Алия Зайнулина - Позволь снова тебя любить (СИ)
– Ты такой урод, Дэйв Митчелл! Я не верила, что ты такой, как о тебе говорили другие женщины, но ты не изменился, женившись на этой бедной овечке Кристалл! Ты все тот же бессердечный...
– Ты уволена, – глухо сказал я.
– Разумеется, я не останусь здесь ни минуты! – она круто развернулась и вышла из моего кабинета, громко стуча каблуками по мраморному полу.
Я облокотился на стол и, услышав телефонный звонок, полез в карман джинсов, чтобы ответить.
– Дэйв Митчелл? – в трубке раздался мужской голос.
– Да. Чем могу помочь?
– Ваша жена Кристалл Митчелл?
– Да, – растерянно ответил я. – В чем дело?
– Только не волнуйтесь, сэр. Ваша жена сейчас в больнице, ее сбила машина. Мы отыскали в ее сумке документы и записную книжку, где нашли ваш номер.
Я оцепенел от ужаса. Я сжал телефон так сильно, что услышал его треск.
– Мистер Митчелл?
– В какой она больнице? – я не узнал собственный голос.
– «Ленокс Хилл» Я бросил трубку и побежал к выходу. Дожидаясь лифта, я колотил по его дверям что было сил. Наконец спустившись вниз, я выбежал из здания и помчался на парковку. Я сел в машину и трясущимися руками вцепился в кожаную поверхность руля, до отказа надавив на газ.
Подъехав к больнице, я забежал внутрь. Моя голова кружилась и перед глазами все расплывалось. Сердце стучало как бешеное, а из легких как будто выбили весь воздух.
Я огляделся. Внизу был какой-то переполох, и всюду стояли медработники.
– Я муж Кристалл Митчелл! – закричал я, привлекая к себе внимание. – Где моя жена?
Ко мне подошел седовласый мужчина в белом халате, надетом поверх мутно зеленого костюма.
– Успокойтесь, давайте сядем и спокойно поговорим, – будничным тоном проговорил он.
Гнев обволок все мое тело, и я не слышал доктора, я не слышал себя и думал только о Кристалл.
– Где моя жена?! – заорал я. – Отведите меня к ней!
– Она сейчас в реанимации, к ней нельзя. Мистер Митчелл, прошу вас, успокойтесь.
В реанимации? Боже правый, Кристалл! Девочка моя! Какой ублюдок сделал это с ней? Я клянусь, что убью его! Я убью всех, кто к этому причастен!
– Мне нужна моя жена! – по моему лицу покатились горячие слезы. – Где моя жена?!
– Сэр, я прошу вас, – бубнил доктор.
– Кристалл! Кристалл! – я отталкивал его в сторону, и к нам подошли два крепких медбрата, удерживая меня.
– Уберите от меня руки! Кристалл, детка! Пожалуйста, мне нужно к ней! – я вырывался и кричал так громко, что у меня самого заложило уши. Я не слышал посторонних звуков, кроме своего душераздирающего крика.
– Майк, дай успокоительное, он сейчас все здесь разнесет. Как очнется, дай мне знать, – спокойно сказал седовласый доктор и ушел прочь.
Я почувствовал как что-то тонкое прокололо мою кожу, и мой мозг начал постепенно отключаться.
– Кристалл, – прошептал я и провалился в темноту.
***
– У вашей жены серьезная травма головы, но внутреннего кровотечения нет. Она еще без сознания, но пульс уже нормализовался. Как только она сюда поступила, мы еле-еле смогли его нащупать. Перелом ноги, многочисленные царапины и синяки – это само собой разумеется. Водитель сразу вызвал скорую помощь, а прохожие сказали, что она сама бросилась под колеса.
Я сидел и смотрел на доктора Финнигана, глядя в одну точку прямо между его глаз.
Слышать такое про свою жену было невыносимо. Я хотел заткнуть уши и выбежать оттуда, но я до сих пор был под действием какого-то успокоительного.
– Когда мне можно к ней? – прошептал я.
– Если вы успокоились, то можем пойти прямо сейчас.
– Со мной все в порядке, насколько это возможно.
– Хорошо. Тогда пойдемте, – он помог мне подняться со стула, и мы пошли в палату Кристалл. Я сказал, что заплачу любые деньги, чтобы Кудряшка получила самый лучший уход и лечение.
Мы вошли в светлую комнату, и я услышал лишь пищание аппаратов. Кристалл лежала с закрытыми глазами и какой-то трубкой во рту. Из ее запястья торчала игла, и еще десятки проводов, присосок и прочего дерьма были проведены к ее телу. На ее лице было множество царапин и синяков. Губа была разбита.
Я закрыл глаза, не в силах смотреть на свою искалеченную жену. Мне было более чем мучительно больно видеть ее такой. Я не мог поверить в то, что она лежит здесь без сознания. Здесь. Без сознания.
– Можно я останусь с ней наедине? – спросил я.
– Да, конечно, – опустив глаза, сказал доктор Финниган и вышел из палаты.
Я сел напротив Кристалл и аккуратно взял ее руку. Она тоже была в синяках и ссадинах, множественных кровавых подтеках. Я прижал ее к своим губам и, крепко зажмурившись, горько заплакал.
– Кристалл, девочка моя, – всхлипывая, шептал я. – Милая, очнись. Я умоляю тебя, очнись.
Я ненавидел себя. Я бесконечно себя ненавидел за то, что в последнее время так вел себя с Кристалл. Как я мог позволить себе столько времени воротить от нее нос только за то, что она беспокоилась за наши отношения? Я как последний конченый подонок срывался на нее по любому поводу. Какой же я мерзавец! Паршивый, подлый ублюдок!
Я отпустил руку жены, чтобы ненароком не причинить ей боль, потому что злость снова закипела во мне. Я отвернулся от Кудряшки и закрыл лицо руками. Щемящая боль снова пронзила меня насквозь, отчего мое дыхание сбилось, и сердце норовило выпрыгнуть из груди. Казалось, его биение слышит весь город. Голова снова закружилась, и я положил ее на грудь любимой.
Я знал, что за одну ночь нельзя изменить жизнь. Но за одну ночь можно изменить мысли, которые навсегда изменят твою жизнь. И эта ночь стала для меня именно такой.
Обессилив от терзавших меня страданий, я закрыл глаза и уснул, сжимая руку своей полуживой жены.
***
Я сидел в кресле и смотрел прямо перед собой, разглядывая движение крошечных пылинок в воздухе. Они плавно перемещались, следуя друг за другом, а затем исчезали.
Как бы и я хотел сейчас исчезнуть...
– Можно? – спросила моя дочь, входя в комнату.
– Да, – ответил я, не глядя на нее.
Она подошла ко мне и положила руку на мое плечо.
– Пап, ты должен выйти к людям.
– Я не хочу.
– Я понимаю, но...
– Я не готов сейчас ни с кем разговаривать, Элизабет.
– Хорошо, – она взяла стул и села напротив меня. Лиззи сжала мои руки, слегка поглаживая, и заглянула в глаза. – Ты сегодня что-нибудь ел?
Я отрицательно покачал головой, по-прежнему глядя в одну точку.
– Нужно есть, папа, о чем ты думаешь?
– Я ни о чем не думаю.
– Послушай, ты нужен мне, а главное Кристоферу.
