Светлана Полякова - Лестница на небеса
Время текло медленно, словно бы засыпая вместе с ним. Он ведь так и не смог заснуть сегодня ночью, и теперь его голова сама клонилась на грудь, становилась тяжелой и туманной, с непонятными мыслями. С непонятными образами, рождающимися там, внутри… Тонкая фигурка на высокой скале. Распущенные волосы треплет ветер. Она стоит, застыв, ожидая чего-то или кого-то, и, кажется, согласна простоять так целую жизнь, найдя в этом смысл ее. «Вот если бы она меня и ждала»…
Но Даниил начисто лишен иллюзий. Он привык воспринимать жизнь такой, какая она есть. Это как инстинкт самосохранения — лучше ждать плохого… Облома не будет.
Он и сам не заметил, как задремал. Проснулся от резкого гудка: поезд, подумал он, только ревет зло… Посмотрев на часы, убедился, что хозяин задерживается, впрочем, и немудрено, ежели он потребляет пиво ящиками. Поезд же промчался мимо, все так же обиженно гудя, как будто Даниил ему мешал. Даниил невольно засмеялся — он скоро станет мастером по части сочинительства… Да и чего ждать от человека, который с четырех лет только и делает, что читает? Естественно, каждый шаг туда, в это великое царство чужих фантазий и мыслей, рождает и в тебе самом желание насладиться зыбкой прелестью химер…
Сладко потянувшись, он встал, размял ноги, изрядно затекшие от неудобной позы, и несколько раз прошелся туда-сюда, иногда посматривая на часы.
Стрелки неуклонно двигались к половине шестого, а этот тип все не появлялся.
«Урод, — выругался Даниил. — Урод… Он что, хочет мне показать нашу „разницу во времени“? Он крутой, а мне вроде как и заняться нечем, кроме его чертовой тачки?»
Они договаривались на половину четвертого. Уже два часа он прозябает в этой вшивой дыре…
Потом он вспомнил рожу того типа и подумал: может, его вообще пристрелили. Братья-бандитос… Значит, сам виноват… То есть Даниил и виноват, потому что едва только этот навьюченный прибамбасами кент появился на горизонте, у него неприятно засвербело под ложечкой. Рожа у него была странная. Толстая, мясистая и при этом отчего-то вся в мелких морщинках… Как будто он уже старый, но еще об этом не догадался. И взгляд неприятный, тяжелый, с подозрением.
В общем, негативный типус, с отвратительными к тому же манерами. Не зря матушка говаривала, что деньги — вещь необходимая, но не главная… Из-за этих денег можно и в передрягу попасть, что, собственно, он сейчас, похоже, и намеревается сделать.
С каждой минутой настроение у Даниила портилось все больше и больше. И когда наконец-то рядом с ним остановилась тачка и оттуда вывалился «великий магистр», Даниил чуть не выматерился навстречу его безмятежной роже.
— А вот и я, — пролепетал задушевно опоздавший и громко рыгнул. — Тут вышла неувязка… Сам пойми, работа. Арбайте, мать вашу… Одна на фиг сплошная…
Он снова рыгнул, и Даниил отошел на шаг подальше, подумав при этом, что пива он пить никогда столько не станет. Уж больно потом воняет мерзко…
Машина уехала, а красавец нувориш остался.
— Ну чё, парень? Управился?
Он попытался напустить на себя важность, но принятая им поза отчего-то напомнила Даниилу фигурку пузатого писающего мальчика. Он едва сдержался, чтобы не фыркнуть.
Тем временем работодатель прошествовал в гараж и долго делал вид, будто что-то понимает в машинах. «Так-так-такушки, — раздавалось из гаража, — ну, молоток… Управился, говоришь?»
Потом он появился снова, все так же шатаясь, и пробормотал:
— Счас… Слушай, ты ведь машину водишь, а?
— Конечно…
— Довезешь меня? Не, ты не думай, я тебе пятихатку… Во… Он порылся в кармане, доставая оттуда кипу скомканных бумажек, отслюнявил одну и протянул Даниилу.
— А это за работу.
Получалось неплохо. Даниилу ужасно не хотелось работать еще и личным шофером этого недоумка, но он не смог отказаться. В конце концов, день все равно потерян… А тут хотя бы с толком… Мать неделю будет жить в нирване…
— Ладно, — кивнул он. — Поехали…
— Во, спасибо большое, как говорится, гран мерси… А то я тут расслабился… Ментам больше отстегивать придется. Сам понимаешь…
Даниил почти не слушал его пьяный лепет. Он и сам уже хотел проехаться на этом сверкающем лимузине. Хотя бы один раз…
* * *Эту пятихатку Даниилу пришлось отрабатывать по полной программе. Право, он и сам уже был не рад… Сначала они мотались по центру с неведомыми целями, при этом у Даниила возникло подозрение, что его пассажир просто пытается проветриться.
— Ты погляди, брат, как жить стали, — говорил пассажир, — прямо как на Западе… Я в юности в Чехословакию ездил… Во, скажу тебе, была разница… Ты был за границей-то?
— Нет, — мотнул головой Даниил.
— Да ну… — разочарованно протянул его собеседник. — Чего так? Сейчас мотайся туда-сюда… А раньше без папы я никуда бы не двинулся… Вот Танька моталась, по комсомольской линии… А Кузю жалко. Погибла Кузя… Под поезд, понимаешь, попала…
Он, как показалось Даниилу, даже коротко всхлипнул. Вот ведь, подумал он, глядя в зеркальце заднего вида. Какую-то Кузю жалко… Собака, наверное… Впрочем, в разглагольствования вслушиваться он устал. А объяснять, что на заграницу денег нет, и дело вовсе не в папе, а в том, что ему приходится торчать с чужими машинами не от хорошей жизни, ему совсем не хотелось.
Это как на разных языках разговаривать, подумал Даниил.
— Слушай, ты бы магнитолу включил… Я не дотянусь.
Даниил послушался — себе на голову, потому как музыка у этого… Он вспомнил наконец, как его зовут. Константин Альбертович. Так вот, музыка у Константина Альбертовича была прямо ему под стать. Такая же краснорожая и потная. С тремя аккордами и дебильной задушевностью… Что-то там пел хриплый бас про любовь к отчизне, и Даниил чуть не выключил, но вовремя вспомнил, что машина не его. А он, собственно, отрабатывает пятихатку. И некуда ему деться от надрывного плача, несущегося из магнитолы. Константин Альбертович тоже переживал за отчизну, поскольку начал вдохновенно подвывать. Даниил внутренне содрогнулся, подумав, что если его пассажир собирается кататься еще долго, то он, Даниил, этого жуткого вокализа не вынесет.
Слава богу, молитву услышали. Нетрезвый господин слегка пришел в себя и приказал ехать по Международной вверх. Как бы домой…
Правда, потом передумал. И сказал:
— Давай-ка по переулку проедем… Надо мне это место посмотреть… Виталька сказал, место подходящее…
Загадочные слова эти Даниилу ничего не сказали, кроме того, что свобода на некоторое время откладывается.
Мысль эта не принесла ничего хорошего. Он вздохнул и подумал, что очень скоро он его просто убьет. Тем более что тот снова принялся вспоминать о Кузе. Со слезой в голосе рассказывал Даниилу о том, что хоть и сука была первостатейная, а трахалась хорошо…
