило, и он, на мгновенье привстав в знак приветствия, быстро шлепнулся обратно и нервно заерзал, пытаясь погасить возбуждение.
Мой нескромный наряд и выставляемое напоказ кольцо выполнили свою провокаторскую задачу: Вадим, до сего момента беспечно болтающий с Мариной и еще одной едва знакомой мне парой, побагровел от едва сдерживаемого гнева. По его разумению, мне не бриллианты полагалось дарить, а выпороть солеными розгами, чтобы надолго запомнилось.
Положив себе полную тарелку деликатесов, я с нарочитым восторгом призналась:
