Сьюзен Лоу - Сердечные тайны
Его голос звучал напряженно.
– У тебя, наверняка, это хорошо получится.
– Да. Джоунзы умеют отомстить тем, кто не сдержал им данного обещания. Даже страшно сказать, что я могу с тобой сделать.
– Тогда мне действительно лучше быть поосторожней. – Он обнял ее. – Бесс, изви…
– Если ты снова собрался извиняться, то у тебя будет ранения в сто раз хуже, чем эта пуля, – нарочито свирепо сказала она.
– Согласен, если ты только снова будешь ухаживать за мной.
Джонатан мог бы стоять вот так, обняв ее, вечно. И в самом деле, как все было бы легче – просто не возвращаться назад. Он мог бы остаться здесь и любить ее так, как она того заслуживала. Вместо смерти и предательства все его дни и ночи будут наполнены запахом лаванды и золотистым светом. Но, если он не вернется, все, что делал до этого, окажется впустую. И Лэйтон знал, что даже Бесс не сможет помочь ему все забыть.
– Прощай.
Он исчез совершенно бесшумно. Бэнни не знала, как ему удалось в абсолютной темноте найти лестницу и спуститься по ней. Он был совершенно не похож на других людей, и двигаться бесшумно для него было так естественно, как для других – дышать.
Застыв на одном месте, Элизабет пыталась унять охватившую ее дрожь. Единственная, но странно успокаивающая темнота окутала все вокруг, и одинокая мелодия звучала в ее сердце.
* * *Джон устало шел по узким улочкам Бостона. Всмотревшись, он наклонился, чтобы подтянуть чулки. Ботинки, которые дала ему Бесс, были немного тесноваты и слегка истерли ему пятки. С обеих сторон над улицей нависали кирпичные здания, заслоняя утреннее солнце.
Перед входом в город Джонатан принял облик прежнего Джона, и теперь шел неуклюжей походкой, слегка сгорбившись. Он прошел мимо пустого ателье модистки. Его витрины были украшены выцветшими лентами и грязными перьями. Из соседнего магазина доносился запах табака и шоколада.
Этот тихий Бостон был совершенно не похож на тот шумный, суетливый город, который он увидел, когда приехал сюда. Теперь многие магазины были закрыты, а их хозяева при первой же возможности сбежали из-за неустойчивой обстановки в городе. Джон продолжал двигаться дальше, хотя возвращаться к своей прежней роли ему сейчас было труднее, чем он думал.
Нельзя было рисковать и вести себя неуверенно. Когда он только начинал играть свою роль, это даже развлекало его. Людей было так легко обманывать, потому что им было лень смотреть дальше очевидного. Они всегда видят то, что хотят видеть, верят тому, чему проще всего поверить, и он все это время пользовался их слепотой.
А теперь, когда ему пришлось снова нацепить идиотскую улыбку, он почувствовал неприятный холодок. У него появилось какое-то жуткое, странное предчувствие, что, если он еще раз спрячется за личиной лейтенанта Джона, уже никогда не станет прежним Джонатаном. Он уловил отдаленную дробь барабанов. В расположении войск шла военная подготовка.
С тех пор как Ливингстон ушел от Бесс, прошло почти тридцать шесть часов. Все еще сказывалось последнее ранение, и в первую очередь ему удалось одолеть всего треть пути до Бостона. Он провел ночь в полуразрушенном сарае, отсыпаясь и время от времени утоляя аппетит щедрыми запасами, которыми его снабдила Бэнни.
Джон был одет как колонист, и, в случае нужды, мог бы сойти за одного из них. Но все равно, он не стал рисковать и пробираться в Бостон днем. Из оружия у него был только острый нож. Если его кто-нибудь увидит, ему явно придется отвечать на расспросы о том, почему молодой и на вид здоровый детина не был сейчас вместе с Континентальной армией в Кэмбридже. Было гораздо проще не попадаться никому на глаза.
Но прошлой ночью ему повезло больше. Он без особых трудностей обошел и американские, и британские караулы, и попал в Бостон. Лэйтон несколько часов отдохнул под навесом на заднем дворе заброшенной кузницы, дожидаясь удобного времени, чтобы найти свою роту.
Еще один поворот – и вот он уже подходит к зданию из красного кирпича, которое капитан Ливингстон реквизировал в пользу своей роты сразу же после того, как они расположились в Бостоне. Двое солдат в вычищенных ярко-красных мундирах охраняли вход. Штыки их мушкетов блестели на солнце. Капитан никогда не забывал о внешних приличиях.
Джонатан ощутил себя совершенно не защищенным и пожалел, что у него не было мушкета, сабли или хотя бы какого-нибудь оружия, кроме ножа. Если его все-таки опознали в ночь провала, сразу же арестуют, как только он назовет свое имя караульным. Арестуют, потом будут пытать, а потом расстреляют.
Был, конечно, и еще один вариант. Они могут попытаться использовать его, завербовать как двойного агента. Или же просто следить за ним, пытаясь выявить его связи. Поэтому, может быть, он еще не скоро узнает свою судьбу.
Лэйтон безжалостно подавил свои чувства, пользуясь умением контролировать каждое движение и даже каждую мысль, умением, которое хорошо служило ему в течение многих лет. Он так много лет не позволял себе ничего чувствовать, что это стало уже второй его натурой и до недавнего времени не требовало никаких усилий. Теперь же ему становилось все труднее и труднее управлять своими чувствами, оставлять на поверхности только одно – холодное, автоматическое чувство долга.
Он опустил немного веки, как будто еще не совсем проснулся, и снова надел свою обычную маску идиота. Остро ощущая настороженное внимание солдат, охраняющих вход, он небрежной походкой подошел к двери.
– Стоять! – два штыка резко опустились и скрестились перед входом, не позволяя ему двинуться дальше.
– Назови свое имя, – потребовал один из солдат.
Сквозь опущенные ресницы Джонатан изучал солдат. Он не узнал ни одного из них. Они были молоды, полны служебного рвения и очень агрессивны. Именно такие, что сначала стреляют, а потом уже думают. Его мускулы напряглись, но он заставил себя расслабиться.
– Привет, – сказал Джон самым дружелюбным тоном.
– Кто ты?
– Лейтенант Лэйтон.
– Лейтенант… лейтенант Лэйтон, ты сказал?
Солдат, сощурив глаза, внимательно рассматривал Джона.
– Да.
Караульный слегка ткнул Джона штыком в грудь.
– Вы отсутствовали почти неделю.
– Так долго?
– Что с вами случилось?
Джон легкомысленно улыбнулся.
– Скажи капитану.
– Скажите мне, где вы были?
– Скажи капитану, – повторил Джон.
Штык сильно упирался ему в грудь, и Джону потребовалось все его самообладание, чтобы не избавить этого молокососа от его оружия. Это было бы абсолютно не трудно. Караульный явно колебался. Он взглянул на второго солдата и кивнул на Джона.
– Последи за ним.
Потом открыл дверь и исчез внутри здания. Лэйтон переключил внимание на другого караульного, который до сих пор не произнес ни слова.
