Колетт Кэддл - Дело вкуса
– Не могу.
– Кидай ребенка, Стеф! Я поймаю его. Вот увидишь!
Стеф посмотрела на него, на извивавшийся в руках сверток и бросила изо всех сил. Сверток взлетел в воздух, развернулся, и она закричала: ребенка внутри не было.
ГЛАВА 30
Взбежав по ступеням больницы, Лиз натолкнулась на Энни.
– О, Энни, прости. Как Стеф?
– Не знаю, Лиз. С ней Кэтрин и Том. Я подумала, что лучше оставить их наедине.
Лиз взглянула в напряженное, измученное лицо подруги:
– Пойдем выпьем кофе.
– Разве ты не спешишь увидеть Криса?
– Крис подождет, – угрюмо произнесла Лиз.
Пока Лиз стояла в очереди, Энни нашла свободный столик в переполненной столовой. Лиз вернулась с двумя дымящимися чашками и протянула Энни «Кит-кат»:
– Я подумала, тебе не помешает подкрепиться. Энни благодарно улыбнулась и глотнула обжигающего напитка:
– Приятно для разнообразия выпить кофе не из этих ужасных пластиковых стаканчиков. Так намного вкуснее.
– Да. Боже, как хочется курить!
Энни кивнула в сторону таблички «Не курить»:
– Думаю, никто не обращает внимания на запрет. Забавно. Помню, я навещала Джеки, соседку, в больнице Святого Патрика.
– Постой, это ведь дурдом?
Энни усмехнулась:
– Психиатрическая больница, Лиз! Когда муж бросил беднягу Джеки, у нее случился нервный срыв. Вот уж больница так больница. Там все по-другому. Здание тонет в сигаретном дыму. В столовой вообще ничего не видно. Несчастные люди, наверное, им необходимо хоть как-то отвлекаться. Лиз поежилась:
– Никогда не была в таком месте. Должно быть, нагоняет депрессию.
– Не знаю. Утешает, что ты не одна такая. Иногда все мы сходим с ума. Ладно, расскажи про Криса.
– Очевидно, с ним все в порядке, – мрачно заявила Лиз. – Хотя ублюдок этого не заслуживает.
Энни промолчала. Джо рассказал ей, что Крис виноват в пожаре.
– Ты говорила с ним вчера вечером?
– Шутишь? – огрызнулась Лиз. – Он был в коме. В полной отключке. С перепою.
– Но ты собираешься с ним увидеться?
Лиз кивнула:
– О да! И выложить все, что думаю. Потом я пойду домой и скажу Люси, что бедный папочка заболел. И завтра приведу малышку повидать его. И мы будем играть в счастливую семью. Чем скорее он упакует вещички и умотает в Голуэй, тем лучше!
Энни усмехнулась.
– Ничего смешного! – Лиз зло сверкнула глазами.
У Энни был виноватый вид:
– Я знаю, Лиз, это ужасно. Но все кончено. Нет смысла копаться в прошлом.
– Сомневаюсь, чтобы Стеф чувствовала то же самое.
Энни вертела в руках ложку. Надо ли говорить Лиз про выкидыш? Чего доброго, она прибьет Криса. Черт, как неловко… Что бы сделала Стефани? Никто не знал, что она беременна, – кроме Кэтрин. Энни не завидовала бедной свекрови. Сидеть рядом с дочерью, когда той сообщают, что она потеряла ребенка. Энни тяжело вздохнула.
– Что? – Лиз не сводила с нее глаз.
– Так, ничего, – с вымученной улыбкой произнесла Энни. – Просто грустно. У Стеф с Конором в ресторане все шло хорошо, а теперь вот это.
– Ресторан сильно пострадал? Энни пожала плечами:
– Не знаю. Эдвард с Джо поехали туда сегодня утром. Кладовка сгорела полностью. Кажется, и лестница рухнула, после того как Стеф выбралась из огня. – Она вздрогнула при мысли о том, что могло произойти.
– Страховка покроет все убытки, – заметила Лиз. – Слава богу, никто не пострадал.
Энни промолчала.
– Надо будет вызвать эксперта. Пусть прикинет, когда они смогут открыться снова.
Энни устало потерла глаза:
– Боже, какой кошмар…
– Стеф моментально со всем разберется, – заверила Лиз. – Она прекрасный организатор. Послушай, пойду-ка я навещу его. – Лиз крепко обняла подругу. – Передай Стеф привет. Я зайду к ней позже.
– Лучше не надо, – встрепенулась Энни. – Пока они пускают только членов семьи.
Лиз нахмурилась:
– Но ты же сказала, что с ней все в порядке?
– Да, но ей нужно как следует отдохнуть.
– О'кей. Тогда пока. Созвонимся.
Энни наблюдала за Лиз. Она жутко разозлится, когда узнает правду, но сейчас прежде всего нужно думать о Стеф. Энни допила кофе и поднялась на третий этаж. Стефани перевели в отдельную палату. У входа стоял Том Уэст, вперив потерянный взгляд в пустоту.
– Как она? – спросила Энни.
Том покачал головой, глаза были полны слез.
– Не в себе от горя. Не могу смотреть на нее. Ничего не помогает. Я оставил ее с матерью. Кэтрин больше смыслит в таких делах. Она знает, что сказать.
Кэтрин не знала. Сердце изболелось за дочь. Стеф смотрела на нее несчастными, покрасневшими глазами. Молила об ответах, которых у Кэтрин не имелось. Искала причин, но их не было. Ей казалось, что Бог наказал ее за намерение сделать аборт, но Кэтрин уверяла, что Создатель не может быть жестоким. Она плакала, потому что Шон так никогда и не порадуется ее беременности. Кэтрин не могла подобрать слов утешения. Она обнимала Стефани и укачивала ее, как ребенка, целовала ее волосы и молила Всевышнего, чтобы успокоил нестерпимую боль.
Стеф казалось, что ей привиделся кошмар. Все было нереальным. Вот только что она томилась в белой больничной палате, а через минуту уже звала Конора с верхушки горящей лестницы. И снова мятущееся сознание возвращало ее в лондонскую клинику, где она лгала психологу про аборт. А потом бродила по магазину для новорожденных.
Руки постоянно тянулись к животу, будто она могла что-то изменить. Может, врачи ошиблись? Может, ребенок до сих пор внутри? Доктор объяснил про операцию. Сказал, что все выскребли. Сделали УЗИ, и сердцебиения нет. Он заверил, что в будущем Стефани сможет зачать и выносить ребенка. Она смотрела на него и не понимала. Неужели он думает, что так просто зачать одного ребенка вместо другого? Для врачей это обычное дело. Такое случается со многими женщинами. Как он там сказал? Одна из четырех беременностей заканчивается выкидышем. Но почему именно эта оказалась одной из четырех? И разве выкидыш случился по естественной причине? Ребенок погиб из-за пожара.
Дверь распахнула молоденькая девушка, толкающая тележку.
– Ланч, – объявила она, поставив поднос на столик у кровати. – На ланч у вас рыба. Женщина, что лежала здесь вчера, заказала.
– Я не хочу есть, – прошептала Стефани, поморщившись от боли, которая пронзила грудь.
Не обращая внимания на ее слова, девушка оставила поднос.
Кэтрин осмотрела еду:
– Выглядит аппетитно, Стефани.
– Я не могу. – Ей казалось, что она не должна есть, не должна жить, когда ее ребенок мертв.
– Хотя бы суп! – умоляла мать.
– Нет! Я ничего не хочу, понятно?
– Извини, милая.
Стеф тут же пожалела, что сорвалась. Потянулась и взяла мать за руку:
