Ты найдешь меня там (ЛП) - Коул Фиона

— Посмотри на меня, красавица. — Его мягко произнесенные слова ласкали мой разум, уговаривая подчиниться. Я отказалась. Мои губы сжались, когда прерывистое дыхание время от времени вырывалось у меня через нос. Я слышала, как Джек кричит на Грейсона, пытаясь остановить, отвлечь. Я знала, что ничто не остановит и не отвлечет. Я молилась о том, чтобы мой разум был чист. Я молилась о том, чтобы потерять сознание.

Грейсон рванулся вперед, забирая то, что ему не принадлежало. Я вскрикнула от острой боли. Он не останавливался, боль пронзала снова и снова. Моя гордость была отброшена прочь, на смену ей пришли стыд и страх.

Меня здесь нет. Меня здесь нет.

Тихие рыдания сотрясали мое тело, мои губы оставались сжатыми. Он мог получить это, но я сдерживала звуки своей боли. Я сдерживала свое послушание.

— Посмотри на меня. — Его требования потрясли мой разум. Я заблокировала это, отказавшись. Я отрицательно покачала головой. Я не отдам ему этого. Это было все, что у меня осталось. Это было мое.

Его гнев увеличил силу его проникновения, сотрясая мое тело. Мокрые дорожки слез попали мне в уши. Я проигнорировала все это.

Меня здесь нет.

— Посмотри на меня! — Глухой удар пронесся по моему черепу, прежде чем вся сила боли отразилась на левой стороне моей щеки, там, куда пришелся его кулак. Звон в ушах почти заставил меня открыть глаза, чтобы оценить ущерб, но я изо всех сил сопротивлялась ужасу, пытавшемуся разорвать меня на части. Крики слева от меня сменили звон и вернули меня обратно. Болезненный жар распространился по моей щеке в глаз и челюсть.

Вокруг меня поднялась буря шума. Мое тело затряслось, меня окружили сердитые крики, и я оттолкнулась назад. Мои стены сомкнулись, и я удерживала их всем, что у меня было. Это не победит меня. Я выберусь любой ценой.

— ПОСМОТРИ НА МЕНЯ! — Еще один удар в то же место.

Снова крики Джека.

Еще одно требование открыть глаза.

Еще один удар. Моя челюсть выдвинулась слишком далеко. Все рушилось. Это было оно.

Мое тело онемело. Мои мысли обратились к осознанию того, что я, возможно, не выберусь отсюда живой. Я даже не была уверена, открыты у меня глаза или закрыты. Меня охватил шок, и я, наконец, победила, когда мое тело погрузилось в оцепенение.

Удар, удар. Сильный удар.

Один за другим. Удары не доходили до меня. Мое тело поднялось над болью и вышло из-за барьера моего разума. Меня действительно там больше не было.

Когда пустота прокралась по краям моего сознания, во мне поселился настоящий страх. Черные дымчатые руки проникли в мой разум. Я знала, что получила слишком много ударов по голове. Я наконец поняла, что я не выберусь. Мне стало грустно в какой-то пустоте, приносящей облегчение. Грустно, что у меня ничего не получится. Грустно за Джеймсона и Эви, единственную семью, которая у меня была. Грустно за Джека, потому что ему придется закончить это одному.

Как раз перед тем, как сгустилась темнота, по комнате разнесся громкий треск, и с меня свалился тяжелый груз. Однако было уже слишком поздно.

С последней мыслью, что Джек выберется живым, принесшей облегчение, я отпустила оставшийся свет и позволила тьме поглотить меня.

32

ДЖЕК

— Пожалуйста, проснись. Пожалуйста, проснись. Пожалуйста, проснись.

Я хотел, чтобы мой отчаянный шепот донесся до нее сквозь все пищащие аппараты и равномерное жужжание машины, помогающей ей дышать.

Я пожелал, чтобы ее глаза открылись - чтобы ее сияющие изумрудные глаза встретились с моими, но вместо этого все, что я увидел, были белые повязки и черные, синие и пурпурные пятна на ее опухшей щеке. Как будто эта боль была моей собственной, мне было больно видеть ее. Не в силах этого вынести, я уронил голову на матрас.

Часы посещений давно прошли, но это было самое раннее, что я смог сделать. Через семь часов после того, как нас троих привезли сюда.

Когда мы впервые приехали сюда, я блять, выбесился, наблюдая, как они везут Луэллу в противоположном от меня направлении. Только когда они пригрозили дать мне успокоительное, я успокоился настолько, что они смогли осмотреть мои травмы. Я рассудил, что мне нужно быть начеку на случай, если я понадоблюсь ей.

Не то чтобы я был в состоянии что-либо сделать, когда она нуждалась во мне.

Чувство вины проникло глубже, причиняя моему телу больше боли, чем любая из моих травм когда-либо могла причинить.

— Пожалуйста, проснись, — взмолился я.

Потребовалось слишком много времени, чтобы добраться до нее, но они держали меня в палате, и только когда больница затихла на ночь, я смог проскользнуть мимо медсестер и их орлиных глаз.

Каждое мое движение заставляло их поспешно толкать меня обратно к кровати, повторяя как мантру, что мне нужно лечь, иначе я порву швы. К черту мои швы. Я бы разорвал их голыми руками, если бы это означало добраться до нее.

— Ты нужна мне, — прошептал я. — Я только что нашел тебя, и я не могу представить себе эту жизнь без тебя. Я люблю тебя, Луэлла. Пожалуйста, не оставляй меня.

Я прильнул к ее мягким, тонким пальцам своей грубой, избитой рукой, нежно поцеловав каждую костяшку.

Жесткие бинты на моих запястьях и кистях издевались надо мной, вызывая еще большее разочарование, с которым я не знал, что делать. Мне потребовалось слишком много времени, чтобы снять веревки. Я думал, у меня будет больше времени. Я сосредоточился на том, чтобы вести себя тихо и держать все под контролем, поэтому не оставил никаких намеков на свои планы. Я не ожидал, что Грейсон так быстро выйдет из себя.

Я не ожидал, что Грейсон окажется серийным убийцей.

В конце концов, когда я высвободил свои руки, потребность в тишине давно отпала.

— Мне так жаль.

— Сэр, часы посещений закончились, — раздался строгий голос от двери.

Я не потрудился повернуться к ней лицом. Я сосредоточил все свое внимание на Луэлле.

— Я не уйду. — Мои слова были обращены как к Луэлле, так и к медсестре.

Она вздохнула.

— Тогда я буду вынуждена вызвать охрану.

— Все в порядке, — заявил другой низкий голос, входя в комнату.

— Вы уверены, детектив? — спросила она.

— Да. Возможно, он сейчас для нее самое лучшее, — ответил Шейн.

— Хорошо, но ненадолго.

Скрип ее туфель по кафелю затих, и мы остались только втроем.

Шейн перешел на другую сторону кровати Луэллы, к единственному другому стулу, втиснув свое крупное тело в слишком маленькое сиденье.

Вспомнив его слова, я усмехнулся, поморщившись от пронзительной боли. Мои сломанные ребра протестовали против резкого движения.

— Самое лучшее для нее? Да уж, точно.

Осматривая ее, отмечая каждую царапину и синяк, зная, что это даже не самая сильная боль, которую она перенесла, я понял, что ей было бы лучше с самим дьяволом, чем со мной.

— Ты спас ее, — сказал Шейн.

— Недостаточно скоро.

Воспоминание о тех последних нескольких мгновениях вернуло тот же прилив ужаса и страха. Мой желудок болезненно сжался только для того, чтобы ярость вернула его обратно и зажгла, распространяя огонь по моим венам и напрягая каждую мышцу по максимуму, чтобы вырваться на свободу. Сидя в том кресле и наблюдая за Грейсоном, я все дальше и дальше ускользал от здравомыслия; оно поглотило меня.

Пока, наконец, подобно взрыву, я не раздавил стул, не вырвал свои руки из пут и не атаковал.

Я зарядил Грейсона каждой унцией адреналина, переполнявшего меня. Луэлла поглотила все его внимание, дав мне возможность одержать верх. Мы приземлились с глухим стуком, и я превратился в животное. Не существовало ничего, кроме того, чтобы лишить его существования. Он наносил удары, умудрился вытащить нож, который припрятал, и глубоко вонзил его, но моя ярость парализовала меня - не давала сосредоточиться.

Ничего не существовало, пока дверь не выломалась, и копы, одетые в черное, не схватили меня за руки и не оттащили от едва находящегося в сознании окровавленного Грейсона. Я оскалил зубы, как собака, готовая перегрызть ему горло, когда Шейн выкрикнул мое имя.