Клятва, которую мы даем (ЛП) - Джей Монти

Я ненавидел то, что Стивен знал, что делает. Специально оставляет Чарли в качестве приманки, зная, что мы его поймаем. Знал, что меня взбесит, когда я ничего от него не получу.

Все, что дала мне эта ночь, — гребаная головная боль и кровь на моей белой рубашке.

Убийство его не сняло ни злости, ни стресса. Мне не стало легче. Не тогда, когда я знаю, что человек, ответственный за причинение вреда Коралине, все еще там, дышит и играет со мной в шахматы.

Это только усугубило ситуацию.

Меня переполняет непролитая ярость, которую некуда деть. Я не могу быть тем терпеливым и добрым человеком, каким был с Коралиной в тот день, когда в ее квартиру ворвались.

Только не сейчас, когда весь этот шум поглощает меня. Чувство вины гложет меня изнутри. Кроме меня, винить в этом некого. Коралина переживает худший опыт в своей жизни, потому что я убедил ее, что выйти за меня замуж было правильным решением. Алистер медленно сходит с ума под тяжестью пребывания в этом городе и того, что его родители дышат ему в затылок.

Если бы я не позволил Розмари Донахью идти домой одной из библиотеки после той ссоры, никто из нас не оказался бы в таком положении.

Мой эгоизм стал причиной этой ссоры. Из-за моего эгоизма все эти люди, о которых я забочусь, оказались на пути самовлюбленного куска дерьма, который не остановится, пока не перестанет дышать.

Я не оставил нам выбора.

Либо убью его, либо позволю ему продолжать убивать нас.

Еще больше крови на моих руках независимо от того, кто совершит убийство.

Я бросаю взгляд на дверь своего кабинета и слушаю, как она со скрипом открывается. Темные волосы рассыпаются по плечам Коралины, когда она просовывает голову через щель в дверном проеме.

Сегодня я заставил ребят остаться здесь, пока грузчики заносили вещи Лилак и Коралины в дом, а девочек попросил прийти, чтобы помочь Коралине распаковать ее вещи.

Это был идеальный способ отвлечься, занять всех, чтобы она не заметила моего отсутствия, не усомнилась в моем поведении, и к тому времени, как она проснется утром, все вернется к нашей версии нормы.

По крайней мере, таков был план.

Она проходит босыми ногами внутрь и прижимается спиной к двери, отчего та со щелчком закрывается. Я провожаю взглядом линии ее обнаженных ног, мили гладкой, загорелой кожи, умоляющей прикоснуться к ней пальцами.

Мой член дергается под джинсами. Сегодня я вишу на волоске, и ее присутствие здесь, одетой в обтягивающую рубашку и обтягивающие шорты, не помогает.

От этого моя кровь только разгорается сильнее. Искушая меня сделать что-нибудь, о чем она, при свете дня, пожалеет.

— Это мои картины, — говорит Коралина в тишине. Я прослеживаю ее взгляд блуждающий по моему кабинету: вдоль серых стен висят ее работы, которые я приобрел на выставке.

Все двенадцать.

— Богатый засранец, который заплатил вдвое больше, — я наклоняю свой стакан в насмешливом приветствии. — Приятно познакомиться.

Даже в полумраке этой комнаты я вижу, как краснеют ее щеки, как нервы сжирают ее, пока она раскачивается взад-вперед на пятках.

— Зачем ты купил их все? Ради «Света»?

— Они казались слишком личными, чтобы быть в каком-то другом доме, кроме моего. Как будто они уже принадлежали мне.

Наши взгляды встречаются. Воздух между нами словно наэлектризовался. На мгновение она замолкает, изучая мое лицо, словно пытаясь набраться смелости, чтобы что-то сказать.

— Где ты был?

Я приподнимаю бровь.

— Уже играешь в ворчливую жену?

— Это правда? — требует она, и в ее тоне нет и намека на сомнение.

Мои пальцы крепко сжимают стакан в руке, когда я откидываюсь в кресле, глядя на нее поверх стола. Она ловко держится на расстоянии, прижавшись к двери, чтобы в любой момент сбежать.

Чем дольше она стоит, тем меньше я сопротивляюсь идеи увидеть, насколько красив ее колдовской ротик, широко раскрытый, с опухшими губами вокруг моего члена. Я хочу использовать ее чертово упругое тело как выход для этой ярости. К черту все чувство вины.

— Будь более конкретной, Коралина. Если хочешь что-то узнать, будь большой девочкой и спроси меня.

Она поднимает подбородок и смотрит на меня, а затем скрещивает руки на груди, словно это как-то защитит ее от меня.

— Ты сегодня убил человека, который помог разгромить мою квартиру?

Звук хруста его трахеи под моим ботинком эхом отдается у меня в ушах.

Я киваю, подношу стакан к губам и делаю глоток, прежде чем бросить пулю, которая пронзила Чарли Монро прямо между глаз, на свой стол.

— Сувенир, — говорю я сквозь грохот металла о дерево, наблюдая, как серебряная пуля катится по столу, прежде чем остановиться.

Это произвело больше шума, чем его тело, когда оно упало с вершины, разбившись о скалы и бушующее море внизу.

Ее глаза расширяются от шока, как будто она удивлена тем, что я сделал.

— О, боже мой.

Я изображаю замешательство, хмуря брови.

— Ты забыла, за кого вышла замуж, Хекс? Ты забыла, кто я такой, или игнорировала все слухи и надеялась, что я другой?

Я как-то уже говорил, что люди постоянно борются с двумя версиями самих себя.

Человек, который хочет существовать, когда никто не видит, заботится о Коралине. Хочет показать ей, как помочь себе исцелиться. Хочет быть плечом, на которое она может опереться. Этот человек может подарить ей мир.

А человек, которого я демонстрирую миру? Ему все равно, что она сейчас чувствует. Безжалостный человек, который, не колеблясь, отправит другого человека с воплями в ад, если он будет угрожать моим близким. Я видел слишком много коррупции и потерял слишком много людей, чтобы беспокоиться о том, насколько проклята моя душа. Этот человек принесет ей только войну.

— Черт возьми, Сайлас, — шипит она, в отчаянии проводя руками по волосам. — Почему? Почему ты, блядь, просто не мог оставить все как есть?

Я наклоняюсь вперед на стуле, ставя стакан на стол, глаза темнеют, а челюсть сжимается.

— Следи за своим гребаным языком, Коралина, — предупреждаю я, и угроза застревает у меня в горле. — То малое терпение, что у меня осталось, подходит к концу. Не спорь со мной сегодня вечером.

Она движется в темноте, прижав кулаки к бокам. Крошечный комочек гнева. Мне нравится наблюдать, как она пытается запугать меня. Она хлопает ладонями по столу напротив меня, волны волос падают ей на плечи, и в этих двух белых прядях отражается лунный свет.

— В твои обязанности не входит защищать меня. Я просила тебя присмотреть за Лилак. Таков был наш уговор, — она тычет указательным пальцем в стол. — Я не соглашалась на то, чтобы ты подыгрывал стереотипу мудака-альфы.

— Как насчет того, чтобы ты оказала услугу нам обоим, Коралина? — я скрежещу зубами. — Убирайся на хуй.

Она дергается, как будто я ее ударил. До меня доходит, что я впервые с ней так разговариваю. В первый раз, когда мне это понадобилось.

Я делаю это не для того, чтобы казаться злым. Я делаю это потому, что если она не уйдет, то, что я заставлю ее сделать дальше, приведет к тому, что она ляжет спать сытая и проснется с чувством полного сожаления.

Я не хочу, чтобы она ненавидела себя за то, что позволила себе быть со мной, даже если это всего лишь одна ночь.

Ее розовый язычок скользит по нижней губе, голова наклоняется, поскольку она играет в игру, которую собирается проиграть.

— А если нет? Что ты будешь делать, Хоторн?

На моих губах появляется ухмылка, языком провожу по передним зубам.

— Я буду трахать тебя, пока ты не сломаешься, — мой голос хриплый от вожделения. — У меня не хватит терпения быть ласковым с твоим телом. Я буду вытрахивать свою сдерживаемую агрессию в твою тугую киску, пока из нее не потечет по твоим бедрам. Так что вали отсюда на хрен или усаживайся задницей на мой стол и раздвигай ноги.

Она упрямая, ей приходится усваивать уроки на собственном горьком опыте, вместо того чтобы слушать, а я слишком погружен в свои мысли, чтобы обращать внимание на то, как она себя чувствует по утрам.