Ксения Васильева - Теплый пепел надежд
— Девочка, чего шукаешь? У меня все, шо душе угодно… Дешево. Прямо с самого Кипру!
Она привела Соню в квартиру, где находился магазинчик «Секонд хенд» — вторые руки.
Сонечка набрала ношеной одежды, на первый взгляд модной и вполне приличной. Дома она поняла, что ей насовали рвани, денег взяли не так уж мало и еще вытащили из пакета пол-лимона.
Услышав шаги Кирика, она засунула тряпье в неубранную постель, оставив пакет на полу.
— Ну, погуляла? Не украли? Возлюбленного не встретила? — спросил он весело.
А у нее был растерянный и огорченный вид.
— У меня украли пол-лимона, — пробормотала Соня.
— Еще заработаешь! Не вешай носа! А что ты пакет этот везде таскаешь? На него уже глянуть страшно. Денег твоих я не возьму, надеюсь, ты это поняла? Можешь положить их в шкафчик… Одежду разложи и развесь, а?
Настала минута, когда нужно все выяснить.
— Кирик Сергеевич, я же не знаю, на сколько я у вас… Что ж мне устраиваться… Скоро работа кончится. Мне надо будет съезжать. Где-то комнату снять. Вы мне поможете?.. — Соня замерла.
Он поднял ее подбородок:
— Ты не поняла, что я говорил? Живи сколько хочешь. Не хочешь, снимай комнату, когда денег подкопишь. Я лично считаю так: живи здесь и собирай на покупку комнаты, поняла? Чтобы у тебя была своя жилплощадь в Москве. Домой тебе ехать не стоит, устраивайся здесь, в Москве… Но это решать тебе. А вот написать ты должна. Матери. И все ей рассказать. И Гуле своей. Адрес, пожалуй, пока не давай. Мало ли какими хитростями твой герой выведает, где ты.
Они сидели за вечерними чаями.
— Кирик Сергеевич, а вы осудили меня?..
Художник пожал плечами.
— Как я могу тебя осуждать? С позиций закона, человечности ты совершила серьезный проступок, но какое я право имею тебя осуждать? У меня другая натура, другой возраст, все другое… Ты необузданная, возможно, в критических ситуациях ты всегда будешь решать вопрос жестко… Тебе надо развивать интеллект, зачатки милосердия, почитать Библию, наконец… Тогда в тебе произойдет ломка, ты — человек неглупый и, возможно, научишься себя обуздывать. В следующий раз постараешься уязвить и ранить обидчика без ножа. Но это долгий и тернистый путь. Я понятно говорю, Сонечка, или не очень?..
Она неуверенно кивнула, не совсем уразумев его речи. Она лишь поняла, что он станет ее воспитывать, наблюдать за ней и, пожалуй, никуда не отпустит.
Так он и сказал в итоге.
— Если ты согласна, будешь жить здесь и меня слушаться. Я тебе в отцы гожусь. Мне уже тридцать девять, моя девочка.
«…Ну и что, — подумала Сонечка, — я вас все равно люблю…» Испугавшись, что эта мысль отразится у нее в глазах и тогда он ее прогонит, она опустила голову.
— Я согласна…
Кирик внимательно посмотрел на нее. Какой же он въедливый. Хочет знать о ней все!.. Но эту тайну он не узнает. Может быть, не скоро, когда она станет совсем взрослой, придет к нему в гости…
О Максе она забыла после встречи с Кириком, а когда узнала, что он жив и даже здоров, перестала о нем вспоминать… Разве может он сравниться с Кириком!
— И еще, — сказал он строго, — я хочу тебе это внушить. Когда сюда будут приходить художники, сиди, как мышка. Только если позову, поняла? Им не следует знать, что ты здесь живешь. Достаточно, что знают твои бомжи… Вот, пожалуй, и все.
На следующий день Кирик принялся за образование и воспитание Сонечки. Натащил из дома книг, пластинок, альбомов живописи.
Кирик оказался прекрасным учителем. Он рассказывал интересно и доходчиво, обязательно высказывая свое мнение, зачастую странное и сложное для восприятия не только Сони. И говорил: «Я не навязываю свои взгляды, но хочу, чтобы ты их слышала».
Среди книг Сонечка увидела знакомые — стихи Блока и Есенина — и сказала, что многое помнит наизусть. По просьбе Кирика Соня, наверное, целый час читала наизусть, за что тот осчастливил ее, заметив, что она понимает поэзию.
Как-то Сонечка достала свои «дорогие покупки». Среди барахла оказался широченный длинный дымчатый шарф из нейлона, в который она могла закутаться с головы до ног. Сонечка решила воспользоваться им, если Кирик заставит ее одеться для триптиха…
Раздался звонок в дверь. Кирик крикнул Сонечке, что к ней гости.
В комнату бочком вошел Федя. Сонечка разозлилась, но, вспомнив наставления Кирика, постаралась унять гнев.
А Федя пришел за очередным подаянием. Деньги у них с Барбосом кончились, а Зофья из больницы требует еды и фруктов (та просила, конечно, другого, но Федя засмущался).
Сонечка спросила, куда же он дел свои деньги? Федя, замявшись, сказал, что баксы бережет на комнату… Не век ему тут валяться.
Она дала Феде две десятки. Тот, огорчившись, сказал, что придется пойти к Макарычу, у него дешевле…
Сонечка возмутилась:
— Экономишь на здоровье! У Макарыча такая дрянь! Купи нормальной водки…
У, стервоза какая стала, разозлился Федя, но потом подумал, что ей тоже нужны деньги, наверное, этот хмырь Кирилл дерет с нее…
Федя с благодарностями ушел, а Сонечка вдруг решилась наконец засесть за письмо домой.
Письмо получились маленькое. Сонечка сообщила, что сожалеет, что так «ускакала», но ей стало невмоготу находиться там. Живет она в Москве, снимает у хорошей женщины комнату, работает, взятые у мамы деньги скоро вышлет…
В конце всем приветы, особенно Гуле. Адрес не дает, поскольку уезжает с этой женщиной на дачу.
Вот такое письмецо сочинила Сонечка маме, не зная, что та живет теперь в родной станице.
Провалялось это письмо в ящике долго, пока однажды Макс не вскрыл чужой ящик. Увидев письмо без обратного адреса, он сообразил, от кого оно, и прочел. Дома тоже показал всем.
Валерка, поверив каждой строке, порадовался за Соню. Тамара не могла слушать его.
— Авантюристка эта Соня, — сердито сказала она, — и мать свою не жалеет.
Гуля ночью долго вчитывалась в каждую строчку, пытаясь отыскать тайный смысл. Но ничего не нашла и стала ждать обещанного Соней «большого письма».
А Макс теперь знал точно, где «эта сука» находится, уж он-то ее разыщет. Хоть годы там проведет.
В мастерской происходили события, которые вели к определенным поворотам судеб.
Художник закончил портрет Сони уже без нее, однажды только позвав ее на полчаса.
Она страстно хотела посмотреть, что получилось, однако Кирик неготовых «картинок» не показывал. И вообще не любил показы…
— Для чего же вы тогда красите? — удивилась Сонечка.
— Я самовыражаюсь. Пути Господни неисповедимы. Картины сами должны приходить к человеку, самостоятельно, волей случая…
