Карли Филлипс - Удачная попытка
Но заменить все? И добавить еще кое-что? И за все это заплатить из своего кармана?
– Это в нем говорит чувство вины, – вслух произнесла Эрин. – Ему кажется, что жизнь моя перевернулась вверх дном и одежду мою порезала какая-то истеричка, и все из-за него. Он винит во всем себя.
– Возможно, – прищурившись, сказала Элла. – А может, он хочет о тебе позаботиться, и его забота выразилась вот так.
Эрин поморщилась.
– Сомневаюсь.
– Ах ты, Фома неверующий. Даже твой брат был впечатлен, – укоризненно заметила мать.
– Сэм?
– Да. Он заметил, что сам бы до такого едва ли додумался бы. И тогда Майк сказал…
Эрин подпрыгнула.
– Не желаю слушать про гадости, что говорил Майк, – быстро сказала Эрин и принялась помогать матери раскладывать продукты по полкам.
– Нет, ты все же послушай. Майк сказал, что ни один мужчина не поступил бы так, если бы женщина, ради которой он все это сделал, не была бы ему дорога.
Эрин, убиравшая яйца в холодильник, замерла с яйцом в руке.
– Майк принял сторону Коула? Он сказал, что Коул дорожит мной в этом смысле? – потрясенно переспросила Эрин.
Эрин была свидетельницей того, как Майк извинился перед Коулом, но никогда не верила, что старший брат, готовый защищать ее от всего и всех, искренне простил Коула.
Элла кивнула:
– Ну конечно, затем Майк прошелся насчет Сэма, сказав, что тот женится только тогда, когда почувствует к своей избраннице нечто подобное.
– Кажется, я сейчас упаду в обморок, – пробормотала Эрин.
Элла прищелкнула языком, предусмотрительно захлопнув дверцу холодильника, которую Эрин так и оставила открытой.
– Что тебя так изумило? То, что Майк взял сторону Коула, или то, что твой брат прав, и Коул действительно на тебя запал?
Эрин закрыла глаза, мысленно взмолившись, чтобы все так и было, чтобы Майк оказался прав, и Коул действительно воспылал к ней чувством, таким же глубоким, как и Майк к Каре.
– Я знаю, что к нему чувствую, и знаю, чего хочу, и иногда мне кажется, что я на волоске от того, чтобы до него достучаться. Но тут что-то щелкает у него в голове, и он снова уходит в себя. Словно боится своих чувств.
– Возможно, так оно и есть. Помни, его родители не вместе, как мы с отцом. К тому времени как его мать вышла замуж во второй раз, Коул уже успел повзрослеть и набраться цинизма. И у него уже сформировалось негативное к себе отношение. Благодаря Джеду, конечно. Ты знаешь, как это бывает с впечатлительными детьми. Плохие родители могут испортить им жизнь надолго, если не навсегда.
– Коул как-то раз сказал мне примерно то же самое. Когда я спросила его, почему хорошее отношение к нему со стороны отчима не заставило его увидеть себя с лучшей стороны, не так, как видел его Джед.
«Когда тебе постоянно говорят, что ты дерьмо, ты и сам начинаешь в это верить. К тому времени как мы уехали от Джеда, у меня за спиной было шестнадцать лет, за которые я не слышал о себе от Джеда ни одного доброго слова».
Эрин поежилась при воспоминании об этом разговоре.
– Каждый раз, когда он меня отталкивает, я обещаю себе, что не стану реагировать. Но мне больно, и потому отвечаю ему тем же. – На этот раз противодействие вопреки закону значительно превысило действие. О чем Эрин искренне сожалела.
«До тех пор пока ты не готов назвать тебя и меня „мы“, не смей ничего от меня требовать. Потому что в одном ты прав. Я сейчас смотрю на тебя и думаю, что я действительно заслуживаю лучшего».
За нее говорили обида и боль, гормоны и досада, и слова ее, хотела она того или нет, подтвердили все то худшее, что он о себе думает. Эрин провела рукой по глазам.
– Ты обычная женщина, Эрин. Людям свойственно ошибаться, и не надо себя казнить.
Эрин вымучила улыбку – ради матери.
– Мама, ты у меня самая лучшая, ты знаешь?
– И ты, моя сладкая. И этот твой мужчина тоже.
Эрин согласно кивнула. Она тоже это знала. Сейчас знала.
– Жаль только, что он сам в это не верит.
Элла похлопала дочь по плечу.
– Если кто-то и может раскрыть ему глаза, так это ты.
Эрин покачала головой. В отличие от матери она не слишком сильно верила в себя. Конечно, видишь куда яснее, если разум не замутнен чувствами. Чувством к нему.
Но доводы рассудка отчего-то уходят на второй план в общении с этим упрямым, но горячим парнем, которого она так отчаянно стремилась заполучить.
Коул лежал, уставившись в потолок, размышляя о том, какими причудливыми тропами его жизнь, уединенная жизнь внедренного агента, ограниченная четкими рамками выполняемого задания, привела его в этот чертов тупик. Впрочем, это уже не важно. Одно он знал наверняка: блужданию в потемках пришел конец. Пора ставить жирную точку, и он сделает это прямо сейчас.
То, что в запальчивости наговорила Эрин, лишь утвердило его в том, о чем он знал с самого начала. Она не была создана ни для такой жизни, ни для такого романа. Все это время он внушал ей ложные надежды. Зачем? Чтобы отобрать у нее последнюю надежду, когда он уйдет? Хватит.
«Я сейчас смотрю на тебя и думаю, что действительно заслуживаю лучшего».
И он сделает все, чтобы она получила то, чего достойна. Он поможет ей благополучно или относительно благополучно выбраться из этой неприятной истории с преследующей ее психопаткой, стараясь максимально щадить ее чувства и гордость, а затем исчезнет из ее жизни. Он поступит так, как должен был бы поступить с самого начала.
Зазвонил телефон, прервав его невеселые мысли.
– Сандерс, – ответил Коул, радуясь тому, что хоть кто-нибудь, не важно кто, прекратил его мрачные раздумья.
– Это Рокфорд.
– Что у вас есть для меня? – спросил Коул. Скорей бы кончился для Эрин этот кошмар.
– Когда ты вернешься к работе? – спросил человек на том конце линии.
Коулу было не до игр.
– Никогда, если не получу ответы на некоторые свои вопросы.
Рокфорд выругался.
Коул закинул свободную руку за голову.
– Я не шучу.
– Не могу поверить, что ты грозишься пожертвовать всем ради какой-то «дырки».
Коул стиснул зубы.
– Еще раз заговоришь о ней в таком тоне, и я найду, кому предложить свои услуги вместо тебя.
Начальник Коула устало чертыхнулся.
– Ага, значит, она не просто мать твоего ребенка. – Еще одна рулада ругани. – И я все равно тебя потеряю.
– Нет, не потеряете. Дайте мне то, что я прошу, и, глазом не успеете моргнуть, как я снова приступлю к работе.
На том конце раздался шелест бумаги.
– Виктория Марони после дачи показаний отказалась выполнять условия, предусмотренные программой защиты свидетелей, и о ее теперешнем местонахождении ничего не известно.
