Тина Сескис - Шаг за край
Раздался душераздирающий скрежет, словно череп треснул.
— Какого лешего… — вырвалось у Бена.
— Черт, извини, — пробормотала Эмили.
— Эм, побойся бога!
— Ой, нет, я идиотка. — Пока Бен глушил двигатель и выбирался из кабины, она беспомощно разглядывала заднюю часть фургона, которая въехала в фонарный столб.
Бен, нагнувшись, обследовал повреждение, ничего не говоря, он был явно зол на нее.
— Не так уж плохо, а? — с надеждой выговорила она. — Только тормозной фонарь разбило.
— Хмм, тебе везет, — наконец–то произнес он, выпрямляясь. — По–моему, это всего лишь пластиковый бампер.
Эмили чувствовала, как стихает неприятное ощущение в желудке.
— Слава богу, — сказала она. Помолчала, стараясь понять, в каком он расположении духа. — И, в любом случае, если честно, то в этом не моя вина, ты должен был следить внимательно. — Она заговорила на адвокатский манер. — Полагаю, ты убедишься, что единственным, кто несет ответственность за любые возникающие проблемы, является лицо, управляющее транспортным средством.
— Тут не до смеха, Эмили, — заметил Бен. — Занявшись перевозом сами, мы рассчитывали сэкономить деньги.
Она прильнула к нему, обвила руками, сказала, мол, по крайней мере, у них все–таки есть дом их мечты, не так уж все и плохо. Он, хоть и пытался оставаться сердитым на нее, но, как оказалось, не смог. Пока он созерцал арендованный фургон, который (он вынужден был признать это) годился для маневрирования не больше, чем черт для отпевания, на дороге зачихала машина, оплевывая все вокруг выхлопными газами.
— Ну вот, Дэйв, по крайности, уже здесь, — сказал Бен, выходя из затруднения. — Пойду лучше припаркую эту таратайку как следует, чтоб можно было начать разгрузку. — Он глянул на нее сверху вниз из кабины, вновь запуская двигатель. — О нет, помощь твоя мне больше не нужна, спасибочки.
В то утро пораньше они заканчивали паковку вещей со старой квартиры, подбирая последние остатки своей жизни в ней: совок с веником, тазик для мытья посуды и посудное полотенце, пару резиновых сапог, коврик у двери, — и швыряли их как придется в большие черные мешки для мусора, поскольку коробки у них кончились.
— Ой, между прочим, Мария обещала забежать попозже, — сообщила Эмили безо всякой задней мысли. — По–моему, было бы хорошо, если б кто–то еще нам помог вместе с Дэйвом.
— Эмили, — вздохнул Бен, — когда ты только перестанешь сводить эту парочку? Тебя ж насквозь видно!
— Ты разве не считаешь, что вместе им было бы прекрасно? — спросила Эмили.
Бен тогда бросил на нее полный отчаяния взгляд: временами она бывала такой бестолковой.
— Знаешь, сами они явно так не считают, иначе это давно бы произошло, судя по количеству твоих попыток свести их.
— Да ведь Мария идеально ему подошла бы, — упорствовала Эмили. — Спорить могу, ей в радость было бы прыгать с парашютом. И я всегда так переживала за нее с тех пор, как они с Эшем разбежались, ей так тяжко приходилось.
— Эмили, нельзя бегать повсюду, устраивая жизни других людей, вспомни, сколько сил ты на Кэролайн потратила. С Марией все прекрасно. Не надо опекать ее.
— О, — вспыхнула Эмили, — я и не собиралась. Как бы то ни было, а помочь она вызвалась сама. Говорила, что ей нечем заняться на выходные.
— А я тебе говорю, не жди ничего, потому как этого просто не будет.
— Откуда тебе знать? — не сдавалась Эмили. Она исчезла в недрах шкафа в коридоре и голос ее долетал приглушенно. — Просто ты парень.
— Эмили, — сказал ей в спину Бэн. — Я тебя очень люблю, но ты не Силла Блэк[25].
Когда Эмили выбралась из шкафа, нос у нее был вымазан в грязи, а волосы растрепались, выбившись из заколки. Она глянула ему в лицо, хранившее самодовольное выражение, ласково улыбнулась, а потом запустила огромной ацтекской подушкой, которую когда–то соорудила ей мать, прямо мужу в голову.
Уже после шести вечера Бен с Дэйвом опустились на диван, который занял свое новое место в уютной маленькой гостиной, и принялись за баночное пиво. Мария неудобно пристроилась на серебряное кресло–качалку с кружкой чая, который она приготовила для себя и Эмили. Эмили стояла, чай ее стыл, а она копалась в коробке с надписью «Украшения», извлекая из упаковки стеклянные чаши, подсвечники, греющие свечи под чайники, рамы для картин и пытаясь пристроить их в разных местах комнаты.
— Эмили, ты уверена, что тебе не надо присесть? — обратилась к подруге Мария. — По–моему, сегодня ты достаточно поработала.
— Не надо, не трогай ее, — сказал Бен. — Для Эмили это лучшее из занятий.
— Знаю, это могло бы подождать до завтра, — улыбнулась Эмили. — Но просто мне хочется, чтобы в нашу первую ночь здесь можно было чувствовать себя больше по–домашнему. — Она помолчала. — Вы оба не хотели бы остаться на вечернюю пиццу? Мы сделаем заказ и тем выразим вам свою признательность.
— Нет–нет, спасибо, — быстро проговорила Мария, хотя Дэйв, судя по его виду, был не прочь отведать пиццы. — Мне скоро уже надо дома быть, да и вообще вам надо провести ваш первый вечер здесь вдвоем.
Как ни старалась Эмили уговорить подругу, Мария отказывалась, кончилось тем, что Эмили настояла на том, что отвезет ее домой, потому как это самое малое, чем она могла бы отблагодарить за всю оказанную Марией помощь, а ко времени ее возвращения ушел и Дэйв, которому Эмили так и не успела сказать спасибо, за что надулась на Бена.
Бен спросил, не будет ли Эмили возражать против карри вместо пиццы, и та, притворно вздохнув, ответила, что, видимо, не будет — ради разнообразия. Ирония иронией, а они уминали еду на кушетке перед только что подключенным телевизором, который слегка трещал, поскольку тарелку–антенну еще не подсоединили, но это не имело никакого значения, потому как Эмили не обращала внимания на то, что показывали на экране. Мысли ее целиком были заняты тем, как шторы или жалюзи будут лучше выглядеть на окнах, в какой цвет красить стены и какие растения ей следует посадить в ящиках под окнами, пока Бен в конце концов не шикнул на нее и не сказал, что с большим удовольствием послушает героев «Фактора Икс», а ее причитаний по поводу домашнего убранства он наслушался вдоволь, так что дело кончилось тем, что она, стащив его с кушетки, заявила, что устала и что совсем не лишним было бы заодно посмотреть, на что похожа их спальня.
40
Ангел слегка встряхивает меня, и я слышу смех, а когда сонливо распрямляюсь, то понимаю, что на этот раз народ смеется надо мной, что этот придурок ведущий теперь объектом оскорблений избрал меня. Усаживаюсь за столом прямо и стараюсь сохранить самообладание. Меньше всего меня трогает, что этот тип говорит или отчего люди смеются, какое значение это имеет сегодня, как ни в какой другой день? Вскидываю голову, как пони, и от меня отлетает маленький кусочек пирога, а ухо становится какое–то липкое, только я все равно достаточно пьяна, чтобы попросту попивать себе из бокала с беззаботным видом, разговор меж тем переходит к следующей занудной награде.
