Памела Джонсон - Решающее лето
— Я не собираюсь замуж, — резко ответила Элен. Она поднялась и посмотрела на себя в круглое зеркало в золоченой раме, пригладила волосы. Когда она снова заговорила, то голос ее был совершенно спокойным.
— Разумеется, когда-нибудь мне придется об этом подумать. Пока моя работа меня вполне удовлетворяет, но я знаю, что в любую минуту могу потерять к ней интерес. Если Чарльза переведут в другое ведомство, я, разумеется, здесь не останусь. Нет, работа и одиночество — это едва ли меня удовлетворит. Разумеется, я думаю о будущем.
«Разве ты не знаешь, что твое будущее — это и мое будущее? — хотелось мне крикнуть ей. — Неужели тебе нужны слова, чтобы понять это?»
Да, очевидно, слова были нужны. Наша близость, столь богатая чувствами, скупо проявлялась в словах или действиях. Она продолжала казаться мне волнующей игрой — мне, но не Элен.
Если бы я понимал это тогда, я не заставил бы Элен пойти на это унизительное притворство — сделать вид, будто в ее планах для меня нет места.
Из спальни неожиданно послышался голос Стивена.
— Нэлл, зайди ко мне на минутку!
Мы зашли вместе. Стив сидел на постели, лицо у него было красное, взгляд — остановившийся и незрячий.
— Нэлл, я очень боюсь, у меня острая боль в сердце. — Он задышал медленно и тяжело и прижал руку к груди. — Ах! — застонал он. — Опять. Боже мой, что это, Нэлл?
Она села на край кровати, очень спокойная и уверенная.
— Думаю, что это простуда, отец.
— Но со мной такого никогда не было! Обычно небольшая ломота и только, ничего похожего на это. Нет, это что-то другое, Нэлл.
Она пощупала его лоб, проверила пульс.
— Клод, дайте мне, пожалуйста, термометр. Он на комоде.
Я подал ей термометр. Она взглянула на ртутный столбик, опустила термометр в стакан с водой, встряхнула его и сунула Стивену под язык.
— А теперь помолчи немного.
Сама же она продолжала тихонько беседовать со мной, выжидая, когда пройдет положенное время. Стивен вдруг замычал, пытаясь что-то ей возразить, но Элен приложила палец к его губам.
— Нет. Подожди еще немного.
Минуты, пока измеряется температура, могут показаться длиннее минут молчания в День перемирия. Пока мы с Элен ждали, я мысленно поцеловал ее, попросил стать моей женой, женился на ней, и мы отправились через океан в свадебное путешествие: мы бродили по Лувьерскому лесу (почему именно там, в силу каких ассоциаций — непонятно) теплым тихим вечером, когда в свете заката стволы высоких сосен кажутся отлитыми из золота.
Стивен с громким криком выплюнул термометр.
— Ну что ж, — спокойно заметила Элен, — думаю, ты держал его вполне достаточно. — Она посмотрела на термометр, слегка нахмурилась, но тут же лоб ее разгладился. — Пустяки. Чуть повышена, да иначе и быть не может после горячего чая. Завтра утром мы на всякий случай вызовем врача.
Стивен подозрительно и настороженно наблюдал за нею — точь-в-точь старый недоверчивый пес, приглядывающийся к новому почтальону: никак не может решить, стоит ли хватать незнакомца за лодыжку.
— А теперь я тебя хорошенько укрою — бодрым голосом медицинской сестры сказала Элен, — две таблетки аспирина и полный покой. Тревожиться нет оснований.
— Правда? — Лицо Стивена приняло хитрое выражение, а когда мы уже выходили из комнаты, он как бы невзначай заметил: — Говорил ли я тебе, Нэлл, что вчера в зеленной лавке встретил старую миссис Фоссет?
— Нет. Ну и как она?
— Она-то ничего, а вот бедняжка Анна совсем плоха. У нее плеврит.
Элен круто повернулась:
— Плеврит! Ах, вот оно что? Значит, ты решил, что у тебя плеврит!
В глазах Стивена блеснули слезы, и, словно защищаясь от удара, он выбросил вперед руку.
— Я этого не говорю, Нэлл. Я просто сказал, что у бедняжки Анны Фоссет…
— Так вот отчего ты в такой панике! Почему же ты мне сразу не сказал? Зачем ты изводишь себя этими идиотскими страхами?
Она была похожа сейчас на разгневанную Корделию, а он — на поверженного Лира. Когда она подошла к кровати, Стивен в испуге подтянул колени почти к подбородку и так прижался к спинке кровати, будто ждал, что его ударят.
— Никакого плеврита у тебя нет, слышишь! — Элен уже кричала, едва не плача от гнева, страха и отчаяния. — О папа, зачем ты это делаешь, зачем, зачем? Это не похоже на плеврит, я знаю. Разве я когда-нибудь ошибалась, ну скажи?
Но Стивен уже совсем успокоился и, покосившись на меня, сказал:
— Разве я что-нибудь говорил о плеврите, Клод? Скажите ей, чтобы она не кричала на меня. Не кричи, Нэлл… Значит, ты считаешь, что это не плеврит?
— Ничего похожего. Ложись как следует. — Она уже снова хлопотала около него: поплотнее запахнула на его груди халат, взбила подушки, оправила простыни, заставила отца проглотить таблетку аспирина и хорошенько укрыла его. Потом нежно обняла и звонко чмокнула в щеку.
— Спи, глупый, и чтобы я не слышала больше ни слова о болезнях. Спокойной ночи.
Она с решительным видом погасила все лампы и увела меня в гостиную.
— Не правда ли, милая сценка? У нас они не прекращаются. Представляете, я действительно испугалась… А когда я пугаюсь, я ужасно груба с ним. Температура у него все же повышена. Не знаю, может быть, вызвать врача? Но ведь при простуде всегда бывает температура, как вы считаете?
— Конечно.
— Ну, а если… — Она нервно засмеялась. — Ведь я-то не знаю симптомов плеврита. Но я уверена, что никакого плеврита у него нет, только вот…
Она вдруг схватила меня за руку. Я почувствовал, что она дрожит.
— Самое ужасное, что я действительно могу ошибиться. Вы понимаете? Если бы речь шла о нормальном человеке, я бы просто вызвала врача — и дело с концом. Но если я стану по каждому пустяку вызывать врача, отец решит, что по-настоящему болен. Лишь моя «бессердечность» и грубость не дают ему окончательно распуститься.
Я обнял Элен, и она с облегчением прислонилась ко мне. Затем подняла голову и посмотрела на меня.
— Как вы считаете, мне не следует вызвать врача?
— Нет.
Глаза ее радостно заблестели.
— Вы действительно в этом уверены? Могу я считать, что ваше «нет» сказано с полной ответственностью?
— Можете.
— Господи, как хорошо, что не надо, — тихо прошептала она. — Если бы вы знали, как я устала!
Из спальни послышался совсем уже бодрый голос отца Элен, требующего очки — они завалились за кровать. Ему стало лучше, и он не прочь немного почитать перед сном.
— Вот видите? — сказала Элен. Она казалась сейчас очень усталой, лицо было бледно, прическа в беспорядке. — Так вот всегда. Паника, вечная паника. А когда действительно что-нибудь случится, я ему уже не поверю.
