Дженет Таннер - Дитя каприза
– Так значит, вы никогда больше ее не видели? – сказала она равнодушно.
– Конечно. Если бы видела, то едва ли сейчас задавала бы вам вопросы, – резко сказала Гарриет. Она бросила взгляд на Марию, опасаясь, что могла ее обидеть. Но Мария, казалось, ничего не заметила. – Дело вот в чем: я подумала, что если Грег Мартин не погиб во время взрыва, то, возможно, осталась в живых и моя мать. Я не знаю, что случилось в тот день, не успела разобраться в этом – пока. Но вы должны понять: я обязана попытаться все выяснить. И подумала, что вы сможете мне помочь.
Мария задумчиво крутила стакан в руках. Что на самом деле было известно этой девушке? Она, должно быть, все же догадывалась, что ее мать была любовницей Грега – это было совершенно очевидно. Иначе зачем она последовала бы за ним в Италию? «Почему же, черт возьми, она поехала с ним?» – в ярости размышляла Мария. Если бы ее с ним не было, все, возможно, обернулось бы по-другому. Конечно, это не заставило бы Грега лучше обращаться с ней, с Марией. Только чудо могло бы заставить такое ничтожество, как он, хранить ей верность. Но, по крайней мере, она могла бы жить все эти годы спокойно, а не в постоянных мучительных сомнениях.
– Я ничего не знаю, – сказала она коротко. – Грег никогда не рассказывал мне о том, что случилось с вашей матерью, а я не задавала вопросов. Возможно, я не хотела знать.
Горничная принесла кофе, налила его в чашку и ушла. Как только за ней закрылась дверь, Гарриет возобновила свои попытки.
– Если, как вы говорите, Грег жив, то ему, очевидно, удалось спастись при взрыве яхты. Не может быть, чтобы вы, прожив с ним столько лет, ни разу не поинтересовались, как ему это удалось?
Мария резко повернулась к ней.
– О, я прекрасно знаю, как ему это удалось, – Она горько усмехнулась. – Ему удалось спастись, потому что я ему помогла.
– Вы…?! – От удивления Гарриет вздрогнула всем телом, так что кофе выплеснулся на блюдце.
– Да, я. Я тогда совсем потеряла голову. Вы когда-нибудь были влюблены, мисс Варна? Разве вы не знаете, что такое потерять голову из-за мужчины? Нет, думаю, не знаете. Вы так же холодны, как и ваша мать. Я не такая. Во мне течет южная кровь, и если уж я люблю – то люблю страстно. Надеюсь, вы никогда не узнаете, как это бывает. Поверьте мне, что боль, которую испытываешь, когда мужчина, за которого ты можешь умереть, оказывается настоящим негодяем, не сравнится ни с какой другой болью на свете.
Гарриет поставила чашку на низкий столик. Она боялась, что не сможет удержать ее.
– Что же вы сделали? – спросила она.
Мария долго молчала. Все эти годы она никому не рассказывала об этом. Даже когда Грег изменил ей с другой женщиной, даже когда он унизил ее, когда он в конце концов спутался со своей последней любовницей, бывшей королевой красоты, и Мария знала, что он на ее деньги покупает дорогие подарки этой потаскухе… Она страдала – одному Богу известно, как она страдала! – но не выдала его тайны. Даже когда она заподозрила, что он замышляет убить ее, чтобы добраться до ее денег, которые полностью перешли бы к нему по ее завещанию, и свою любовницу в придачу, и перепугалась так, что сделала заявление в полиции, – даже тогда ничего не рассказала о своей роли в той давней истории. Если бы она рассказала все без утайки, то полицейские, наверное, поверили бы ей, но она не могла заставить себя нарушить молчание. А теперь ею вдруг овладело нестерпимое желание рассказать о том, что она сделала. «Пора, – подумала она, – кому-нибудь узнать о том, на что она была готова пойти ради него, и лучше всего рассказать об этом дочери женщины, которая причинила ей так много страданий».
Она сделала еще один большой глоток водки; ее глаза горели на болезненно-бледном лице.
– Хорошо, я расскажу вам, Гарриет Варна, – сказала она. – Я расскажу все, что знаю, – хотите верьте, хотите нет. Надеюсь, что вы никому об этом не сообщите, но если вздумаете с кем-то поделиться, ну что ж, теперь мне это безразлично. Вы уже кое-что от меня узнали, можно, наверное, рассказать и всю историю. Вы были слишком малы и не помните Грега, не так ли?
Гарриет кивнула. Она боялась, что не сможет говорить. Грега она не помнила – разве что очень смутно. Еще несколько дней назад она даже не знала, как он выглядит. Все фотографии, на которых был снят Грег, кто-то изъял из семейных альбомов – и это вполне понятно. Хьюго не хотел, чтобы что-нибудь напоминало ему о человеке, из-за которого он лишился обожаемой жены.
– В нем было обаяние – ничего не скажешь. Он околдовал меня и еще немало других. Вся его непрочная империя была построена на обаянии. Он хвастал – и люди верили ему. У него были интересы в самых разных сферах, но он хотел наложить лапу и на индустрию моды – именно поэтому он ссудил вашему отцу деньги, чтобы тот начал дело. Но Грег хотел поставить дело на итальянский лад. Известно ли вам, что он итальянец по происхождению? Его фамилия Мартино, а он изменил ее на Мартин. Надо сказать, что в Италии индустрия моды организована почти так же, как мафия. Это картель, объединяющий поставщика тканей, владельца фабрики и модельера, которые совместными усилиями завоевывают рынок для своей продукции. У них имеются также «прикормленные» журналы, которые печатают такую информацию, какую им нужно. В те дни, конечно, все это только начиналось. Но Грег хотел участвовать в этом. Мой отец – президент нашей семейной текстильной фирмы, у нас есть фабрики в районе озера Комо. Грег начал обхаживать отца. Вот тогда я его и встретила.
Она помедлила, обхватив стакан обеими руками. Гарриет хранила молчание, опасаясь, что любое сказанное ею слово может прервать рассказ. В то же время она почувствовала, что Мария говорит сейчас от всего своего пламенного итальянского сердца; алкоголь развязал ей язык, и она выбалтывает то, что слишком долго держала в тайне.
Мгновение спустя Мария продолжила рассказ. Она не смотрела на Гарриет; можно было подумать, что она разговаривает сама с собой.
– Пресвятая Дева, как же я его любила! Теперь-то я знаю, что была просто молоденькой дурочкой, но с Грегом я и в старости осталась дурой. Почему мы, женщины, всегда влюбляемся в негодяев? Ведь отец предостерегал меня. Он был умным дельцом и Грега видел насквозь. «Не связывайся с ним, Мария, – говорил он мне. – С этим парнем хватишь горя». Но разве я его слушала? Я считала, что мой отец слишком стар и консервативен. Он очень долго стоял во главе семьи и семейного бизнеса, и мне казалось, что ему просто хотелось поучать меня, что и как следует делать, словно я все еще была ребенком. И самое главное, я думала, он забыл, что значит быть молодым и любить. Я его не послушалась. Я встречалась с Грегом при малейшей возможности, и чем чаще я его видела, тем сильнее в него влюблялась. Как же он меня дурачил! Даже когда он рассказал мне, что в Штатах у него вот-вот начнет гореть земля под ногами, я и тогда не поняла, что он бездарность. Я считала, что ему просто не повезло, и хотела лишь одного – быть с ним. Когда он рассказал мне, что собирается предпринять, и спросил, помогу ли я ему, я, влюбленная идиотка, не раздумывая, согласилась.
