Ольга Мариуц - Любовь по объявлению
Ксения потянула с кровати покрывало и туго завернулась в плотную ткань. Но это не помогло — она не смогла унять дрожь. Этакий дрожащий кокон-кролик.
Можно было бы перебраться на кровать, но Ксении почему-то казалось, что на полу безопаснее. Во всяком случае, не так противно.
Сколько прошло времени? Час, два, пять? Если бы в комнате было окно, можно было бы хоть как-то ориентироваться. Но, в конце концов, какое это имеет значение? Почему он не идет? Хочет, чтобы Ксения от страха превратилась в настоящего маленького зверька, парализованного страхом, чтобы с ней было легче справиться? Но что она может сделать? Что вообще можно сделать в такой ситуации?! Ксении вдруг стало жарко. Она, путаясь, стащила с себя покрывало и отбросила его подальше.
Он все хорошо просчитал. Кто бросится искать одинокую женщину? Разве только когда она несколько дней не явится на работу. Но тогда уже будет поздно. Ксения вспомнила все его «наводящие» вопросы. «С кем вы живете?» — «Одна как перст». — «Есть ли близкие подруги, с которыми вы откровенны?» — «Никого». — «Знает ли вообще кто-то, что вы поехали на встречу со мной?» — «Нет! Нет! Нет!»
«Господи! — помолилась Ксения. — Ты все можешь, сотвори чудо! Сделай что-нибудь, Господи! Я, конечно, мало верила в тебя прежде, но ведь ты милостив, Господи!»
За дверью послышались шаги, и она напряглась — до боли в мышцах. Оттолкнувшись ногами, скользнула к стене и прижалась спиной к холодной шероховатой поверхности. Шаги проследовали мимо по коридору. Значит, еще не время. Чего он выжидает? Готовится? К чему? Если ему нужно было только изнасиловать ее, скорее всего он это уже. сделал бы. Ксения запрокинула голову. Только изнасиловать! Вероятно, в ее положении это было бы просто подарком. Только изнасиловать. И — отпустить!
Шаги в коридоре проследовали в обратном направлении, чуть задержавшись возле двери. Вероятно, он прислушался, пытаясь определить, чем занимается в запертой комнате Ксения. Чем она могла заниматься? Все внутри ее сжалось, замерло и, казалось, заледенело. Даже губы занемели и стали «деревянными». Войдет или нет?
Немного «оттаяла» она только тогда, когда он продолжил свое шествие по коридору. «Оттаивание» было трудным — кружилась голова, и туман перед глазами расплывался мутными пятнами…
Александр посмотрел на телефон, поднял трубку и набрал номер. Ксения не ответила. Это было странно — половина двенадцатого ночи что-нибудь да значит. Подождав пятнадцать минут, Александр повторил попытку. Ксения трубку не взяла. Конечно, она могла где-нибудь задержаться… Но где? Через полчаса размышлений он решил, что это не его дело. Мало ли где может задержаться молодая красивая незамужняя женщина? Удостоверившись, что на часах полночь, он сделал еще один звонок — с тем же результатом. После чего постелил и лег, подумав, что какое, собственно, он имел право надеяться, что у Ксении не может быть от него тайн? И зачем ему ее полная искренность? Ну где вы видели сотрудников, раскрывающих друг перед другом ВСЕ тайные закоулки своей души?
Проворочавшись в постели еще полчаса, Александр решил, что еще один звонок не помешает. Конечно, время до неприличия позднее. И возможно, Ксения, вернувшись домой откуда бы то ни было, мирно спит. Его звонок может ее разозлить. Он подумал, что не станет нарываться и, как только она поднимет трубку, положит свою. В конце концов, он имеет право удостовериться, что с ней все в порядке.
Он долго держал трубку возле уха, но ему так и не ответили. Он прошлепал на кухню и сварил кофе. В сахарнице не было сахара, только монолитный леденец на донышке, отковырять который не было никакой возможности. Он налил кофе прямо в сахарницу и, чуть подождав, пока леденец растворится, вылил смесь обратно в чашку. Кофе оказался до противности сладким, и он не стал пить это пойло. Безусловно, Ксения имеет право ночевать где угодно, не отчитываясь ни перед кем. И то, что вчера ей негде было ночевать, кроме как дома, не значит абсолютно ничего. Сегодня такое местечко вполне могло отыскаться. Он попил воды из-под крана и вернулся в постель.
Еще пятнадцать минут ушли на попытки уснуть, после чего он сел в кровати, дотянулся до столика и включил ночник. Лучше всего было почитать. По его наблюдениям, это неплохо отвлекает, к тому же есть реальный шанс выйти победителем в борьбе с бессонницей. На столике лежала стопка детективов, он выдернул из нее один и постарался сосредоточиться. Около получаса он следил за разговором шефа полиции со случайным свидетелем. То ли детектив был слишком запутанный, то ли Александр читал невнимательно, но он ничего не понял и, осилив на всякий случай еще несколько страниц, отложил книгу.
На Ксению это было непохоже. Конечно, она могла познакомиться с кем-то, но вряд ли согласилась бы остаться ночевать у него в первую же ночь. Впрочем, нельзя дать голову на отсечение… Он попытался отвести взгляд от телефона, но эта молчаливая штуковина просто притягивала. Он вздохнул и еще раз набрал номер. Настенные электронные часы высвечивали начало третьего.
Наконец до него дошло, что это смешно. В то время как Ксения, возможно, развлекается, он вертится, как на горячей сковородке, и пытается доказать себе, что этого не может быть. А почему этого не может быть? Он поднялся и вновь пошел на кухню. Закурил и отхлебнул переслащенный кофе. В желудке замутило. Он выплеснул остатки кофе в раковину, чтобы больше не подвергаться соблазну. В конце концов, можно сварить новую порцию и пить без сахара. Он тут же забыл это намерение и закурил новую сигарету.
Когда окурок стал жечь губы, он решил, что позвонит еще раз, а если Ксения и сейчас не возьмет трубку, он позвонит ей на мобилку. Мобилка всегда с ней, в ее сумочке. Он поразился, как не додумался до этого раньше, и ринулся в комнату.
Дома Ксении по-прежнему не было, и он стал набирать номер мобильного телефона. Пусть это граничит с идиотизмом, но он должен удостовериться, что с ней все в порядке. Он прождал несколько минут, трижды перебирал номер, но Ксения трубку все так же не брала. Это было уже серьезно. Возможно, к мобилке ее не допускают.
Он вернулся на кухню и все-таки сварил кофе. Кофе получился крепкий, может быть, это был самый крепкий кофе, который ему удалось сварить в жизни. Во всяком случае, пить его было невозможно, и он выплеснул его в раковину, вслед за предыдущим.
Он напился из чайника, прошел в комнату и лег поверх постели, заложив руки за голову.
«Это бессмысленно, — сказала Ксения, когда он в ответ на ее жалобу, что письма иссякли, посоветовал ей дать еще одно объявление. — Что мне придет, еще несколько таких же писем, из которых и выбрать нечего? Не лучше ли не давать объявления, а откликнуться на какое-нибудь из них?»
