Горовая Ольга - Котировка страсти или любовь в формате рыночных отношений
— Соболев, на каком основании ты собираешься поселить меня здесь? — Таким же ледяным тоном, как и холод в ее глазах осведомилась она.
А Костя вдруг понял, что скучает по пикировкам и их общению до всего этого бедлама. О-па. Приехали. Ему ее издевок и подколок не хватает. И он недоволен, читая недоверие в глазах Карины. Да уж, Соболев, влип ты.
— Исключительно на дружеском. — Рыкнул он, лишь бы она отстала со своими вопросами и подозрениями.
С чего ей ему доверять? Не с чего, ясно же, как Божий день, при таком-то опыте. Но как же его это задевало, черт побери!
— Мое мнение, как я понимаю, друга, не интересует? — Насмешливо уточнила Карина.
— Нет. — Отрубил Константин, давая понять, что разговор на эту тему окончен. — Сейчас поедим, и выберешь себе комнату, какую захочешь.
Распахнув двери, он вышел из автомобиля, чтобы помочь ей. Охранников Карина к себе, вообще, не подпускала, его же прикосновения, хоть и с «слышимым» скрипом, но все же терпела.
— И большой выбор? — Все тем же тоном уточнила она.
— Достаточный, чтобы ты могла меня несколько недель не видеть, при желании. — Проворчал Соболев, поддерживая ее на ступеньках.
— Слушай, давай, я поеду в отель. И всем будет проще. С какой стати я тебе буду тут мешать? — Вдруг, совсем иначе, предложила Карина. — Если это уж так важно для тебя — останусь в твоей области. Но в твою жизнь мне чего лезть? Зачем здесь торчать и раздражать тебя?
— Ты не раздражаешь. — Как раз таки раздраженным тоном огрызнулся он.
И вдруг усмехнулся, под ее насмешливым взглядом. Отпустило с чего-то.
— И не мечтай, Карина. Мои друзья — останавливаются в моем доме, когда сюда приезжают. — Веско заявил он, распахнув двери и пропуская ее вперед.
— И давно ты эту традицию завел? — Она немного приподняла бровь, посмотрев через плечо, и улыбнулась кончиками губ.
Он искренне восхитился ее самообладанием и выдержкой.
— Только что. — Так же улыбнувшись, заметил Константин.
Карина в ответ только насмешливо хмыкнула.
Он тоже не собирался продолжать бессмысленный спор. Соболев принял решение, и оно было окончательным, чтобы она там себе не думала.
— Валентина Васильевна! — Громко позвал он свою домоправительницу, прекрасно зная, что та уже давно в курсе его приезда. Максим должен был позвонить ей еще из Киева. — Обед готов?
— Да, Константин Олегович. — Ответила сдержанная, высокая и сухощавая женщина, появляясь в дверях столовой. — Все готово.
— Прекрасно.
Константин помог Карине снять шубу, пока она сама рассматривала немолодую домоправительницу. Та отвечала ей не менее внимательным, подозрительным изучением.
— Пошли, ты же, тоже, ничего не ела со вчера.
Аккуратно поддерживая Карину под локоть, он подтолкнул ее в нужную сторону. Определенно, радуясь тому, что сможет положить в рот хоть что-то еще, кроме сигарет.
Глава 13
До него дошло только спустя двадцать минут.
А когда дошло, Константин выругался так, что Валентина Васильевна, как раз расставляющая на столе вторую смену блюд, застыла и уставилась на него. Причем, с ярко выраженным во взгляде осуждением и, даже, высокомерием.
Но Соболеву в тот момент было не до домоправительницы. Отбросив вилку и нож так, что те с громким звоном упали на дорогой фарфор и, подпрыгивая, оказались на стеклянном столе, он вскочил со своего места.
А вот Карина на его взрыв никак внешне не отреагировала, только замолчала, прервав очередную забавную историю, которые рассказывала ему, едва они сели в столовой, и настороженно следила за каждым движением. Это, отчего-то, добавило масла в огонь его раздражения и гнева. Хоть те и направлены были исключительно на самого Константина.
Идиот! Какой же дурак, честное слово! Есть ее потащил! Господи!
— Твою ж, налево, Карина! — Он рванул от стола, не обратив внимания, что стул отлетел. — Какого хр…
Соболев умолк, увидев ее взгляд. У него внутри все застыло. Даже злость на себя и ярость утихла.
— Зачем ты сидишь здесь и развлекаешь меня, а, девочка?! Еще и есть умудряешься. — Чуть ли не шепотом добавил он.
Пожалуй, впервые за то время, что ее знал, он увидел в глазах Карины настоящий страх. Не недоверие, не настороженность. А страх, панический, животный, дикий. И все равно, она даже не дернулась, так же спокойно сидела на своем стуле, сохраняя осанку и невозмутимое выражение лица. Только руки немного дрогнули, когда Карина отложила свои нож и вилку.
Обозвав себя в уме кретином, Константин подошел к ней и остановился в шаге.
Хватать ее, чтобы исправить собственную оплошность как бы ни хотелось, он не собирался.
— Пошли. — Костя просто протянул ей раскрытую ладонь. — Я отведу тебя в комнату.
Карина не двинулась. И хоть страх она уже успела умело затолкать поглубже, настороженность и недоверие читались ясно.
— Карина, ты какого черта здесь сидишь? — Со вздохом спросил Константин. — Зачем ведешь беседу и мило улыбаешься? Да, у тебя же, наверняка, все тело болит так, что забиться куда-то хочется, а ты мне анекдоты рассказываешь. Обалдела совсем?
— Ты сказал идти обедать. — Очень спокойно проговорила она, не предприняв ни единой попытки подняться.
Он с трудом сглотнул, слишком много поняв по нескольким словам.
«Мужчины платят мне не столько за секс. Они платят за мое время», слова Карины отчего-то всплыли в его голове.
«Матерь Божия», вспомнил он любимое выражение Бориса. «Сколько же раз ей доводилось такое делать и терпеть? И улыбаться…»
В животе плеснулась, притихшая было, злость и ярость. Такой долгожданный обед вдруг стал противным и тошным. Но, не желая снова видеть страх, он затолкнул это назад, глубоко внутрь.
— И почему ты не послала меня? Почему не обозвала кретином? — Злясь на себя, немного резко поинтересовался он.
Она глянула на него из-под ухоженных тонких бровей так, как смотрела бы на сумасшедшего, наверное. Как на убогого бы посмотрела. Только опасного. Такого, который походя, в своем безумстве, убьет человека и не заметит.
И он снова понял. Не потому, что мог прочесть ее мысли. А просто оттого, что наконец-то включил мозги и вспомнил все то, что узнал о ее жизни.
— Я не твой покровитель, Карина. Я твой друг. И ты не обязана безоговорочно делать то, что я говорю. Тем более, если тебе плохо, или, просто, не хочется что-то делать. — Он говорил спокойно, взяв под контроль гнев и бешенство. — Ты должна была послать меня подальше с этим обедом и потребовать покоя.
— А я это могу? — Отстраненно уточнила она.
