Ключи от моей души (СИ) - Разина Инна

— Сделаю, — кивнул Матвей.

— Спасибо! И что проведал тоже. Иди уже, я посплю.

Я, и правда, собиралась спать, но, оставшись одна, вместо этого вспоминала рассказ Матвея. Значит, Влад тоже пытался попасть в клуб. Ну да, после того, как я сообщила ему имя похитителя, нетрудно было догадаться, для чего все затеяно. Он ехал за скорой. Думаю, смог разговорить персонал и узнал, что я серьезно не пострадала. Вот и отлично! Теперь беспокоиться за меня незачем. И видеться нам не стоит. Еще начнет благодарить, а за что? Его сына и так похитили из-за меня. Хорошо, что Влад отправил Дениску заграницу. Хотелось верить, что новые впечатления перекроют малышу весь этот ужас.

Уснуть до вечера так и не получилось. Время тянулось медленно, голова ныла. Я злилась, потому что от безделья лезли воспоминания, которые последнее время старательно игнорировала. Тот самый день, когда я узнала, что отец мертв. До этого мы долго не виделись и даже не общались. А потом странное сообщение с кодом. Пока я мчалась к месту встречи — еще одно. И наконец тот самый миг, который хотелось забыть. Вычеркнуть из памяти, переписать. Мертвое тело на земле. И обреченное осознание, что всё. Больше ничего не изменить, не исправить, я опоздала.

Отец точно чувствовал, что смерть совсем рядом. Его второе послание было прощанием. Я не хотела верить, когда первый раз прочитала его. Впрочем, думать было некогда. Огромная скорость, дождь, мелькающие картинки за окном, все усиливающаяся тревога. Но потом перечитывала и злилась. Даже перед концом он не изменил себе и не расщедрился на лишние слова. Попрощаться, сказать, что любит — не для него. «Поклонись матери» — вот и все, что посчитал важным. Странно даже. Мать еще при жизни никогда не была кем-то значимым для него. А теперь, спустя столько лет, тем более. Впрочем, все равно это была его последняя просьба. И я до сих пор ее не выполнила.

Вспомнила, как был шокирован Влад, когда узнал, что мы с Матвеем провернули. Это была моя идея. Я поклялась, что найду убийцу отца. И мне нужно было поле для манёвра. Именно я уговорила Матвея, почти заставила его согласиться. И он спрятал тело. Перед этим мы тщательно все зафотографировали. Изучили место, но никаких улик не нашли. Матвей проверил камеры рядом. И тоже ничего. Я не жалела, что не задействовала полицию. Уж на их счет иллюзий не питала. А когда выяснилось про кражу ячеек в банке, тем более. Все однозначно списали бы на разборки подельников.

А вот исчезновение отца вносило смуту и давало возможность наблюдать за кругами на воде. Заинтересованные лица мало что понимали, метались и делали ошибки. Тот же губернатор и другие. Они искали отца, а я наблюдала за ними. И хотя знала уже многое, все еще не приблизилась к разгадке. Но ничего, сейчас прийду в себя и продолжу. Теперь уже без напарника, но так даже лучше. Я изначально планировала все делать одна, изредка задействуя Матвея и его возможности. Всего лишь вернусь к первоначальному плану. Но сначала все же съезжу к матери на кладбище.

Глава 64

Через два дня, как и собиралась, не слушая возражений врача, я подписала отказ и уехала из больницы. Слишком долгое сидение в четырех стенах угнетало меня. А отсутствие каких-либо действий позволяло ненужным мыслям забивать голову. Так что больницу я покинула с большим облегчением. Выгрузилась у дома из такси, стараясь не замечать любопытные взгляды водителя, которые он бросал на мою разукрашенную физиономию. Огляделась по сторонам, ища, где припарковали мою машину. Мобильник все еще лежал в бардачке, нужно было его забрать.

Дома быстро приняла душ, смывая казенный запах. Мельком взглянула в зеркало, оценив ущерб внешнему виду. В целом, ничего критичного, кроме трещины на губе, уже затянувшейся ссадины на скуле и синяков под глазами. На теле оставалось больше следов, но мне теперь не перед кем раздеваться. В груди на секунду что-то кольнуло. Но я быстро отогнала неуместные реакции, возвращая отрешенность и спокойствие — мое привычное состояние. Зарядила вырубившийся телефон, включила и пролистала пропущенные звонки. Все они были от Влада и Матвея. Еще с того дня, перед боем.

Только собиралась набрать Матвея, сообщить, что уже вернулась домой, и узнать новости про Рябова, как телефон зазвонил сам. И имя на экране заставило напрячься. Это был мой врач, психотерапевт. Последний раз я посещала его год назад. Гадая, зачем вдруг ему понадобилась, ответила на звонок. Но объясняться по телефону мужчина отказался и настойчиво попросил приехать к нему, отмечая, что это в моих интересах. Поддавшись любопытству, я договорилась на встречу через полтора часа. За оставшееся время приняла доставку готовой еды, быстро перекусила и вызвала очередное такси. Ездить за рулем еще не рисковала, после сотрясения прошло слишком мало времени.

Вскоре я снова оказалась в том самом кабинете, в котором проводила долгие часы, рассказывая о своем детстве. Доктор встретил меня радушно, но в глубине его взгляда отчетливо сквозила настороженность. Я подобралась, готовясь к новым неожиданностям. Но к тому, что вскоре услышала, все же не получилось подготовиться. Врач заявил, что чуть позже мы поговорим, а сначала я должна кое-что услышать. Пощелкал клавишами на компьютере и включил аудиозапись. Это была беседа двух мужчин. Услышав знакомый голос, я впилась недоуменным взглядом в лицо врача и превратилась в слух.

— Итак, вы мне ничего не расскажете? Должны же быть хоть какие-то объяснения. Зачем она все это делала? — раздраженно произнес Влад.

— Разглашать чужие медицинские диагнозы я не имею права, — мягко возразил доктор. — Это не обсуждается. Но я вижу, как для вас важно все, что касается Алены. Поэтому мы с вами можем просто побеседовать. Абстрактно. Например, о том, что любому ребенку очень сложно ненавидеть родного отца. Даже если этот отец по своему ребенка любил и давал ему то, что мог. Проблема в том, что из-за посттравматического стресса дать он мог мало что. Для нормального существования и здорового развития психики этого оказалось слишком мало. Что в этом случает сделает ребенок? Попытается как-то себе объяснить, почему с ним так обращаются. И создаст в своей голове альтернативную реальность. То есть придумает к реальным событиям другой конец. Нет-нет, обратите внимание! Это не шизофрения, не раздвоение личности. В нашем случае человек абсолютно точно отдает себе отчет, где реальность, а где выдумка. Я, кстати, слышал обе версии развития событий. И мой пациент их не путал. О второй версии говорил исключительно как о воображаемой, существующей лишь в голове. Просто ребенком это позволило ему выжить. Нормальные, благополучные люди даже не представляют, насколько невыносимо это чувство неправильности. Даже если ребенок не может его осознать, ощущает интуитивно. С этим очень сложно жить. Выживают далеко не все. И то, что ребенок, о котором идет речь, не сделал с собой непоправимого, показывает, насколько силен в нем стержень. Если для этого нужно придумывать сказки, поверьте, это не самая большая цена.

— Я понимаю, доктор, — Влад был уже не напорист, а скорее, растерян. — И все же. Насколько хорошо в таком случае человек различает иллюзию и реальность? Он может заиграться, поверить в свои сказки? И отыграться на выдуманных героях?

— Вы про опасность для окружающих? — осведомился собеседник Влада. — Нет, для них он не опасен. Только если для себя самого. Иначе я бы его не отпустил. С моей стороны это было бы непрофессионально.

— А такое состояние может прогрессировать? — не оставлял свою мысль Влад.

— Прежде чем ответить, я хотел бы знать причину вашей настойчивости.

— Недавно наш абстрактный человек сильно избил другого. Это была самозащита. К тому же, на том типе пробу негде ставить. Но подтверждения, что он садист и насильник, мы не нашли. Насколько в голове человека могло перемкнуть?

— Психика, конечно, очень тонкая вещь. Никто заранее не знает, на чем она сломается, — осторожно заметил доктор. — И мы давно не встречались с моим пациентом. Но за свои прошлые выводы я ручаюсь. Возможно, настало время увидеться вновь. Пожалуй, это все, чем я могу с вами поделиться, — на этом запись разговора прервалась.