Анна Грайфендер - Гламурная жизнь
Взгляд Макса выражал тревогу.
— Как ты себя чувствуешь?
«На удивление хорошо», — подумала я. Ситуация казалась мне все более и более смешной. И почему мои друзья мне не верят?
— Все в норме. Давайте работать, пора заканчивать эту тягомотину. Я уже пишу последнюю главу.
Они ушли, не забыв обменяться озабоченными взглядами.
Я еще раз посмотрела на обложку. Ведь это могла быть я. Хотелось бы мне жить такой жизнью? Постоянно пребывать в тени Леандера, считаться не самостоятельной женщиной, а просто женой. Не слишком ли высокая цена? Не случайно доктор Корнелиус сказала, что, впутываясь в эту историю, я не ощущала никакой опасности, потому что сразу почувствовала ее неестественность.
Хорошо, что мне удалось выпутаться да этой истории, я смогла оценить изнанку жизни. Я поняла: мне нужны реальные отношения с мужчиной, который может сделать меня счастливой, который не будет заниматься онанизмом перед собственным отражением в зеркале, а проявит интерес ко мне.
Пока я предавалась этим мыслям, снова зазвонил сотовый. Кто же еще решил выразить мне сочувствие?
Леони.
— Привет. Сегодня я ходила за покупками и видела заголовки в журналах. Вам наверняка сейчас очень больно. Я хотела сказать, что не имею ничего против вашего плана. Попытайтесь. Вчера вечером я разговаривала со своим другом.
— Я очень рада. И как он отреагировал?
— Сначала я так мялась и дергалась, что он решил, будто я собираюсь его бросить. А потом обрадовался, узнав, что речь совсем о другом. Но мне пришлось его удерживать, он хотел найти Леандера и с ним разобраться. А ведь вообще-то он пацифист. В любом случае следующий раз мы пойдем в клинику вместе. А еще он передает привет вам и Катарине. Он очень вам благодарен за то, что вы меня заставили во всем ему признаться, и я полностью с ним согласна. Ни пуха ни пера, пусть все получится, как вы задумали. Держите меня в курсе, хорошо?
Я с удовольствием пообещала.
Постучалась Вера:
— Пия, мы собрались выпить в «Бартоке». Пойдешь с нами?
Почему бы и нет? Дома меня никто не ждет. Я, собственно, не слишком стремлюсь стать алкоголичкой, но и одиночество меня не прельщает. Я позвонила Лилли и пригласила присоединиться.
В «Бартоке» все обрадовались, увидев нас с Лилли.
Мы взяли по пиву, и Лилли принялась информировать меня о новостях на канале.
— Представляешь послезавтра Леандер и Витта будут гостями на «Допросе».
Макс вполуха прислушивался:
— Эй, дамы, давайте сменим тему! Я не могу больше слышать эти имена. Принесу еще выпить.
С удовольствием. Я смотрела, как он идет к бару. На полпути его остановила светловолосая красотка, которая принялась бурно здороваться. Они явно знакомы. Лилли толкнула меня в бок:
— Ты знаешь, кто это такая?
Я понятия не имела.
— Новая топ-модель. Ее зовут Каприче. И откуда только Макс ее знает?
Наверняка с фотосессии. Мне показалось, что он нервничает и пытается от нее отделаться. И тут до меня дошло. Это и есть его любовь, его несчастная любовь! Он знал, что она здесь, и не случайно предложил нам наведаться в «Барток».
Идти один он не хотел. Уж слишком она хороша. Интересно, ее ноги где-нибудь заканчиваются?
На прощание она поцеловала его в губы, и снова в животе у меня появилось странное ощущение. Вера сказала, что он целуется так же хорошо, как и выглядит, то есть невероятно хорошо. Я твердо решила больше ничего не пить и храбро перешла на «Биттер Лемон».
Около полуночи я собралась домой. Лилли и Макс тоже решили, что пора спать.
— Пия, ты не возьмешь меня с собой? — спросил Макс. — Мне бы хотелось оставить свою машину здесь.
Я выпил, а ждать такси придется целую вечность.
Что-то не очень он похож на пьяного. Когда мы добрались до его дома, он пригласил меня посидеть еще.
— У меня есть крем-брюле.
Я не стала отказываться. Честно говоря, люблю поесть ночью.
Макс пошел на кухню.
— Устраивайся поудобнее. Я быстренько поставлю крем в микроволновку.
Я легла на огромные подушки, раскиданные по гостиной, и включила телевизор.
Денек выдался напряженный. Как приятно вытянуть ноги. Макс вернулся с крем-брюле, имеющим нужную консистенцию.
Лег рядом со мной на пол, и мы начали болтать обо всем на свете.
В камине гудел огонь, Макс поставил пластинку «Motown». Мы посмотрели друг на друга, и на этот раз щекотка в животе была совершенно отчетливой.
— А с кем ты впервые поцеловалась?
Макс умеет задавать неожиданные вопросы.
— С одним англичанином во время школьного обмена. А что?
— Просто так. Англичане целуются так же плохо, как играют в футбол? — Он усмехнулся.
— Нет. С этим все в порядке. А ты с кем? В смысле первый раз целовался? Наверняка со своей сексапильной няней, которая таким образом испортила тебя навсегда. Я права?
Макс тихо засмеялся:
— Я даже не помню, как ее звали. По-моему, это было в Лиссабоне. Видимо, ничего особенного, иначе бы я не забыл. А с кем у тебя было в первый раз?
Щекотка усилилась.
— Тебя это совершенно не касается. Зачем тебе знать?
— Потому что я никак понять не могу, кто же несет ответственность за то, что ты регулярно выискиваешь себе каких-то отморозков. Чаще всего в таких вещах повинна первая любовь. Наткнувшись на мерзавца, девушки тратят годы, чтобы избавиться от комплексов. Это я знаю по опыту. Мне достаточно часто приходилось выступать в роли жилетки.
Могу себе представить во всех подробностях. Но если уж мы дошли до инквизиторских допросов, то я тоже в долгу не останусь.
— Я слышала, что у тебя безответная любовь. И как же ее зовут?
Он отмахнулся:
— Не хочу об этом говорить. Я уже показывал тебе мой любимый фильм? Вообще-то у меня их три. Первый — «Сыграй мне песню смерти», второй — «Магнолия», и третий — «Ледяная буря». Его ты наверняка еще не видела.
Таким образом он ушел от разговора.
— Нет, «Ледяную бурю» я не смотрела.
Он вставил кассету. Фильм был хороший, но я к сожалению, слишком устала, чтобы смотреть внимательно.
Тут вдруг Макс нежно потряс меня:
— Эй, Пия! Ты заснула. Просыпайся. Уже больше трех часов ночи.
Он встал передо мной на колени и убрал прядь мне со лба. Я мгновенно пришла в себя. Его дыхание обжигало лицо. Я смотрела, как он убирает еще одну прядь. И задышала быстрее.
— По-моему, мне пора домой, — прохрипела я. Ничего себе поворот!
— Не верю, прошептал он и начал меня целовать. Клянусь, у меня закружилась голова! Его поцелуи не отличались невинностью, они были страстными и требовательными.
