Тина Вальен - Начало всех начал
— О чём грустим? — спросил Серёжа и погладил мою коленку, как показалось — чисто механически. В салоне играла чудесная, почти медитативная музыка, под которую он стал читать стихи:
Нежнее нежного лицо твоё,
Белее белого твоя рука,
От мира целого ты далека
И всё твоё от неизбежного.
От неизбежного твоя печаль,
И пальцы рук не остывающих,
И тихий звук неунывающих речей,
И даль твоих очей…
Мне захотелось завыть, долго и протяжно: «где ты был раньше, я ждала тебя целую вечность, я почти умерла», но я прихлопнула в себе истеричку и внешне никак не отреагировала на романтичный посыл. Мне вспомнились другие строки поэта: «Ни о чём не надо говорить… И печальна так и хороша тёмная звериная душа…». Естественно, мужчинам подавай неунывающих и не остывающих, хотя это самая пошлая интерпретация чудных строк Мандельштама.
Неужели моя свободная… или по-звериному осторожная душа отвыкла доверять, соединяться, прожив столько лет в тюрьме с невыносимой обидой? Выпускать её на свободу, совсем беззащитную, для новой любви и с ужасом ждать, что о неё могут снова вытереть ноги? Простое и пустое слово «простить», ибо забыть обиду практически невозможно. Даже обиду на себя за ляпы и казусы. Не с таким ли комплексом живут и мои брошенные родителями дети? К ним до сих пор не пришли и не сказали: «С этой минуты мы будем вместе, а прошлое — жуткое недоразумение. Мы любили и любим вас». Вот в чьих душах обида поселилась навсегда. Я же не должна забывать — Сергей не предатель. А обида из свитого навеки гнезда коварно косила глазом — я не уйду, ведь кто-то виноват, что родившегося сына взял на руки чужой мужчина.
Возможно, что и в сердце Сергея есть такое же чёрное пятно, которое он пытается со временем смыть. И не надо с подозрением относиться к каждому его шагу и думать, что только из-за сына он решил восстановить семью. Но пока я на последнем месте, и это факт.
— Придётся снова её приручать. Я постараюсь, — сказал Сергей, когда мы уже подъезжали к дому. Я сначала даже не поняла, о чём это он. Ах, о свободной звериной душе. Значит, я читала стихи вслух?! Не многословен, однако. Может быть, со мной, как с Муму? С приручением столько хлопот. Я улыбнулась.
— Улыбка неверия в мои силы? Или согласительная?
Отвечать не пришлось, мы приехали. Сергей вышел из машины, открыл дверь с моей стороны и протянул руку, чтобы помочь выйти. Я демонстративно не заметила её, вышла самостоятельно, тут же осознавая нелепость такой выходки. Сергей не мог скрыть замешательства, ему оставалось только развести руками. Мне самой пришлось взять его под руку, дабы загладить свой непроизвольный идиотизм. «Играй свою роль и не шебарши, не сбивай партнёра!» — приказала я себе. В дом мы вошли прекрасно сыгранной супружеской парой.
Папа с мамой сразу сообщили, что Ёжик в спальне ждёт нас и стоически борется со сном. Потом деликатно удалились, пожелав спокойной ночи. Как и ожидалось, Серёжа нырнул к сыну, а я — в ванну, чтобы утопить сомнения, этого трёхглавого дракона, которому только что в зимнем саду я отрубила все три башки. Пока ехали домой, они снова выросли. Будем не рубить, а топить! Кажется, получилось: тёплая вода, душистая пена расслабили тело, и мысли замурлыкали… Мол, не довериться ли судьбе окончательно? Предоставить выбор ей. Этому не учат. Учат преодолевать, идти наперекор, бороться с ней, словно она монстр. А вдруг она прекрасна, выписана золотом по серебру, уникальна и закончится не полным провалом, а хеппи-эндом. «Полный „пиндык“ нам привычней», — подал го— лос молчавший вечность кураж. Весело было с ним, но не пора ли и ему сменить пол и превратиться из колючего наглого ёрника в мягкую интеллигентную иронию? Куражиться теперь нам не по сану. И скучно, и грустно…
— Сантехник-Сан души моей, одобри и ты, репродуктор подсознания, согласие довериться непостижимому нечто по имени судьба. Может быть, гораздо мудрее не перечить, а согласиться с ней, чтобы в кои веки расслабиться и спокойно плыть по её извилистому руслу?
— Одобряю, — тихо промурлыкал внутренний голос.
Как хорошо и легко… засыпаю… в голове пусто-пусто… Из ванны я вышла с великолепным результатом отшелушивания шелухи, отделения зёрен от плевел. Розовая такая, радостная. Малыш все ещё не спал, слушая тихий голос папы. Как легко он снова впал в сказочный возраст, в котором так не хватало именно отца. Они так и заснули вместе на одной кровати нового итальянского мебельного гарнитура. Мне ничего другого не оставалось, как уснуть в полном одиночестве на диване в гостиной. Зато утром меня разбудили поцелуем сразу двое мужчин, и я снова стала такая розовая, радостная, словно обрызганная живой водой. Пойду сейчас обнимать и целовать папу с мамой. Из кухни доносился изумительный аромат кофе. Вот какое ты, счастье.
Весь рабочий я сохраняла это счастливое состояние, не смотря на кое-какие неприятности. Приехал Николай Степанович с дурной, с его точки зрения, новостью. Директор переселяемого детского дома требует оставить его директором в новом. Готов жить в домике для персонала.
— И как он узнал, что этот домик существует? Но именно он его очень прельщает. Довёл свой приют почти до катастрофы и не стесняется предъявлять претензии. Я скорее доверил бы завучу место директора, чем ему. Толковый и ответственный мужик, пишет диссертацию. После защиты достоин повышения.
— А когда защита?
— Через полгода. Вы ещё не беседовали с ним? Обязательно поговорите, он ваша опора в учебном процессе. А пока готовьтесь к интригам и проискам уволенного и обиженного бывшего директора. Для кого эта должность тяжкий крест, а для кого — синекура. Завели дело, ведь могли погибнуть дети. Придётся выяснять, на какие шиши он построил загородный коттедж, из не на те ли деньги, которые были выделены на капитальный ремонт?
— А ремонт был?
— В том то и фокус, что был. Будем разбираться, — Николай Степанович тяжело вздохнул, потом смущённо спросил: — Евгения Викторовна, Сергей вам муж?
— Муж. Мы не виделись шесть лет. Я думала, что он оформил развод, но ошиблась. Я во многом ошиблась.
— Всякое бывает. Но сейчас он вряд ли позволит вам с сыном жить здесь.
Он высказал вслух и мои сомнения. Не было сомнений только в том, что уже все знают о появлении у меня богатого мужа, при котором мотаться ради работы к чёрту на кулички нет смысла. Даже на машине. Мысли прервал звонок. Теперь и у меня был мобильный телефон. Это радовало и жутко мешало. Звонили из четырёх точек: Маша через Серёжу вышла на меня и требовала девичника, Оля из аэропорта, мама из дома. Малыш, я знала, висит на ухе Серёжи.
