Кирк Дуглас - Последнее танго в Бруклине
Но на самом деле вовсе не капельку. Снадобье мисс Толстухи продолжало вовсю действовать, вот-вот произойдет самое главное. Он метнулся позвонить, вызывая сестру.
– В честь твоего возвращения домой, – продолжала Эллен, понятия не имея, как экстренно ему надо остаться одному, – я решила уступить тебе и вторую сторону холодильника.
Бен уже не слушал. Внутри у него бушевала настоящая буря.
– А черт, куда же нянька запропастилась!
– В чем дело, Бен? Давай, я сделаю.
– Ну хорошо, поищи няньку, только побыстрее. Эллен помчалась в холл, но тут же вернулась.
– У них какой-то срочный случай, просили подождать несколько минут, если можно.
Бен сознавал, что нет, нельзя. Какие несколько минут, он же оконфузится.
Приподняв планку, он спустил на пол ноги и сверхчеловеческим усилием поднял с постели тело, выпрямился.
– Бен, ты с ума сошел, что ты делаешь!
Молча он махнул рукой в сторону ванной – ни слова, стоит открыть рот, и вся его воля улетучится, как дым.
– Обопрись на меня, – предложила она.
Он так и сделал и с ее помощью сумел доковылять до двери.
И вот они, наконец, в ванной. Ухватившись за вешалку для полотенца, прикрепленную над раковиной, он замер, словно позабыв, что его сюда привело, – из зеркала на него кто-то смотрел.
Какой кошмар! Согбенный, высохший старик вцепился клешнями в молоденькую женщину, такую симпатичную, заметьте, и она сейчас будет его усаживать на стульчак…
Глава XVIII
На улице Эллен почувствовала, что воздух какой-то особенно бодрящий, да и солнце светит вовсю, ни облачка на ослепительно голубом небе. Она сделала глубокий вдох – ах, вот оно что, сирень расцветает! Да нет, помешалась она, как видно, откуда сирень в эту пору года. Ну, все равно. Мир и без сирени чудесен, потому что сегодня она привезет Бена домой.
Перепрыгивая через ступеньки, она взлетела по лестнице больницы. В вестибюле нетерпеливо нажала на кнопку лифта: поскорее бы, уж очень высоко, чтобы идти пешком. Когда же, наконец, его выпустят, чтобы поехать домой! То-то он поразится! К стене в гостиной она прикрепила полотно с надписью: «Добро пожаловать под родной кров»; холодильник забит всем, что он любит, на приемнике пластинка с новым танго. Она даже не поленилась приобрести в «Кейджа и Толнера» тот самый суп из крабихи, который ему так нравится. А Милта попросила доставить кое-что из зала с тренажерами: пару гантелей полете, маленький эспандер – пусть занимается не напрягаясь, это хорошо для поправки.
По коридору больницы она так и летела, чуть не сбив с ног сестру, разносившую лекарства. Распахнула дверь палаты, вбежала и…
Эллен была в полной растерянности. Пусто. Может, она перепутала двери? Да нет, вот табличка – 307, все верно. А где же Бен?
Ее охватил ужас. Что-то случилось этой ночью, что-то ужасное! Не иначе как ему стало хуже и пришлось его переводить в реанимацию.
Она со всех ног помчалась в дежурную, где собирались сестры.
– Где Бен, скажите, где Бен?
– А, Эллен, приветик, – вот как, Толстуха здесь, сейчас все выяснится.
– Что с Беном?
– Выписали его полчаса назад.
– Выписали? А почему он меня не подождал?
– За ним дочка приехала.
– Дочка?
– Ну да, Мэрион ее вроде зовут. Верно?
– И куда она его повезла?
– Сейчас посмотрю, записала где-то. Она просила туда же переслать все документы, – сестра порылась на столе.
Адрес был принстонский: Квинсбери Лейн, 447.
Она катила по мосту Веррацано Нэрроуз в старом автомобиле из проката и, пытаясь подавить рыдания, так яростно сжимала зубы, что выступила кровь на губе. Скотина! Какая скотина, нет, это подумать только! Взял и к доченьке своей ненаглядной отправился, а ей ни полслова! Хотя уж ей ли не знать, что у Мэрион хватка железная. Но все равно, как он мог позволить, чтобы с ним обращались, словно с манекеном! Он что, не понимает, что нанес этим ей смертельную обиду?
Руки Эллен дрожали, и она еще сильнее стиснула руль, а изнутри поднималась волна отвращения, тошноты, пустоты, и с этим она уже никак не могла справиться, с предчувствием, что выяснятся вещи еще похуже… что не в заботах о здоровье решил Бен предпочесть ей Мэрион… что он ее попросту разлюбил.
Мэрион улыбалась, стараясь придать себе ангельский вид.
– Папа, ты бы прилег, можно пока телевизор включить, а я займусь обедом.
– Спасибо, есть не хочется, – равнодушно отозвался Бен, опускаясь в кресло, ох, осторожнее надо, опять заболело. Везде заболело, но хуже всего, что у него так и раскалывается голова.
Мэрион скрылась на кухне, а Бен смежил веки, решив вздремнуть. Чувство времени у него совсем притупилось: сидел в полузабытьи и едва расслышал звонок. Потом звонок повторился: громкий, резкий, словно дрель включили у самого его уха. Он прижал ладони к вискам. Не помогает. Ах, так похоже, кто-то к ним приехал, а ему-то казалось, что просто слуховая галлюцинация.
– Кого это сюда могло занести? – недовольно пробурчала Мэрион и пошла открывать.
На пороге появилась Эллен: бледная, с запавшими глазами, дышит тяжело, как будто бежала бегом несколько кварталов от вокзала.
Мэрион загородила ей дорогу, и какое-то мгновенье они стояли напротив друг друга, глядя глаза в глаза.
– Мне нужно поговорить с Беном, – справившись с дыханием, выдавила, наконец, Эллен.
– Прошу меня извинить, но отец не в состоянии… – начала Мэрион, но Эллен уже была в гостиной и кинулась прямо к Бену, расположившемуся в кресле.
Какой у него несчастный вид! Совсем, похоже, обессилел, – весь ее гнев, который накапливался, пока, мучаясь в заторах, Эллен катила по Нью-Джерси, улетучился в одно мгновение.
– Нам надо поговорить наедине, Бен, – сказала она кротко.
– Заходи, – голос его прозвучал слабо, смиренно.
Ей хотелось броситься к нему, обнять, прижаться всем телом, шепча, что напрасно он так, что дома все будет иначе, но Эллен не собралась с духом сделать это.
– Отец, я на кухне, если я тебе понадоблюсь, – объявила Мэрион и нехотя удалилась, оставив их наедине.
Он не поднимал глаз. Голова низко склонилась, поникла, как безжизненная. Смотрит пустым взглядом на свои вельветовые тапочки, как будто больше его не интересует ничто в мире, только эти шлепанцы, которые Мэрион ему принесла минут десять назад.
– Почему ты это сделал? – спросила Эллен напрямик.
– Потому что струсил.
– Бен! – голос ее задрожал. – Тебе здесь нечего делать, Бен, милый. – Она плюхнулась на пол рядом с его креслом. Теперь он уже не мог делать вид, что на нее не смотрит.
– Эллен, но ты ведь понимаешь, нужно, чтобы я побыл дома…
– Дома? Твой дом там, где мы вместе. Со мной! Разве ты в этом сомневаешься?
