Екатерина Юрьева - Все свободны
— Тук-тук, — услышала Вася из коридора. — Вася, ты дома? Вася!
Ввалилась соседка.
— А я иду, вижу, дверь открыта, испугалась, решила проверить, кто тут. О! Да ты ремонт сделала! Красотища, слушай. И когда успела. Я все тоже собираюсь, да все сил нет и денег. А ведь главное начать, да, Вась? Дурные примеры заразительны. И мастера хорошие, слушай, сразу видно. — Соседка поскребла стены и пол. — Ты как договаривалась? Телефончик дашь?
— Вот телефончик дам точно, — выдавила из себя Вася. — Но позже. Давай потом все обсудим, я устала.
— Я тебя понимаю. Забегу на днях, ладно? Рюмашку нальешь?
Вася закрыла дверь. И набрала тот самый телефончик. И вместо гудков сразу же услышала хохот.
— Ты сошел с ума?
— Я думал, тебе это как раз и нравится.
Вася поняла, что не может больше бороться с сумасшедшими, засмеялась тоже и смахнула слезу.
В редакции Вася получила грустную Марусю, главного знатока всех самых светских сходок в столице. Воспитанная мамой, светской львицей тех годков, что уже далече, Маруся стала лишь светской кошкой — люди мельчают. И выражалось это в том, что у нее было куда меньше породистости и, соответственно, разборчивости. Поэтому и скакала Марусина жизнь по ухабам, чересполосицей. В деле она, однако, была сообразительна и отличалась хваткостью. Маруся никогда не скрывала своих побед и поражений, что придавало ее имиджу некоторый шарм в ее якобы респектабельном кругу. Вообще женщины с репутацией на многих производят сильное впечатление. Вася давно это заметила.
Сейчас Маруся опять попала в жопу. Она бросила последнего вполне приличного мужа ради сомнительного любовника, который бросил ее ради — смех, да и только — эффектного жеста. Марусин жест был, конечно, эффектнее, но ей было этого не понять. Об этом уже говорила вся редакция и все просвещенное сообщество под названием «светская тусовка».
Маруся вперлась в Васин кабинет, когда та договаривалась с Ольгой о встрече в доме кино — там давали импортную премьеру.
— Говно наверняка. Но надо посмотреть, чтобы было о чем разговаривать в обществе, — поддакивала Вася Ольге и показала Марусе на кресло. Та села, закурила. Выглядела она так себе — недельные мешки под глазами, впалые щеки и чуть дрожащая с сигареткой рука.
— Слушай, Вась, а возьмите меня тоже. Надо развеяться.
— Может, тебе лучше отдохнуть, но если хочешь, пойдем. — Васе совсем не хотелось брать Марусю, но еще больше не хотелось слушать жизнеутверждающую историю Марусиной любви. — Если не лень, быстренько собирайся. Мы с Ольгой уже договорились встретиться в буфете.
Они стартанули.
— Ольга, привет. Рада тебя видеть, — вымолвила безумная Маруся. — Но буфет, пожалуй, мне сейчас больше к лицу, чем кинематограф.
Вася радостно сдала Марусю к винному прилавку, подхватила Ольгу и отвела ее в рюмочную на другом этаже.
— Прости, не могла отбиться от Маруськи.
— Да, все говорят…
— Бог с ним, Ольга, как твои дела? Что нового-интересного? — Вася почувствовала вкус к милым сплетням, но частным и личным, например, к делишкам многомужки Ольги, которыми сроду не интересовалась.
— А что у меня? Сашка все на съемках. Приезжал на пару дней и опять — ту-ту. И с Валерой все по накатанной. — Лицо Ольги было кисловатым. — Знаешь, как-то все вроде и хорошо, но вяло.
— А тебе все перцу подавай? — Вася заржала. — Тебе же как раз все такое, вялотекущесемейное всегда и нравилось. Размеренность. Аккуратность.
— Нравилось, да разонравилось. Странные ощущения меня стали навещать. Старость, что ли, пришла? И страсть вроде есть, и куражу хватает, а…
— Помнишь, Ольга, мою любимую шутку от журнала «Красная бурда», мальчики такие в Екатеринбурге были. Может, и сейчас есть. Так вот, объявление в газете: «Внимание! В магазинах появились фальшивые елочные игрушки. Выглядят они совсем как настоящие, а радости от них — никакой». Так это про тебя.
— У тебя прямо про каждого свой анекдот имеется, — зло заметила Ольга. — Пойдем лучше в зал, а то еще и мест не будет.
В середине фильма все стало ясно и понятно. К этому времени актеры уже успели создать все образы, а режиссер их заснять и показать. Подружки, потолкав друг друга — для полного понимания, вышли из зала и поднялись в ресторан. Только они присели за столик, буквально им на руки упала уже совсем невменяемая Маруся с пол-литрой, зажатой под мышкой.
— Снова здорово! Догадались сюда прийти. А что, кино уже закончилось? И отлично. Сейчас будем выпивать.
Судя по всему, со всеми остальными в ресторане Маруся уже выпила. Вечер терял всякий смысл. Решили как-то транспортировать Марусю домой к Васе, чтоб она проспалась наконец. К себе домой ехать та категорически отказалась. Не устраивала ее, видишь ли, обстановка воспоминаний. В таком виде бросать Марусю тоже не хотелось. Она точно попадет в какую-нибудь дурацкую историю или заснет на улице, что тоже с ней уже случалось. И не то чтобы Марусина судьба их очень беспокоила, но ее было жаль. Уговаривать Марусю не пришлось, ее душа требовала движений — любых и в большей степени бессмысленных. В такси загрузились довольно быстро. И вот уже Вася крутила ключом в замочной скважине, левым глазом заметив тень, скользнувшую на следующий этаж.
— Не пугайся, — предупредила она Ольгу, — не успела тебе сказать в этой суете… Там у меня небольшая перестановка… Ну сама увидишь.
Войдя в коридор, Ольга обомлела. Вася обомлела тоже — она увидела свет в дальней комнате. Хорошо чувствовала себя только пьяная Маруся. Она как будто прожила у Васи всю жизнь, без спроса ломанулась на кухню и тут же залезла в холодильник — вообще-то закусить ей было бы нелишне.
— Там кто-то есть, — зашептала Ольга, тоже заметив наконец свет.
— И я даже догадываюсь — кто, — шепотом же ответила Вася.
Ольга быстро отступила в кухню к Марусе. Сама Вася уже твердым шагом шла на заклание. Теперь она ясно поняла, почему не любила всего этого долгосрочного совместного проживания. Придешь вот домой в полном непотребстве, а тут такая засада — встретишь неожиданно кого-нибудь. Близкого. И огорчишься. Расстроишься.
Тихо войдя в комнату, Вася увидела, что и ожидала: за столиком у компьютера Юрия Николаевича. Он был без пиджака, в рубашке навыпуск. Так распущенно себе сидел. Заколка и запонки аккуратно лежали на галстуке у клавиатуры. И Вася опять подумала, что все-таки любит запонки.
— Прости, Васечка, не стал звонить и беспокоить. Я тут покопался в компьютере немного, чтоб не скучать, пока тебя не было. Ты где задержалась?
— Юрочка, прости, но я не одна.
