Ровена Коулман - Мужчина, которого она забыла
Я сажусь на краю постели и касаюсь его руки. Да, здорово он устал вчера… Я легонько трясу его за плечо. Зак открывает глаза, и на его лице появляется такая сладкая, счастливая и сонная улыбка, что хочется его поцеловать. Однако я держу себя в руках.
– Уже утро. Девятый час.
– Так я здесь всю ночь проспал?! – Зак сладко потягивается. – Ладно, пойду домой. Мне сегодня еще на работу, надо переодеться. Не забудь попрощаться перед тем, как уехать из Манчестера, – добавляет он, глядя мне в глаза.
– Хорошо, – обещаю я.
Зак собирает вещи и кое-как приглаживает всклокоченные волосы. Я провожаю его до двери.
– Сейчас я тебя обниму, – предупреждает Зак. Кивнув, я обвиваю руками его шею, а он очень нежно прижимает меня к себе.
– Вы двое – берегите себя, – говорит он напоследок и уходит.
А я понимаю, что он первый после мамы напрямую обратился к моему ребенку. И это такое счастье!
* * *– Рози! – Мама бежит мне навстречу, расставив руки. – Рози Макмози! Ну, теперь-то повеселимся!
Она целует меня и чуть не душит в объятьях.
– Отвяжемся от взрослых – и в город, идет? Знаешь приличные бары?
– М-м-м…
Эстер трет кулачками заспанные глаза и, завидев меня, соскакивает с бабушкиных рук.
– Кэйтлин! – выкрикивает она мое имя с таким же восторгом, с каким мама только что назвала меня Рози. – Ура!
Я подхватываю ее и целую.
– Моя сестренка, – представляет ее мама. – Она ничего такая, не надоедливая.
– Мама притворяется, – поясняет Эстер.
– Привет, дорогая. – Бабушка целует меня в щеку, а мама картинно закатывает глаза, будто хочет сказать – ох уж эти предки… Я прыскаю со смеху, бабушка хмурится. – Клэр, мы в Манчестере, приехали помочь твоей дочери и поговорить с Полом Самнером.
– А, с этим… – Мама подмигивает и улыбается, как… наверное, как я этим утром. – По-моему, он в меня втюрился. Значит, он здесь? А мне и надеть нечего…
– Клэр! – Бабушка берет маму за руку и глядит ей в глаза. – Это Кэйтлин, твоя дочь. Ей двадцать лет, помнишь? И у нее будет ребенок, совсем как у тебя в ее возрасте.
– Я не собираюсь так рано рожать, – испуганно говорит мама. – Какой дурой надо быть, чтобы залететь в двадцать лет?
– Такой, как ты. А Кэйтлин скоро сделает тебя бабушкой.
Мама смотрит на меня.
– А, так ты не Рози?
– Нет, мама, – говорю я, протягивая руки.
– Привет, милая. – Она снова обнимает меня – в этот раз скромнее, как полагается матери. – Я так скучала! Что ж, давай подумаем, как нам образумить твоего отца.
Среда, 3 июля 1991 года Клэр
Дорогой Пол!
Прости, что я так внезапно уехала, не сказав, куда и почему. Наверное, со стороны это выглядит так, будто у меня есть какой-то большой секрет. Но ты здесь совсем ни при чем.
Полагаю, ты уже догадался, что я вернулась к маме. Ты звонишь каждый вечер, а она говорит, что меня здесь нет, потому что я ее так попросила. Хотя мама считает, что я неправа. Убеждает меня поговорить с тобой. А по-моему, ты скоро перестанешь звонить. Тебя ведь больше беспокоит не то, что я уехала, а то, что не сказала почему. Ответь себе честно, зачем ты меня ищешь?
Разве я не права? Мы много говорили о том, что значит любить и быть вместе. Но теперь кое-что случилось, и нам пора всерьез отнестись к своим словам. А как это сделать, если мы еще не повзрослели? Я до сих пор ненавижу брокколи, а ты слушаешь радио, чтобы уснуть. Я все обдумала и решила: лучше нам расстаться сейчас, пока все еще больше не запуталось.
Я твержу маме – на дворе девяностые, женщина может быть самостоятельной и делать что хочет, нет никаких ярлыков. Когда-то она тоже так считала, но по ее взгляду видно, что это в прошлом.
Вот к чему я веду, Пол: я… Так странно и смешно – написать эти два слова на бумаге, произнести их вслух. Знать, что это правда. Но ведь так и есть, поэтому я улыбаюсь.
Пол, я беременна. Восемнадцатая неделя, как показало УЗИ. Знаю, логика говорит, что мне не следует заводить ребенка, нужно «уладить дело», вернуться в колледж и начать все заново, притвориться, будто ничего не было. Но я так не могу. Я полюбила своего малыша с той секунды, как узнала о нем, полюбила сильнее всего на свете, даже сильнее тебя, особенно тебя. Нет, тебя я тоже люблю, но не настолько, чтобы нам быть вместе.
Я знаю, что если ты прочтешь это письмо, то приедешь за мной и попытаешься что-то наладить – за эту черту твоего характера я всегда буду тебя любить. Однако лучше ты никому не сделаешь. Так что прости: я не отправлю это письмо.
Прости.
Клэр.
19
Кэйтлин
С тех пор как мы вышли из гостиницы, оставив бабушку и Эстер планировать поход в кино, меня уже не первый раз берут сомнения. Зачем мы это делаем? То есть я понимаю практические причины и даже, наверное, эмоциональные. Но все-таки какой смысл ставить с ног на голову мою жизнь, жизнь Пола и его семьи? Мы ведь чужие люди. Зак говорит, что я должна дать Полу шанс меня узнать, а мама одержима идеей, будто Пол заменит мне ее. Я понимаю, откуда у нее эти мысли, но маму никто не заменит, тем более человек, для которого я еще недавно не существовала.
И, несмотря ни на что, мы с мамой идем к Полу Самнеру домой – рассказать ему правду, хочет он того или нет.
Даже за тот короткий срок, что мы не виделись, мама сильно сдала. Она все чаще дрейфует между двумя мирами, ее связь с реальностью с каждым днем становится тоньше. Скоро мама навсегда уйдет в мир фантазий. Впрочем, для нее он, наверное, так же реален, как этот. Хоть какое-то утешение.
В общем, мне захотелось уберечь ее от толпы, поэтому в кампус мы не пошли. Пока мама, бабушка и Эстер обживали гостиничный номер, я набрала номер Зака и попросила узнать, где живет Пол. Зак перезвонил через полчаса. Оказалось, у Пола училась подруга его знакомого. Судьба распорядилась так, что мой отец каждое лето устраивал дома барбекю для студентов, и девушка знала его точный адрес. Забавно – человек, который всю жизнь казался мне обитателем параллельной вселенной, живет всего в паре минут от моей гостиницы. И пока мы едем к нему, меня не отпускают сомнения.
Я подумала, что будет нечестно объявиться у него дома, перед женой и детьми, однако бабушка сказала – ничего страшного. Не будем же мы устраивать сцену. Нужно только вызвать Пола на разговор, а когда он увидит маму, то согласится пойти в какое-нибудь тихое место – может, в гостиницу, – и там мы все обсудим.
Я отбрасываю сомнения, глубоко вздыхаю и смотрю на маму. Интересно, в каких облаках она витает? Когда мы садились в машину, мама была со мной, но чем ближе мы подъезжали к дому, тем меньше она говорила. В ней появилась какая-то мечтательность – в таком состоянии я однажды застала ее у окна, когда она только познакомилась с Грэгом.
